Юмористические рассказы,очерки, стихи

Регулярно плучаю на свою эл. почту рассылки с сайта rezume.ru
Там можно узнать "байки" это или нет.
Статья назывется " О великих с юмором "
http://rezumeru.org/index.php?option=com_content&view=article&id=8498:2013-01-11-15-46-25&catid=44:2011-02-28-04-55-56&Itemid=85

Инструктаж перед поездкой в Израиль


Говорят, что каждый пятый
В Израиле - бывший НАШ.
Коля, ты учти, проклятый,
Всё бери на карандаш.
Приложи свои старанья,
Перспективы - впереди,
А вот делать обрезанье
Ты уж, Коля, подожди.

Будь на то Господня воля,
Не перечь и помолчи.
Ты свою рубашку, Коля,
В Иордане помочи.
Ты крещенный, но однако
Нету на тебе креста,
Как нетрезв, меня, собака,
Шлёшь в известные места.

Делай, Коля, физкультуру,
До краев не наливай,
В море Мертвое ты сдуру
С головою не ныряй.
Соли в нем, и грязи тоже,
И на столь она черна,
Что намажешь ночью рожу -
Не увидят ни хрена.

Говорили мне намедни,
Что ни ночью и ни днем,
Ты проверь, а может бредни,
Что совсем не тонут в нем?
На верблюдах не катайся,
Ты же, Коль, не бедуин,
А предложат – оставайся,
Там намаешься один.

Опасайся, Коль, заразы
И не шляйся по ночам,
Есть там, Коля, сектор Газы
И живут арабы там.
Им не нравятся евреи,
Катят всё на них баллон,
И ракетами, злодеи,
Обстреляли Ашкелон.

А на севере красоты -
Манго, финики растут…
Правда, есть еще высоты,
Что Голанскими зовут.
И с высоток этих кто-то,
Это ж чистый беспредел,
Даже в праздник и в субботу
Всё равно ведут обстрел.

Слушай, Коля, там пустыня,
Ты смотри не заблудись,
Привези оттуда дыню,
Что ты вечно: «Отцепись!»
Там лет сорок по пустыне
Моисей водил народ,
И тебя, похоже, ныне
Та же участь, Коля, ждёт.

По-моему, этот рассказ у нас уже был, но поиск ничего не дал........

Аркадий Хайт. Тетя Мина- всемирная сваха.

Мина Моисеевна, или попросту тётя Миня, была соседкой по квартире моего
друга, режиссёра с киностудии имени Горького. Он нас и познакомил:
- Мина Моисеевна, - сказал он, - знаете, кто это? Это Хайт!
- Так что, - спросила она, - мне встать по стойке “смирно” или пойти помыть шею?
- Не надо, - сказал я. - Можете ходить с грязной.
- О, какой язвительный молодой человек! Жалко, я не знала, что у меня будет такой важный гость. Купила бы чего-нибудь особенного к чаю. Вы, кстати, чай
будете без какого варенья: без вишнёвого или без клубничного?
- Если можно, то без малинового.
- Пожалуйста! У меня всё есть.
Насчёт варенья она, конечно, хохмила. Нашлось у неё и варенье, и печенье, и конфеты - как это водится в приличном еврейском доме. Вот иногда видишь человека всего пять минут, а такое ощущение, что знаешь его всю жизнь. Точно такое же чувство возникло у меня после встречи с Миной Моисеевной.
Когда я вижу сегодня на сцене Клару Новикову с её тётей Соней, для которой пишут лучшие юмористы, я всегда думаю: а как же тётя Миня? Ведь ей никто не
писал, она всё придумывала сама. Помню, сидим мы с ней, беседуем. Вдруг - телефонный звонок. Кто-то ошибся номером. Громкий мужской голос, который слышу даже я, кричит:
- Куда я попал?!
- А куда Вы целились? - спрашивает тётя Миня.
Хотя в душе она была стопроцентной еврейкой, терпеть не могла разговоров, какие мы все потрясающе умные.
- Ай, не морочьте голову, вот Вам мой племянник, дофке еврей, - тупой, как одно место. Кончил в этом году школу - и что? С его знаниями он может попасть только в один институт - в институт Склифосовского!
Я иногда начинал её дразнить:
- Но мы же с вами избранный народ!
- Мы - да! Но некоторых евреев, по-моему, избирали прямым и тайным голосованием, как наш Верховный Совет.


Теперь пришла пора сказать, кем же была тётя Миня. Она была профессиональной свахой. Сегодня, в эпоху брачных объявлений и электронных связей, эта
профессия кажется ушедшей. Но только не для тех, кто знал Мину Моисеевну.
- Человек должен уметь расхвалить свой товар, - говорила она.
- Реклама - это большое дело. Посмотрите, когда курица несёт яйцо, как она кричит, как она кудахчет. А утка несёт тихо без единого звука. И результат? Куриные яйца все покупают, а про утиные никто даже не слышал. Не было звуковой рекламы!
Не знаю, как она рекламировала своих женихов и невест, но клиентура у неё была обширная, телефон не умолкал с утра до вечера. Было сплошным
удовольствием слушать, как она решает матримониальные дела.
- Алло! Что? Да, я вас помню, Володя. Так что Вы хотите? Чтоб она была молодая, так, красивая, и что ещё? Богатая. Я не поняла, Вам что, нужно три
жены? Ах, одна! Но, чтоб она всё это имела. Ясно. Простите, а что вы имеете?Кто Вы по профессии? Учитель зоологии? Хорошо, звоните, будем искать...
- Алло! Кто говорит? Роза Григорьевна? От кого Вы? От Буцхеса. Очень приятно. А что Вы хотите? Жениха? Для кого, для дочки? Нет? А для кого, для внучки? Ах, для себя! Интересно. Если не секрет, сколько Вам исполнилось? Тридцать шесть? А в каком году? Хорошо-хорошо будем искать. Может быть,
что-то откопаем.
- Алло, это Яков Абрамович? Хорошо, что я Вас застала. Дорогой мой, мы оба прекрасно знаем, что у вас ужасная дочь, которая не даёт вам жить. Но всё
равно, когда я привожу жениха, не надо ему сразу целовать руки и кричать, что он ваш спаситель. Они тут же начинают что-то подозревать!
Когда Мине Моисеевне исполнилось 75, она приняла самое важное решение в своей жизни - уехать в Израиль. Все подруги по дому дружно её отговаривали:
- Миночка, куда Вы собрались на старости лет? Жить среди незнакомых людей!
- Я вот что подумала, - сказала тётя Миня, - лучше я буду жить среди незнакомых людей, чем среди знакомых антисемитов! И она уехала. Тихо, незаметно, никому ничего не сказав. Тогда в аэропорту
“Шереметьево” фотографировали всех провожающих, и она не хотела, чтобы у нас были неприятности после её отъезда.
Прошли годы, многое в мире изменилось. Советский Союз установил дипломатические отношения с Израилем - и я впервые оказался на Святой земле.

Я сразу же попросил своих друзей отыскать Мину Моисеевну, если она ещё жива, а если нет - хотя бы узнать, где она похоронена.
На следующее утро чуть свет в моём номере зазвонил телефон:
- Алло! Это великий русский писатель Шолохов-Алейхем?
- Тётя Миня! - заорал я. - Это Вы?
- Ну да! Что ты так удивился, будто тебе позвонил Ясир Арафат?
Через пару часов я уже завтракал в её квартире, точь-в-точь копии московской: те же занавески на окнах, те же фотографии на стенах, такой же маленький телевизор, по которому шли всё те же наши передачи.
- Ничего не меняется, - сказала она, перехватив мой взгляд.
- Всё как было. Даже профессия у меня та же.
- Как? Вы и здесь сваха?
- Почему нет? Здесь тоже надо соединять женихов и невест. Как говорится, сводить концы с концами.
Дальнейшая часть дня проводилась под аккомпанемент сплошных телефонных разговоров тёти Мини:
- Алло? Слушаю!… Да, я Вас помню. Вы хотели невесту с хорошим приданым. Там вот, можете открывать счёт в банке “Хапоалим” - я вам нашла невесту. За неё дают 50 тысяч шекелей. Что Вы хотите? Посмотреть её фото? Милый мой, за
такие деньги я фото не показываю. Получите приданое, купите себе фотоаппарат и снимайте её, сколько влезет!
- Алло? Бокер тов, геверет! - и тётя Миня затараторила на иврите, как пулемёт. - Ненормальная румынская еврейка, - сказала она, положив трубку. - Денег полно - и она сходит с ума. Не хочет блондина, не хочет брюнета, подавай ей только рыжего! Откуда я знаю, почему? Может, у неё спальня красного цвета, хочет, чтоб муж был точно в цвет!.
- Алло? Ша, что Вы кричите? Кто Вас обманул? Я Вам сразу сказала, что у неё есть ребёнок. Какой позор?… В чём позор?…Ах, ребёнок родился до свадьбы!
Так что? Откуда ребёнок мог знать, когда свадьба?…
А я сидел, слушал всё это и умирал от счастья и восторга! Потому что за окном был Тель-Авив, потому что рядом была тётя Миня, потому что, слава
Б-гу, есть то, что в нашей жизни не меняется.
Не знаю, может это звучит немного высокопарно, но для меня тётя Миня
олицетворяет весь наш народ: тот же юмор, та же деловая жилка, скептическое
отношение ко всему и удивительная жизненная сила. Всё, что позволило нам
выжить в этом кошмарном мире!
Порой мне кажется, что брось тётю Миню в тундру, в тайгу - и уже через пару
дней она будет ходить по чумам, сватать чукчей и эскимосов:
- У меня для Вас потрясающая невеста! Она даже не очень похожа на чукчу,
скорее на японочку. Какое приданое?… Какие олени?…Нет, он сошёл с ума! Я
ему предлагаю красотку, а он хочет оленей. Да Вы только женитесь - и у вас
рога будут больше, чем у оленя!
Сегодня тёти Мини уже нет на земле. По нашему обычаю, умершим нельзя
приносить цветы, но никто не сказал, что им нельзя дарить рассказы. Я
написал его в память Мины Моисеевны и жалею только о том, что она его не
услышит. Иначе она бы непременно сказала:
- Между прочим, про меня мог бы сочинить и получше! К тому же ты забыл
вставить мою главную фразу о том, что надо уметь радоваться жизни.

http://blogs.mail.ru/bk/hayi-mushka/3B9B969AD15C9A5F.html?page=#comment_2F1F1A7F3CA3B8AC

Стихи Р.Бернса в переводе А.Дольского



В красавицу Мэри всем сердцем влюблен

К отцу с этой вестью направился Джон.

"Отец, раздели мою радость со мной,

Назвать собираюсь я Мэри женой",

У юноши взор нежной страстью горит,

Но сыну со вздохом отец говорит:

"За матерью Мэри лет двадцать назад

Ухаживал я, признаюсь, виноват.

Ты свадебных планов, сыночек, не строй

Тебе ведь приходится Мэри сестрой".



Ужасным известьем таким поражен,

Два месяца был в огорчении Джон.

Но Клару увидел, и так полюбил,

Что все огорченья свои позабыл.

С веселым лицом он приходит к отцу:

"С любимою Кларой иду я к венцу"

"Опять неудача, - ответствует тот, -

Пошел уж с тех пор девятнадцатый год,

Короче, открыть мою тайну пора:

И Клара увы, тебе тоже сестра",



Ужасным известьем таким поражен,

Полгода от девушек прятался Джон,

Но Кэт он увидел, и так полюбил,

Что все огорченья свои позабыл,

Одна лишь забота тревожит его:

Вдруг снова отыщет папаша родство,

И матери все рассказав про отца,

"Так что же мне делать?" - вскричал он в сердцах.

Ужели бежать из родного села?

Сыночек расстроен, а мать весела:

"Женись на ком хочешь, сынок, ничего,

Не слушай отца, ты ведь сын не его!"

>
…И ВОВСЕ ЭТО НЕ ПРО НАС!

Зеркала
Юрий Толкачёв

Плохие стали зеркала,
Неверно как-то отражают,
Меня так грубо искажают –
Пародия их просто зла.

Я помню - много лет назад
Получше делать их умели,
И на меня из них смотрели
Мои весёлые глаза,
Фигуры стройный силуэт,
Лицо живое, молодое
И симпатичное такое -
Теперь таких зеркал уж нет.

Хотя с тех пор прошли года,
В себе не чувствую изъянов,
Всё так же полон мыслей, планов,
Душа как прежде молода.
Зеркал же новых злая гладь,
Куда порой смотрю я сдуру,
Какую-то карикатуру
Теперь вдруг стала рисовать.

В жестокой глубине стекла
Старик седой и лысоватый,
В морщинах весь, слегка пузатый…
Плохие стали зеркала!

Грустная но поучительная история о жадности...рассказал друг...от первого лица...Стою я как-то в аэропорту шереметьево-2, встречаю жену из Италии...Самолет задерживается по сообщениям уже на три часа, я тихо зверею...Рядом звереет еще один мужичек интеллигентного вида:очечки, шляпа,кейсик...Подходит он ко мне, весь жмется и просит посторожить его кейс пару минут пока он в туалет сбегает. Я человек по натуре незлобный-согласился, и вот стою...полчаса...час...полтора...Я уже не озверелый-я бешеный...наконец подхожу к сержантику аэропортского отдела и обрисовываю ситуацию с кейсом. Он просит пройти с собой. Приходим в опорный пункт, начинаем оформлять кейс, протокол как положено, мои паспортные данные, описание ситуации...наконец дошли до описи содержимого кейса...открываем...Мама моя родная! чтоб я сдох! кейс по самый верх евпиками набит в банковских упаковках!...Я чуть бороду свою единым глотком не сожрал о понимании того что я себе не прикорманил!...чую себя лохом последним, сил даже ругаться на себя( про себя нету )...! Гляжу, а протокольчик так стыдливо смяли люди в форме...и стыдливо так переглядываются меж собой и кейсом...тут их сорвало, кинулись они к нему и давай пачки эти пихать во все корманы, а я стою слюну глотаю...Но сержантик сжалился и говорит:-Чё стоишь, кормилец ты наш!...себе набирай, шо ж мы совсем уже...Кинулся я к кейсу, забыв как меня звали и начал тоже набирать себе бабки...набираю, набираю, набираю, набираю...Просыпаюсь-всё одеяло в трусы запихнул..

Лариса Рубальская.





Годы идут, годы движутся,
Челюсть вставлена, трудно дышится .



Гляну в зеркальце - одна кручина,
Шея в складках, лицо в морщинах.


Туфли куплю, в журнале копия,
Носить не могу - плоскостопие,


Вдаль не вижу, вблизи как безрукая,
Не то дальнозоркая, не то близорукая.


И слух стал немного ниже,
Пошлют подальше, иду поближе.


Нам Пушкин пел очень упорно:
Любви все возрасты покорны,
Мол, и в старости на любовь есть сила.
Но я вам скажу , не тут то было!


Хочу кокетничать глазки в пол,
А лезу в сумочку, где валидол.


К мужчине в объятья хочется броситься
Да мешают очки на переносице.


А память стала низкого качества-
Зачем легла к нему, забыла начисто.


Одно утeшение со мной повсюду:
Я хуже, чем была, но лучше, чем буду!




--

Have a nice day
Mila

Стишок третьеклассницы стал интернетовским шлягером России.

https://e.mail.ru/cgi-bin/ajax_attach_action?id=13620839880000000667&_av=0&x-email=ilrozen%40mail.ru

Илья, этот линк отсылает меня в мой почтовый ящик
на mail.ru, которым я уже лет 5 не пользуюсь и забыл туда пароль
Не знаю как у других, а у меня так.

Стало любопытно, нашел через поисковик по заглавию.
Оказалось стишок уже несколько раз мелькал у нас на форуме.
Хорошо запомнилaсь ключевая фраза:

"Чтобы жили все у нас,
Как в Израиле сейчас”.

Линк открывается без проблем.
На всякий случай: неактивный линк, например, у меня открывается
(после предварительного его выделения) правой кнопкой мышки и перехода на предлагаемый новый линк.

"Несколько раз мелькал на сайте" - это много!...
А я впервые увидел и на лету послал.

Как-то раз в Нью-Йорке заходит еврей в банк, обращается к специалисту

по кредитам.

Кредитору он сообщил о том, что собирается поехать в Израиль с деловой

поездкой на 2 недели, и что ему необходимо взять займ в 5000 долларов.

Банковский служащий сообщил ему, что потребуется внести какой-либо

залог под эту суммы, на что еврей передал ему ключи от новенькой

Феррари, припаркованной у дверей банка. Он предоставил все документы,

данные проверили и банковский сотрудник согласился принять машину в

качестве залога под займ.



Президент банка вместе со своими сотрудниками посмеялись от души над

товарищем евреем, который оставил в залог Феррари стоимостью 250.000

долларов, чтобы получить займ в размере 5000 долларов.

Сотрудник банка откатил Феррари в подземный гараж и припарковал ее там.

Спустя 2 недели еврей вернулся в банк, вернул 5000 долларов, а также

заплатил процент за пользование займом, который составил всего 15

долларов 41 цент.



Сотрудник банка поинтересовался у него: "Сер, мы были очень рады

сотрудничать с Вами, и вся эта сделка прошла просто замечательно, но

мы находимся в недоумении. Пока Вас не было, мы проверили информацию о

Вас и узнали, что Вы мультимиллионер. Чего мы не можем понять, так это

то, зачем Вам понадобилось занимать 5000 долларов?

На что еврей ответил: "Где еще в Нью-Йорке я могу припарковать свою

машину на две недели всего за 15 долларов 41 цент, при этом быть

уверенным в том, что смогу найти ее на том же месте, когда я вернусь?"

ПО/моему, мы это уже читали.

Точнее употребить местоимение "Я" и сказать: "Я это где-то читала"
Может на каком-то другом форуме. Если посещаешь несколько
форумов, можно и ошибиться?!

Ким, не спорь - Люба права.
Был на форуме этот рассказ, был...
Смотри в этой теме пост Бориса от 17.12.10, стр.31.

Зато и ты прав: пост про девочку из Коломны выставили до меня
Люба (в этой теме 13.03.11, стр.35) и
Семен (в теме "Молодые таланты" 21.11.11, Стр.4).

Илья, ну разве можно запомнить рассказ 2-х летней
давности, если у нас их аж 47страниц? А есть ещё
и другие темы. Да, у меня тоже случаются повторы.
Я ж не робот какой-то. Нужно учитывать, что у меня
и сообщенйй в разы болъше. Просто если рассказ
уже несколько раз повторен или был недавно,
я говорю об этом, хотя чаще молчу. У меня нет
цели кому-то что-то доказывать, рыскать по всему
форуму в поисках повторов. Времени жалко и нервов.

Michael Weller – «Arbat’s Legends» МОН ЖЕНЕРАЛЬ.

Автор Rina Urfinova 20 сентября 2012 г. - Загруженный в Культура и искусство - #VELLER #Mixail - s

Michael Weller – «Arbat’s Legends»
МОН ЖЕНЕРАЛЬ.
1. Юрист, сын буржуя.
Венец эволюции ‐ это адвокат. Легко издеваясь над умственными способностями
сограждан, он обращает чёрное в белое и порок в добродетель, смакуя секрет философского
камня. Конфликт между совестью и истиной ученик дьявола решает в пользу гонорара. И
даже пред Высшим Судом адвокат легализует иммиграцию грешников в Рай,
перетолковывая тонкости Божественного Откровения.
Завистливой толпе осталось искать утешения в пошлых пословицах типа: «Чем
отличается сбитый на дороге адвокат от сбитой на дороге собаки? Перед собакой видны
следы торможения». Или: «Чем отличается адвокат от вампира? Вампир сосёт только
ночью».
Итак. Давным‐давно, в одной далёкой галактике… Легенды о советских адвокатах
живут в профессиональных кругах и поныне, скрепляя мифологическим раствором
фундамент корпоративной гордости. Ибо в советские времена исключительно
прерогативой государства было и сбивать, и сосать, и жрать с костями. Адвокат же выступал
героем сказки о храбром мышонке, примерившем латы Дон – Кихота. Его благородство
обретало форму циничной лояльности режиму. Ненависть к государственно‐прокурорскому
корпусу прикрывалась маской наивной приверженности Закону. Комары вставали в
оппозицию к ветру!
Когда нынешние светила и зубры адвокатуры были юными… о ностальжи!… нет,
юными были Генри Резник и Генрих Падва, а Анатолий Кучерена и Михаил Барщевский ещё
узнавали на заборах новые интересные слова, ‐ жила в народе легенда о «золотой десятке».
Это почти как Чаша Грааля. Это – десять лучших в стране (СССР!) адвокатов, которые могли
вытянуть самые безнадёжные дела. Построить из букв Закона преграду Власти и спасти
обречённого. Г м… н у, и ещё их услуги баснословно дорого стоили.
И вот на самом западном форпосте страны ‐ не только и не столько даже в
географическом, сколько в идеологическом смысле, ‐ в Эстонии, ‐ трудился, посильно мешая
государственным прокурорам насаждать социалистическую законность карающей
пролетарской рукой, адвокат Симон Рувимович Левин. Фамилия, имя и, тем более, отчество
однозначны, сомнения излишни.
В определённом смысле, он из этих золотых был просто платиновый. У него был
постоянный загранпаспорт с открытой визой (!!!). Миф из быта небожителей. И с этим
паспортом он каждое лето ездил отдыхать в Швейцарию. А на Хануку (!!!) ‐ в Париж.
О дети новых эпох! ‐ не пытайтесь вообразить. Полстраны жило в бараках и землянках.
Тетрадей в школах не хватало даже по спискам распределения. Деревня не понимала
рассказов о городском асфальте. Мировой империализм грозил войной! А адвокат Левин из
сказочно культурной процветающей Эстонии ездил в Швейцарию. Здесь нечего даже
напрягать мозги для постижения загадки. Из жизни марсиан.
Многие пытались повторить фокус Симона Левина с постоянным загранпаспортом и
открытой выездной визой, но никому больше средь адвокатской братии это так и не
удалось. Пришлось уничтожать Советский Союз… стоп, это нас уже не туда заносит…
А если по порядку, то летом сорокового года в Эстонию пришла Советская Власть. Она
пришла на хороших танках и с хорошими намерениями. Защитить Эстонию от Гитлера.
Президента Эстонии взяли за шкварник и отправили куда подальше, Эстонская подсекция
Коминтерна въехала под названием народного правительства, объявила социалистическую
революцию и попросилась в братскую семью народов СССР. Братская семья распростёрла
объятиями, зорко прищурилась классовым прищуром и стала сортировать новых
родственников. Кого на руководящую работу, кого в Сибирь, кого в концлагерь. В Эстонии
возникло ощущение, что Гитлер им теперь просто лишний. И без него новый порядок
наведён...
Левины были из древнего эстонско‐остзейско‐еврейского рода. Они жили здесь века, и
к 1940‐му году владели несколькими домами в Таллинне и ещё кое‐каким неплохим
имуществом там‐сям...
И тут пошёл слух, что будут все национализировать. Эстония маленькая, секрет утаить
невозможно.
Вечером глава семьи, умный оборотистый дедушка Соломон Менахемович, придя
домой, ухарским шулерским жестом, как колоду засаленных карт, шлёпнул на стол пачку
документов.
‐ Вот так! ‐ объявил он. ‐ Они решили, что они умнее меня. ‐ Он показал кукиш в
сторону Бога и Москвы одновременно, куда‐то вверх, но восточнее зенита. ‐ Я продал
все!
‐ Что все? ‐ робко уточнила бабушка Хава.
‐ Ты не слышала? Все! Все наши дома, постройки, сапожную мастерскую и швейное
ателье.
‐ Готыню… ‐ сказала бабушка. ‐ Что это значит?…
‐ Это значит, ‐ торжествующе спел дедушка, ‐ что мы нищие! У нас ничего нет! И нечего
национализировать! И хрен они с нас что возьмут!
‐ А… как же?…
‐ А никак! А деньги в банке! ‐ злорадно ухмыльнулся дедушка. ‐ Воображаю себе их
физиономии, когда они это узнают.
Он всегда знал о себе, что он самый умный. Он без особого труда посмеялся над
жадной и недотёпистой Советской властью. Он был неправ.
Теперь представьте себе назавтра дедушкину физиономию, когда он узнал, что все
банковские вклады национализируются. Он потерял вкус к жизни, и вскоре угас, завещав
семейству держаться от этой власти подальше.
И семейство, внемля увещеваниям семейного мудреца, расползлось по свету в те
бурные и переменчивые года, кто куда горазд. И кого не уничтожили в оккупации,
оказались в непредсказуемых точках мира. Разве что один из внуков, Симон, после войны
вернулся к родному пепелищу.
2. Здрасьте, я ваш дядя.
Итак, молодой специалист Симон Левин, выпускник Тартуского Государственного
университета, работает себе в юридической консультации, медленно набирается опыта и
параллельно ‐ собственной клиентуры, и ещё не умеет зарабатывать ничего, кроме
зарплаты. Война позади, гонения на космополитов позади, смерть Сталина позади. Слава
богу, настало время, когда можно хоть как‐то жить…
И тут у него дома звонит телефон. И голос телефонистки говорит:
‐ Ответьте Парижу.
Парижу? А почему не Марсу? Это были времена, когда для звонка в другой город
люди заранее занимали очередь на городском междугородном переговорном пункте и
орали в трубку так, что на том конце всё можно было слышать без телефона. А родственник
за границей квалифицировался как измена Родине.
И он слышит в трубке:
‐ Симончик, это ты? Как ты себя чувствуешь? Как ты живёшь, мой мальчик, расскажи
же мне.
‐ Кто это? ‐ ошарашенно спрашивает он.
‐ Кто это, ‐ горько повторяет трубка. ‐ Ты что, меня не узнаешь?
‐ Нет… простите…
‐ Он уже на вы. У тебя что, осталось так много родственников? Ну! Я хочу, чтобы ты
меня узнал.
‐ Я… не знаю…
‐ Таки что я могу сделать? Я тебя прощаю. Это я! Ну?
‐ Кто?…
‐ Конь в пальто! ‐ раздражается трубка. ‐ Говорится так по‐русски, да? Это твой дядя
Фима! Эфраим! Брат твоего отца! Сколько было братьев у твоего отца, что ты меня не
помнишь?
‐ Дядя Фима… ‐ растерянно бормочет Симон, с тоской соображая, что близкий
родственник за границей, в капиталистической стране, ‐ вот сейчас вот, вот в этот
самый миг, бесповоротно испортил ему анкету, и будет стоить всей последующей
карьеры.
‐ Ты мне рад? ‐ ревниво осведомляется дядя.
‐ Я счастлив, ‐ неубедительно заверяет Симон. ‐ Какими судьбами? Откуда ты?
‐ Я? Из Парижа.
‐ Что ты там делаешь?
‐ Я? Здесь? Живу?
‐ Почему в Париже? ‐ глупо спрашивает Симон, совершенно не зная, как поддержать
разговор с родным, но оттого не менее забытым дядей.
‐Должен же я где‐то жить, ‐ резонно отвечает трубка. ‐ Ну, расскажи же о себе!
Сколько тебе лет? Ты женат? У тебя есть дети? Кем ты работаешь?
По молодости Симону особенно нечего рассказывать. Мама умерла в эвакуации, папа
погиб на фронте, остальных в оккупации расстреляли, живу‐работаю…
На том конце провода дядя плачет, сморкается и говорит:
‐ Послушай, я хочу, чтобы ты приехал ко мне в гости. Говорил я твоему папе ещё,
когда они в Эстонии в тридцать восьмом году приняли эти свои законы, что надо
валить оттуда к чёртовой матери. Вот он не хотел меня слушать. А теперь у меня нет
на свете ни одного родного человека, кроме тебя. Ты слышишь?
‐ Да, спасибо, конечно, ‐ на автопилоте говорит Симон.
‐ Так ты приедешь? Я тебя встречу. Когда тебя ждать?
Симон мычит, как корова в капкане.
‐ Но, дядя, я же не могу так сразу!
‐ Почему нет?
‐ У меня работа… дела… у меня клиенты!
‐ Возьми отпуск. Клиенты подождут. Объясни им, они поймут, что у них, нет сердца?
И, вытащив клещами обещание вскоре приехать, дядя стократно целует и обнимает
племянника.
‐ Вы окончили разговор? Отбой, разъединяю. Симон смотрит на телефон, как на злое
волшебство Хоттабыча.
И ходит на работу с чувством врага народа, которого вскоре постигнет неминуемая
кара. Ждёт вызова куда надо. Там все известно. Там все знают. Скрытый родственник в
капстране! Следующее по тяжести преступление ‐ поджог обкома партии. Проходит месяц:
‐ Ответьте Парижу.
И Симон отвечает, что занят нечеловечески, и кроме того, болен.
‐ Чем ты болен? ‐ тревожится дядя. ‐ Так, может, нужно прислать тебе какие‐нибудь
лекарства? Все равно приезжай, у меня здесь есть хорошие знакомые врачи.
‐ Да‐да, обязательно, вот только калоши сейчас надену.
‐ Калоши не надо. В Париже сейчас никто не носит калош.
В консультации Симону кажется, что все косятся ему в спину…
При третьем звонке он начинает объясняться ближе к правде жизни:
‐ Дядя, по советским законам это делается не так! В Советском Союзе плановое
социалистическое хозяйство, планирование доходов и расходов, в том числе
валютных…
‐ Тебе нужны деньги? ‐ перебивает дядя. ‐ Я тебе пришлю. А что, юристам у вас не
платят за работу? Ты работаешь или нет, скажи мне честно!
‐ Не в деньгах дело… ‐ стонет Симон. ‐ Просто у нас полагается, если человек едет в
гости за границу чтобы ему сначала прислали приглашение.
‐ Какое приглашение? ‐ удивляется дядя. ‐ Я же тебя приглашаю? Письменное?
Через полтора месяца Симон получает письмо с кучей ошибок: дядя приглашает
племянника в гости.
‐ Нет, ‐ терпеливо разъясняет он, ‐ приглашение должно быть не такое.
‐ А что плохо?! Какое ещё?…
Ну, чтобы оно было официально заверено в МИДе Франции или где там ещё, с
печатью и подписью, по установленной форме. Надо обратиться к юристу тот все
расскажет…
‐ На кой черт все это надо?! ‐ взрывается дядя.
‐ А хрен его знает, товарищ майор, ‐ меланхолично сочувствует родственнику Симон.
Чтобы был во всем порядок…
‐ Такой порядок при немцах назывался «орднунг»! ‐ зло говорит дядя. ‐ Ничего, мы им
показали «орднунг»! Кстати, с чего ты взял, что я майор? Ты так мелко обо мне
думаешь? Или это ты… не ко мне обращался? ‐ вдруг догадывается он. ‐ Там у тебя
кто‐то есть?…
‐ Это присказка такая, ‐ отмахивается Симон, и невидимый майор, как далёкий
домовой в погонах, следит за ним из телефонной мглы.
Боже, что за наказание! Ну как ты ему по телефону объяснишь, что все
международные переговоры, да ещё с капиталистическими странами, обязательно
прослушиваются? Что все международные письма обязательно читаются цензурой, оттого и
ходят по два месяца?...
Через два месяца, к приходу официального приглашения, он уже знает о дяде все, как
о родном. Обо всех его болячках. О том, что от круассанов утром у него запоры. О том, что он
живёт на авеню де ля Мотт‐Пике, на шестом этаже с лифтом и видом на Эйфелеву башню. О
том, что по субботам он ходит в синагогу, но не всегда…
‐ Так теперь уже я могу в субботу тебя встречать? ‐ радуется дядя. ‐ Это приглашение
тебя устроит?
Это даже поразительно, какая мёртвая хватка бывает у некоторых ласковых
стариков!
Симон объясняет (а сам непроизвольно представляет кэгэбэшника, который все это
слушает, и старается выглядеть пред ним как можно лояльнее: это было свойственно всем
советским людям при любых международных переговорах!). Что по советским порядкам
полагается, чтобы ехать за границу, быть человеком семейными. (И оставлять семью дома…
нет, не то чтоб в заложниках…) А во‐вторых, сначала полагается съездить в
социалистическую страну. Так что он должен сначала поехать, летом, скажем, в отпуск, в
Болгарию. А уже потом во Францию…
‐ У тебя с головой все в порядке? ‐ не понимает дядя. ‐ Симон, ты меня извёл за эти
полгода! Симон, я так долго тебя искал, наводил справки, получал твой телефон! А
теперь ты говоришь, что тебе надо в Болгарию для того, чтобы приехать в Париж!
Скажи, ты когда‐нибудь видел карту Европы???!!! Ты не умеешь лгать, скажи мне,
почему ты не хочешь приехать, и закончим этот разговор!
…Ночью Симону снится Париж. Он голубой и прозрачный. На завтрак горячие
круассаны. Дядя ‐ румяный старичок, который одновременно является хрупкой и до слез
милой пепельноволосой девушкой ‐ она уже жена Симона, и это она его и зовёт.
Он просыпается со слезами на глазах, допивает коньяк из дарёной клиентом
бутылки, курит до утра, и смертная тоска по Парижу скручивает его…
Его не пустят в Париж никогда. Он холост, беспартиен, интеллигент, он еврей, и он
никогда раньше не был за границей, даже в братской Болгарии. За границу вообще мало
кого пускают. Да почти и никого. А уж таких, как он ‐ никогда!… Как ты это дяде объяснишь?
После таких речей с иностранным гражданином его мгновенно выкинут с работы и не
возьмут уже никуда, только дворником. А ещё недавно за такие речи расстреливали по
статье «шпионаж» и «контрреволюционная деятельность».
3. Увидеть Париж и умереть.
И он идёт в ОВИР, чтобы покончить со всей этой бодягой. И его ставят на очередь на
приём, а потом ‐ на очередь на рассмотрение заявления, а потом велят собирать документы,
а потом ещё одна очередь, чтобы получить перечень необходимых документов, а только
потом выяснится, что там половины не хватало. А каждая очередь ‐ это недели и месяцы, не
считая часов и дней высиживания в коридорах.
Он попросил характеристику по месту работы, и родная консультация на удивление
холодно отозвалась об его ограниченных способностях и невысоком моральном уровне.
Профком отметил его низкую социальную активность, а спортком ‐ слабую
спортивную подготовку и уклонение от мероприятий.
Отдел кадров трижды отказывался ставить печать, требуя перепечатать все по форме
и поставить подписи в надлежащих местах.
По вторым и четвертым средам месяца собиралась районная парткомиссия, бдительно
утверждавшая идеологическую зрелость выезжантов. Не молотилка, не мясорубка, но душу
вынимала до истерики.
‐ Вы член партии? ‐ с иезуитской доброжелательной вежливостью спрашивают его.
‐ А как же вы претендуете на поездку в капиталистическую страну, в среду
враждебного нам идеологического окружения? Там ведь возможны любые
провокации, любые идеологические дискуссии! Не в составе группы?… Без
сопровождения?! Индивидуал?! Вот видите… тем более.
О, эпопея натурале! Вояж совка за границу! Пустите Дуньку в Европу! Облико морале!
Уно грано кретино руссо! Хоть одним глазом, одной ногой!..
Выстроенные в последовательность инстанции сплетались в сеть филиалов
сумасшедшего дома. Требования психиатров поражали непредсказуемостью.
У него попросили свидетельство о рождении его дяди ‐ причём подлинник. И
свидетельство о рождении отца ‐ чтоб подтвердить родство.
‐ Ну что значит ‐ сгорели в сорок четвёртом году? Вы ведь понимаете, что это не
объяснение. Пусть вам выдадут справочку в архиве по запросу домоуправления.
Ничего, значит обратитесь ещё раз, пусть они войдут в положение. Как же без
документов мы можем удостовериться в родстве лица, приглашающего Вас?
В ОВИРе стали напирать на наилучшее решение этого сложного вопроса: а пусть
лучше дядя сам едет сюда, раз так рвётся к племяннику. А какие у племянника жилищные
условия? М‐да… Ну… А пусть они оба встретятся в Москве! В гостинице! В хорошем
советском интуристовском отеле, да.
‐ Он болен, ‐ повторяет Симон. ‐ Он уже давно никуда не выезжает.
‐ Так он вас что, для ухода приглашает? А что будет, если, допустим, он захочет
усыновить вас? Или напротив, предложит вам оформить над ним опекунство? (Ты,
тварь, будешь жировать там ‐ а нас за тебя вздрючат здесь?)
С каждой справкой сказка про белого бычка прибавляет главу…
Он у Вас кто, Вы говорили? На пенсии. А средства есть? Состояние? Богатый человек?
Так это все облегчает! Мы можем обеспечить ему прекрасный уход! Санаторий в Крыму,
Минеральные Воды. Наш Внешбанк сам свяжется с его банком, вы узнайте номер счета.
Поговорите с ним, у нас пенсионерам прекрасно, Вы же лучше нас знаете…
Нет‐ нет, вынесли окончательный вердикт. Самое милое дело ‐ пусть приедет, и мы
оформим здесь, по всем законам, опекунство над ним…
«Он заболел, а не охуел!» ‐ чудом не выскакивает истеричный анекдот из Симона.
Мы думаем, Вы сами понимаете, что говорить о Вашей поездке во Францию пока
преждевременно. Да, когда составите приглашение Вашему дяде, принесите нам показать…
посоветоваться.
Тому полгода, и Симон валит дяде, что пока у него временные трудности.
‐ Я не понимаю, ‐ нервничает дядя, ‐ нужно что‐нибудь ещё? Ты от меня ничего не
скрываешь?
И Симон нудно брешет, что очереди большие, что преимущества работникам со
стажем, что документы сгорели во время войны, и что процедура это небыстрая!
‐ Может быть, я могу чем‐нибудь помочь тебе? ‐ печально спрашивает дядя.
‐ Чем тут поможешь, ‐ вздыхает Симон и успокаивает: ‐ ничего, даст бог все
устроится.
‐ И вспоминает рекомендации овировцев.
‐ А не хочешь ли ты приехать в Москву и встретиться со мной там? ‐ весьма
фальшивым тоном спрашивает он.
‐ Ага, ‐ говорит дядя. ‐ Не тебе в Париж, а мне в Москву? Интересная идея. После
войны мой друг Лео Трепер меня не послушал и уехал в Москву. Недавно я получил
весточку, что он вышел из сибирских лагерей. Скажи, это ты сам придумал? Только
сейчас?
И дядя сухо прощается. А Симон не знает о разведчике Трепере.
4. Невыносимая сладость бытия.
Через два дня звонит треснутый телефон на обшарпанной стене в коридоре:
‐ Товарищ Левин? Здравствуйте, Симон Рувимович. Это Вас беспокоят из Комитета
Государственной Безопасности. Майор Ашурков. Симон Рувимович, есть ли у Вас
сейчас возможность разговаривать? Я Вас ни от чего не отвлекаю?
‐ Н‐нет, ‐ говорит Левин и выпрямляется по стойке смирно с государственным лицом,
но ватные ноги складывают его на сундучок под стенкой.
‐ Симон Рувимович, в какое время Вам было бы удобно зайти к нам, чтобы
побеседовать? ‐ утончённо издевается голос.
‐ В‐в‐в какое скажете… ‐ докладывает Левин.
‐ Но Вы ведь заняты все рабочие дни в юридической консультации, мы не хотим
нарушать Ваш рабочий распорядок.
‐ Э‐э‐э… ‐ блеет Симон в полном ошизении. – Н‐н‐ничего… пожалуйста… конечно…
‐ Не следует откладывать, ‐ мягко настаивает голос. ‐ Завтра в четыре часа дня Вас
устроит? А сегодня? В три? А в час? Паспорт с собой возьмите, пожалуйста, пропуск
будет заказан. Мы ждём Вас по адресу… ул. Пагари… Куда прислать за вами машину?
Близко? Как вам удобнее…
Вот и засёкся крючок. Открасовался молодой юрист, чей не надо родственник…
‐ Что ж, ‐ вздохнул он, ‐ это лучше, чем если тебя берут ночью из постели…
Он сел, встал, ещё сел, ещё встал, свет включил, выключил, в консультации сидел как
пыльным мешком шлёпнутый, и к нужному часу достиг полной товарной спелости: зелёный
снаружи и с мелкой дрожью внутри.
В подъезде за зловещей вывеской, в чистом вестибюле, ему выдали пропуск взамен
паспорта и забрали на хранение портфельчик, где была сменка белья, тонкий свитер и
умывальные принадлежности, плюс три пачки чая, папиросы и кулёк конфет. Симон хорошо
знал, что надо брать с собой при аресте…
Вежливый лейтенант проводил его на второй этаж.
‐ Входите, Симон Рувимович, ‐ встал навстречу от стола приятный мужчина в
штатском. ‐ Очень рад познакомиться с вами! ‐ В меру крепко пожал руку. –
Полковник Сомов Иван Артурович. Присаживайтесь. Чаю хотите? Курите?
Левин двигался, как стеклянный. Он сел, звякая пронзительным колокольчиком
внутри головы, и непонимающе уставился на стакан крепкого чаю с лимоном и открытый
серебряный портсигар с Dunhill.
‐ Итак, Вы хотите поехать в Париж, ‐ доброжелательно начал полковник. Это
прозвучало как «ИТАК, ВЫ ХОТИТЕ ИЗМЕНИТЬ РОДИНЕ».
«Уже никто никуда не хочет», ‐ с истерическим смешком мелькнуло у Симона…
‐Д‐да, собственно… и нет, ‐ мучительно сопротивлялся он затягиванию себя в
преступный умысел измены Родине.
Полковник подвинул ему портсигар и поднёс спичку, Симон послушно закурил,
выпучил глаза и задохнулся.
‐ Не волнуйтесь, ‐ сочувственно сказал полковник. ‐ Я здесь для того, чтобы помочь
Вам.
Сейчас войдёт палач с набором пыточных инструментов…
‐ На Ваше имя пришло приглашение в гости из Франции, ‐ полковник переждал его
кашель. ‐ Из Парижа.
‐ Я не просил… ‐ просипел Симон. ‐ Это дядя… Клянусь, я не знал! В смысле, не просил!
‐ Когда Вам хотелось бы поехать? ‐ Полковник разглядывал его с задумчивым видом,
иногда даже чуть кивая собственным мыслям.
‐ Не знаю… Я ещё не думал!
‐ Возможно, прямо в эту пятницу?
‐ У меня же работа! ‐ с некоторым даже осуждением возразил Симон, чувствуя себя в
этот миг преданным Гражданином СССР.
‐ Ну, возьмёте отпуск. Вам дадут, я не сомневаюсь, и не за свой счёт, а как полагается,
с выплатой отпускных…
До Симона, наконец, дошло. Паранойя. Бред навязчивой идеи расколол сознание.
Чтобы сойти с ума, долго пить не обязательно. Отсюда его увезут в жёлтый дом… а он будет
воображать себя в Париже…
Он побелел.
‐ Или вы предпочитаете весной? Или летом? ‐ любезнейше продолжал выяснять
полковник.
Он снял трубку и раздражённо бросил:
‐ Ну, где он там?
Вошёл фотограф и снял Симона, велев сесть на стуле ровно и смотреть в объектив.
‐ А в профиль? ‐ стал помогать Симон, и повернулся боком для второй фотографии.
‐ В профиль не надо, ‐ нежно сказал полковник. Утончённая издёвка заключалась в
том, что ехать Симону предстояло в Магадан, и он прекрасно это понимал. Об играх
КГБ страна было наслышана…
‐ Или Вы хотели бы поехать весной? Или летом? ‐ рассыпался полковник. ‐ Но чисто
по‐человечески, наверное, чего откладывать, правда? Ну, несколько дней на
неизбежные формальности… ‐ он посмотрел на табель‐календарь:
‐ А вот, хоть суббота второе число, Вас устроит?
‐ А‐а‐а… да, конечно… Как скажете, я готов… ‐ сказал Симон.
‐ Хотя можно и быстрее!
Он стал бессмысленно улыбаться и часто кивать. Захотел перестать кивать и не смог
остановиться. Полковник вздохнул и деликатно стал смотреть в окно…
‐ А Вы бы хотели как ехать ‐ поездом? Или самолётом? ‐ продолжал он глумиться.
‐ Возможно, паромом до Хельсинки и оттуда поездом? Или можно из Ленинграда до
Стокгольма, или до Лондона, а там на самолёт до Парижа…
На дальней стене кабинета висела карта мира, и хозяин развивал урок географии,
взяв указку:
‐ Конечно, короче и проще всего ‐ прямым рейсом из Москвы ‐ и прямо в Париж. А
если в Ленинграде сесть в беспересадочный вагон Ленинград‐Париж, то можно через
Минск, Варшаву, Берлин ‐ это двое суток через всю Европу, прекрасная поездка…
Вошла плавных очертаний женщина, туго затянутая в юбку и пиджачок, и велела
Симону подписать вот здесь. И вот здесь. Он хотел понять, что он подписывает, но, ясно видя
бумаги и читая буквы, не мог понять смысла ни одного сочетания. Его мыслительные
способности были парализованы.
‐ Ну, вот и отлично, ‐ сказал полковник. ‐ Если Вам подходит завтрашний рейс
«Аэрофлота» из Москвы, то к вечеру Вам доставят ваш загранпаспорт с французской
визой и билеты.
При этих словах Симон понял, что он подписывал. Это был загранпаспорт с его
фотографией и его фамилией.
‐…Вы, наверное, последнее время много работали и переутомились, ‐ сказал
полковник, поднимая его с пола и брызгая водой в лицо.
‐ Вот и отдохнёте. Кстати, в нашей поликлинике прекрасный невропатолог, хотите, я
сейчас позвоню?
Он проводил его до двери и подержал под локоть:
‐ Кстати, я бы как мужчина мужчине порекомендовал бы Вам сшить новый
костюмчик… Все‐таки Париж, Вы понимаете... О, успеют, успеют – в МИДовском
ателье обычное дело – за полдня срочно‐выезжающему шить. Вас уже ждут.
…Он шёл домой как зомби. Робот утерял ориентацию в пространстве. Так могла бы
перемещаться статуя Командора, забывшая адрес Доны Анны. Город раздвигался, вращался
и смыкался за ним.
Дома он закрыл дверь, задвинул шторы, выпил стаканом дарёный коньяк и
уставился в стену. Он был трезв, он был невменяем, он представлял собой стоп‐кадр
истерики, законсервированной до температуры вечной мерзлоты…
Он пытался анализировать своё сумасшествие, но мысли соскальзывали с
оледенелого мозга.
Потом зазвонил телефон…
5. Контрольный звонок.
‐ Здравствуй, мой мальчик, все ли у тебя в порядке? Але? Ты хорошо меня слышишь?
Это я, твой дядя.
Слабо знакомый голос поднимал Симона из глухих глубин на поверхность, как
натянутая леска вытягивает рыбку. Он медленно осознал себя в мире и сказал:
‐ Это я?…
‐ Удалось ли, тебе что‐нибудь сделать? ‐ продолжал дядя.
‐ В каком смысле? ‐ таращил глаза тупой молодой адвокат.
‐ В смысле твой приезд ко мне ‐ тебе пошли навстречу? Или тебе по‐прежнему
отказывают? Так ты скажи мне. Алё! Алё! Почему ты молчишь?
‐ Я не знаю, что произошло, ‐ истерически хихикнул Симон, ‐ но, наверное, я прилечу
к тебе завтра. «Аэрофлотом». Из Москвы. В Орли.
‐ Это точно?
‐ Не знаю. В КГБ мне так сказали…
‐ В КГБ? Что у тебя случилось?… Но ты дома, тебя не арестовали?
‐ Я не знаю!!! ‐ заорал Симон. ‐ Я вообще ничего не знаю и ничего не понимаю!!! Мне
дали загранпаспорт, и сказали, что все сделают сами, и я могу лететь, когда захочу,
так что всё в порядке, но вообще я не знаю, я чего‐то не понимаю, это немного
странно, это просто *нецензурная брань* какой‐то, но вообще вот, значит, решилось…
‐ Ага, ‐ говорит дядя. ‐ Значит, все‐таки, помогло…
‐ Что ‐ помогло?…
‐ А, не важно…
‐ Дядя, ‐ страшным голосом говорит Симон. ‐ Ты что‐то знаешь?
‐ Ну, что‐то я, наверное, таки знаю…
‐ Ты что‐то знаешь про то, как меня выпускают? Ты что, вообще имеешь к этому
отношение?
‐ К чему ‐ к этому?...
И Симон начинает пересказывать, к чему ‐ «к этому», ‐ и гадкие зябкие волны бегут
по коже, когда он представляет, как сейчас сидит на проводе майор и слушает все его песни
безумной сирены, летящие во враждебный мир капитализма.
‐ Значит, надо было мне, старому дураку, поступить так раньше, ‐ заключает дядя.
‐ Как ‐ «так»? Ты что‐то сделал? Что ты сделал?
‐ Я? Что я мог сделать? Я уже немолодой человек, я уже пенсионер. Я позвонил
Шарлю.
‐ Какому Шарлю?
‐ Какому Шарлю я мог позвонить? Де Голлю…
Симон ясно увидел своё будущее: рукава смирительной рубашки завязаны на спине,
и злые санитары вгоняют в зад огромные шприцы…
Он истерически хихикнул и спросил:
‐ Почему ты мне сразу не сказал, что шизофрения наш семейный диагноз?
‐ Тебя хотят принудительно лечить? ‐ подхватывается дядя.
6. Офицеры и джентльмены.
После предыдущего разговора с вьющимся от лжи и засыхающим от грусти
племянником ‐ дядя, исполненный недоверия, пожал плечами и набрал номер.
‐ Канцелярия президента Французской Республики, ‐ с чётким звоном обольщает
женский голос.
‐ Передайте, пожалуйста, генералу де Голлю, что с ним хочет поговорить полковник
Левин…
‐ Простите, г‐н Полковник? Господин президент ждёт вашего звонка?
‐ Наверное, нет. А то бы поинтересовался, почему я не звонил так долго.
‐ Я могу записать просьбу г‐н Полковника и передать её для рассмотрения
заместителю начальника канцелярии по внутренним контактам. Какое у вас дело г‐н
Полковник?
‐ Деточка. Двадцать лет назад я бы тебе быстро объяснил, какое у меня к тебе дело. И
знаешь? – я уверен, тебе бы понравилось…
‐ г‐н Полковник!!!
‐ Мадам? Запишите: с генералом де Голлем хочет поговорить по срочному вопросу его
фронтовой друг, Начальник отдела Штаба Вооружённых сил Свободной Франции,
Герой Франции, Кавалер Ордена Почётного Легиона, полковник Левин! Исполнять!! И
если он тебя взгреет ‐ я тебя предупреждал! Ты все хорошо поняла?
‐ Ви, г‐н Полковник...
Левин кладёт трубку, мечтательно возводит глаза к потолку, достаёт из шкафа папку
и начинает перебирать старые фотографии…
Через десять минут звонит телефон:
‐ г‐н Полковник Левин? Вы готовы разговаривать? С Вами будет говорить президент
Франции. Соединяю…
И в трубке раздаётся:
‐ Эфраим, это ты? Что ты сказал моей Женевьев, что у неё глаза, будто её любовник
оказался эсэсовцем?
‐ Я сказал, что ты нравишься не только ей, но и мне тоже. Шарль, у тебя найдётся
пара часов для старого друга? Или у президентов не бывает старых друзей?
‐ Оставь свою анти‐геббельсовскую пропаганду, Эфраим, война уже давно
кончилась...Я действительно иногда бываю немного занят. Приезжай ко мне во
вторник… в десять утра.
‐И что?
‐ Я угощу тебя кофе с булочкой, помнишь, как раньше? Двух часов тебе хватит?
‐ А куда приезжать?
‐ Пока ещё в Елисейский Дворец, ‐ хмыкает де Голль…
И к десяти утра во вторник Левин, достав и с трудом погрузив себя в парадный
мундир, является в Елисейский Дворец, и его проводят в кабинет в приёмную де Голля, и
длинный носатый де Голль встретит старого друга на пороге приёмной и обнимет
маленького лысого Левина и заводит в свой президентский кабинет, и сажает за свой стол
под президентским штандартом Французской Республики. И сам, лично наливает ему чашку
ароматного кофе…
‐ А где же булочка? ‐ спрашивает Левин. ‐ Ты обещал угостить меня кофе с булочкой!...
‐ Я их давно не ем, ‐ говорит де Голль. ‐ И тебе незачем. Вредно. От них толстеют и
диабет…
‐ Жмот, ‐ говорит Левин. ‐ Ты всегда был жмотом. Приезжай ко мне в гости, в моем
доме тебе не пожалеют булочек. И масла; и джема, и сливок…
‐ Ты стал брюзгой, ‐ говорит де Голль.
‐ А ты управляй лучше, чтоб подданные не брюзжали…
‐ Кого ты видел из наших за последние годы? ‐ спрашивает де Голль, и они все два
часа вспоминают войну, сороковой год, Дюнкерк, Северную Африку и высадку в
Нормандии…
Старинные часы в углу хрипло отбивают полдень, и де Голль спрашивает:
‐ У тебя была ко мне просьба, Эфраим?
‐ Это мелочь, ‐ машет Левин, ‐ но мне она очень дорога. У меня нашёлся племянник в
Советском Союзе, это единственный мой оставшийся в живых родственник. Всех
остальных немцы уничтожили. Я хотел, чтобы он приехал ко мне в гости…
‐ Если тебе нужно на это моё разрешение, ‐ говорит де Голль, ‐ то считай, что ты его
получил. А если серьёзно, то пока я ничего не понял…
‐ Его не выпускают, ‐ говорит Левин.
‐ Откуда?
‐ Оттуда! Из‐за железного занавеса. Из СССР!
‐ На каком основании?
‐ Прости, я не понял ‐ кто из нас двоих президент Франции? Ты спрашиваешь меня,
почему русские никого не выпускают за границу???
Де Голль начинает шевелить огромным породистым носом злобно, вроде
подслеповатого разъяряющегося носорога…
‐ Значит, ‐ переспрашивает он, ‐ всех остальных боши во время войны убили?
Левин пожимает плечами.
‐ Он у тебя вообще кто? Левин рассказывает.
‐ Напиши‐ка мне его основные данные.
Левин достаёт из кармана пиджака листок, разворачивает и кладёт перед де Голлем…
Генерал нажимает кнопку селектора правительственной связи:
‐ Соедините‐ка меня с Министром Иностранных Дел, ‐ тяжело говорит де Голль.
В трубке угадывается бесшумная суета. И через несколько секунд раздаётся голос:
‐ Да, мой Генерал… Морис Кув де Мюрвиль у аппарата…
‐ Добрый день, Морис. У меня сидит мой старый друг, герой Сопротивления, кавалер
Почётного Легиона, Герой Франции, Начальник отдела Штаба Вооружённых сил
Свободной Франции, полковник Левин... Да, Эфраим… У тебя отличная память,
Морис… Передаю… И он тоже… Запиши, пожалуйста. В СССР, в городе Таллинне,
живёт его племянник Симон Левин. Единственный родственник. Все данные у тебя
будут через пять минут. Его не выпускают в Париж к дяде. Безотлагательно разреши
вопрос. На любом уровне. Нет, это не приказ президента, Морис. Это личная просьба
полковника Левина и генерала де Голля. Наша глубокая личная просьба… И сделай
это быстро! И не позволяй русским садиться себе на голову!...
‐ Иди, ‐ говорит он Левину, жмёт ему руку и провожает до лифта.
‐ Ты пересидел двадцать минут. Я помог тебе, чем мог. Будем надеяться, что
подействует. Ну ‐ посмотрим? ‐ И подмигивает.
И Левин уходит с надеждой, подпорченной лёгкими сомнениями и неизвестностью…
7. Эмбриология мечты.
А тем временем Министр Иностранных Дел Франции звонит Чрезвычайному и
Полномочному Послу СССР во Франции Сергею Александровичу Виноградову. И заявляет
жёстко:
‐ г‐н Посол, Президент де Голль поручил мне поставить Вас в известность об его
глубокой личной просьбе. Он озабочен судьбой советского гражданина, являющегося
единственным родственником героя Сопротивления, кавалера Почётного Легиона,
Героя Франции, и его фронтового друга. Под надуманными предлогами его уже
полтора года не выпускают навестить в Париже его больного дядю, кстати, большого
друга Советского Союза… Да, все данные на этого молодого человека сейчас доставят в
Ваше посольство… Да, Президент де Голль надеется, что этот неприятный инцидент не
омрачит налаживающихся отношений между нашими странами… Да, Президент де
Голль не сомневается, что этот инцидент будет исчерпан в самое ближайшее время.
Более того, Президент де Голль не уверен, что при таком недоверии друг к другу
дальнейшие шаги к сотрудничеству не замедлятся…
На дипломатическом языке это можно истолковывать исключительно как
грандиозный скандал, нашпигованный матом и угрозами…
Послу не каждый день звонит министр иностранных дел Франции. А просьбы
Президента он ему и вовсе пока не передавал… Посол выпивает коньяку, выпивает
валерьянки; вызывает первого секретаря: курят нервно...
… И звонит министру иностранных дел СССР. Лично Андрею Андреевичу Громыко.
Мистеру «Нет». Ибо случай экстраординарный…
Так и так, товарищ Громыко… Готов выполнить любое распоряжение… Но сам
никакого решения принять не в силах… Глубокая личная просьба президента де Голля... Так
точно!.. Подготовка к переговорам до настоящего момента шла успешно!.. В духе
взаимопонимания и добрососедского сотрудничества!.. Никак нет, провокаций избегаем…
Данные?.. Да, могу сию минуту диктовать секретарю... Никак нет!.. Слушаюсь!.. Виноват,
Андрей Андреевич!... Будет исполнено, товарищ министр!..
‐ Соедини‐ка меня с Семичастным, ‐ приказывает Громыко своему личному
помощнику...
И своим ровным механическим голосом откусывает слова, как гильотина:
‐ Слушай, Владимир Ефимович, твои комитетчики что, совсем там охуели???
Что?? То, что они срывают наш договор с Францией!! Как?? А вот так!!! Мне сейчас
мой посол передал из Парижа личную просьбу де Голля!! Слышно хорошо? Личная
просьба Президента Франции де Голля к Советскому Правительству: разобраться с
мудаками Володьки Семичастного, которые не пускают какого‐то козла из Таллинна
в гости к его единственному дяде. Что?? А то, что эт

Тетя Соня 20 лет спустя

В 1989 году я написал монолог тети Сони, который был приобретен Укрконцертом для актрисы Риты Томашиной. Однако парторг Укрконцерта запретил с ним выступать на сцене: «Нам тут таких «тьоть Сонь не потрібно». (Сегодня этот бывший парторг работает завотделом культуры муниципалитета одного израильского города.)

Киевский писатель Александр Володарский передал мой монолог Кларе Новиковой, которая исполнила его впервые на одесской «Юморине» того же 1989 года. Монолог показали по ТВ. Так я стал «автором тети Сони». После этого со мной заключали договоры, я ушел с работы (восемь лет до того работал расклейщиком афиш), стал получать приличные гонорары за публикации и выступления. Геннадий Хазанов платил мне 100 руб. за пятиминутный выход, а за расклейку афиш я получал эти же 100 руб. в месяц. Но мое «щасте» длилось недолго. В 1991 я уехал в Израиль, пришлось начинать жизнь сначала.
А тетю Соню продолжали дописывать другие авторы. Среди них — Лев Новоженов, одесские (тогда) авторы Тарасуль и Каменецкий и др.
Два года тому назад в Ялте должен был проходить очередной фестиваль юмора и сатиры. Перед дворцом «Юбилейный» на набережной Ялты стояли памятники портфелю Жванецкого, жилетке Арканова, трубке Ширвиндта. Было решено поставить там же памятник тете Соне. Памятник был заказан ялтинским скульпторам Элле и Игорю Лысенко. Но фестиваль не состоялся, и памятник остался в мастерской скульпто­ров…Однако вы же не знаете самого интересного. Тетя Соня таки репатриировалась. Слушайте сюда…

Алло, Мирьям? Не узнала? Это Соня из Рамат-Гана. Значит, я буду богатая. Вопрос — когда? Послушайте умного человека. Вы будете смеяться, но я таки нашла невесту для вашего Мони. Пишите адрес: улица Монтеверде, 25, кв. 16. Как это где? В Буэнос-Айресе. Билет я вам уже взяла, с вас 1200 долларов. Что значит дорого? Вы что, для своего сына жалеете? Кстати, возьмите с собой пузырек с лекарством для ихнего президента. Я его видела по телевизору, что-то мне его цвет лица не нравится.
Алло, Яша! Вы будете смеяться, но я вас таки записала на прием к президенту. Ай, не надо благодарить. Послушайте умного человека. Помогать людям — это мой долг. Почему в Иерусалиме? В Кирьят-Шмоцкине. Ну да, президент Международной академии оккультных наук. Он сам ее организовал и сам себя назначил. Он лечит от всех болезней прижиганием. Выводит вашу ауру на астрал и сжигает негативные проявления. Всего за 950 долларов. Ай, не морочьте голову, здоровье дороже.
Фира, что вы звоните, у меня генсек ООН на проводе. В чем дело? Переложили сахара в фаршированную рыбу? Тоже мне проблема! Поймайте пару сотен пчел, они вам весь сахар вынут. И, кстати, будете иметь заодно рыбный мед.
Алло, Антарктида? Что там у вас? Вы с ума сошли! Никаких шашлыков из пингвинов! Пингвины некошерные!
Фира, что там у тебя, я с Кремлем разговариваю. Нет дрожжей? Зачем тебе печь блинчики в три часа ночи? От депрессии помогает? Послушай умного человека и не говори потом, что я тебе не сказала. Включи московский канал. Ну, ты видишь, что там у них творится? Прошла депрессия? Слава Б-гу.
Алло, Фира? Что там у тебя еще? Кот не вернулся с прогулки? Ну, Фира, я как раз звоню генсеку ООН, а ты тут со своим котом. Идиотка, на какую крышу ты полезешь со своими 120 кг? Послушай умного человека и не говори потом, что я тебе не говорила. Ты где живешь? Бней Брак, ул. Герцля, 52. Послушай умного человека. У вас в 48-й квартире есть очень приличная кошка. Я ее знаю, русская, интеллигентная, из хорошей семьи. Одолжи ее у них, привяжи к ошейнику веревку и запусти на крышу. Она тебе приведет твоего Хуана Карлоса Второго как миленького. Все, у меня срочное дело.
Алло, это справочная университета? Мне нужен профессор Шломо Занд, автор книги «Кто придумал еврейский народ». Алло, профессор? Извините, что 4 утра, но у меня вопрос. Если евреев, по-вашему, не существует, кто выпил всю воду из марсианских каналов?.. Алло, извините, мне некогда, Вашингтонский обком на проводе.
Алло, Вашингтон? Обаму мне. Срочно. Господин Обама? Что это вы нам морочите голову с еврейскими поселениями в Иудее и Самарии? Слушайте сюда и не говорите потом, что я вам не сказала. Вы Техас и Калифорнию уже вернули Мексике? Вы, между прочим, давали клятву на Библии. Так вот, в этой книжке сказано, что Иудея и Самария являются частью Земли Израиля. А где в Библии сказано, что Техас и Калифорния, которые вы отхватили у Мексики в 1848 году, являются частью США? А? Свободу оккупированным территориям! Привет всем нашим.
Фира, ну в чем дело опять? Кот привел тебе невестку? Почему не нравится? Она марокканка? Скажи спасибо, что не арабка. У нас в Израиле все коты и кошки равны…
Алло, дайте номер дежурного Генштаба Армии обороны Израиля. Дежурный? Это Соня из Рамат-Гана. Что случилось? Нет, не ракетный обстрел. Как там мой внук Йоси? Он в «Голани»*, 3-й батальон. Вы там присматривайте за ним, а то если его одного в Газу пустить, там террористов совсем не останется. Как это ну и что? А к кому левые будут тогда подлизываться? Как вы тогда будете списывать миллионы на гуманитарную помощь?
Алло, орбитальная космическая станция? Мне командира. Полковник Джозеф Питерсон? Хай, это Соня из Рамат-Гана. Йося, послушай умного человека и не говори потом, что я тебе не сказала. Возьми чуть влево. Ну, там, где большая звезда синяя мигает. Сириус, шмириус, я знаю? Я ее из окна вижу, вот я вам пальцем показываю. Вы хотите попасть на Марс или где? Прибудете на место, передайте там всем нашим привет от Сони из Рамат-Гана.
Марьян БЕЛЕНЬКИЙ, Израиль

http://www.alefmagazin.com

Басни

По щучъему велению.

Пошёл Емеля как-то за водицей
(Хотелось с бодуна ему напиться)...
С ведром поглубже в прорубь сунул руку
И зачерпнул с водой большую щуку!
А та плеснула по ведру хвостом
И молвит человечьим языком:
" Release me, and I'll make you a rich man!"
(Как было знать ей, в чей попала плен?)
Емеля же не понял ни словечка...
Сварил уху, сожрал и... влез на печку.

Мораль : Чтоб стать богатым и пить виски -
Необходимо всё ж учить английский!

Репка.

Одной научной следуя методе,
Дед репку посадил на огороде
И через год дождался урожая...
Та выросла большая-пребольшая!
Дед, Бабка, Внучка, Жучка, Кошка, Мышка,
Все за ботву тянули - вот в чём фишка!
Но результат совместного старанья,
Увы, не оправдал их ожиданья...
Пусть без ботвы, но репка всем на диво,
По прежнему торчит, как "в попе слива".

Мораль : Когда отсутствует лопата,
Неплохо б знать основы сопромата!

Кот в сапогах.

Кричал Кот Великану, мол, не верю,
Что примешь облик ты любого зверя!
Меня одним лишь только убедишь -
Немедля превратишься, если в мышь!
Развеять чтоб кошачие сомненья,
Стал мышкой Великан в одно мгновенье.
Но Кот поймать её, увы, не смог,
Поскольку та, взлетев под потолок,
Обгадила Кота какой-то кучей...
Как оказалось, мышь была летучей!

Мораль : Как говорится, в назиданье -
Корректней формулируйте заданье!

Полет нормальный

– Фима, куда я сунула свои таблетки от изжоги? Позвони в Центр управления полетом, может, они знают. Подожди, я сама позвоню. А ты рули, не отвлекайся, смотри, слева по борту астероид, он в профиль точно как наш дядя Зюня. Алло, это Центр управления полетом? Это Фимочкина мама. Позывной? Ай, не морочьте голову.. Кто еще может отсюда звонить? Нет, капитана корабля нельзя позвать. Сокол, в смысле Фима, кушает фаршированную рыбу. Там косточки. Он закончит и вам перезвонит. Докладываю я вместо него. Следуем точно заданным курсом. Доложить наши координаты? Щас определюсь. Сзади много-много разных звезд. Впереди тоже. А мы — точно посередине. Теперь поняли? Ну шо вы там такие тупые? Соедините меня срочно с Житомиром. 22-13-42. Надо. По делу.



Алло, Фира? Фира, угадай, откуда я звоню. Из кос… нет, не из «Косметики». Из космоса. Ну, чтоб мне цимеса не кушать. Да. Я командир корабля, а Фимочка мне помогает. Как я сюда попала? Я пришла на комиссию и сказала: «Или Фимочка летит в космос с мамой, или я вам устрою такое, что вы все улетите в космос без всякого звездолета». Они так побледнели все и сказали: «Хорошо, хорошо, подпишите только договор, что вы нас вынудили». Что я сейчас делаю? Ты будешь смеяться. Я чищу рыбу, лушпайки летят по всей кабине. Эти идиоты нам дали одни тюбики, так я засунула в лифчик карпа. Медный таз для варенья я тоже захватила. Куда засунула? Угадай с трех раз, какое место у меня накрылось медным тазом. Фима, погаси левое заднее сопло, а то мы сейчас улетим за пределы Солнечной системы, и я никогда не узнаю, что кушали на свадьбе у Фириной племянницы. Фира, слушай, тут такое было. Подлетает к нам вчера летающая тарелка, из нее выходят, ну ты знаешь, такие зелененькие, с рожками. У главного лицо, как арбуз. Кстати, почем у нас там сейчас арбузы на базаре? А лук, лук почем? Фира, ты меня слышишь? Из этой тарелки выходят иностранцы, такие зелененькие, с рожками. Все в фирменном прикиде от Кардена. Я себе представляю, сколько они имеют только с рекламы «Пепси», которая у них на этой тарелке. Проходят прямо сквозь стену нашего корабля. И одна из них, блондинка с высокой прической, смотрит на меня и спрашивает: «Женщина, где вы брали лак для ногтей?»
Я же не идиотка. Я летаю в космос со своей косметичкой. Я даю ей бутылочку и говорю: «Только ради вас, девушка, от себя отрываю, ради укрепления мира между планетами. 200 долларов».
Она вынимает три купюры по 96 долларов. Говорит: «Сдачи не надо». Я говорю: «Погодите, девушка, это как понимать? Это вы у себя на Сириусе будете разводить лохов на бабки: со стороны Клинтона это 96 долларов, а со стороны Моники — 69».
Я думаю, ну я же идиотка, надо было 500 просить… Товарищ генерал, Сокол, Филин, Гусь хрустальный, положите трубку. Как вам не стыдно подслушивать женские разговоры. Что? Командир корабля занят. Он сегодня устал, дайте отдохнуть человеку. Фима, ложись спать, я тебе постелила простыню в синие цветочки. Это потолок? У меня потолок будет здесь. А пол там. А кому не нравится, может выйти.
Товарищ генерал. Докладывают дежурные по космосу Чайка и Мурзик. Чайка — это я. Кстати, вы Соколу зарплату на счет перевели? А доплату за вредность? Как это «какой фактор вредности»? К тому, кто живет с такой мамой, как я, не молоко за вредность положено, а сливки 42%. Взбитые, с сахаром и клубникой. Извини, Козлик, не до вас, у меня важный разговор. Почему связь прервалась? Мы над другим полушарием? Кто там балуется? Поверните полушарие обратно!
Алло, Фира? Это не Фира, а кто? Международная орбитальная станция? Полковник Джейкоб Дэвидсон? По-нашему — Яша Давидзон. Нет, командир корабля занят. Я его послала протереть корабль снаружи тряпочкой. А шо случилось? Включить automatic star navigation system? Шо? Не морочьте голову, скажите, на какую кнопку нажимать? Стыковку вы уже сделали? Ну, тогда заходите. Ноги вытирайте, а то убирать после вас. Натащите тут космической пыли. Осторожно, вы мне все яйца подавите. А куда я их положу, эти умники не предусмотрели здесь кухонного шкафчика. Тоже мне пятизвездочный корабль. Ни трюмо, ни шкафа, ни одного зеркала! Я уже не помню, как я выгляжу. И выгляжу ли вообще. Хорошо, я хоть успела повесить кружевные занавесочки на иллюминаторы. Почему у меня норковый воротник и шапка прямо на скафандр надеты? Я уже третий день выхожу в открытый космос в одном и том же скафандре. С нас вся Вселенная будет смеяться. А это космонавт Мурзик. Он по-американски не разговаривает. Я буду переводить. Полковник, как по-американски «мяу»? Ему в скафандре пришлось прорезать дырку для хвоста. Нет, скафандры для мышей нам не дали, сказали, что это выход за рамки бюджета.
Полковник, приступайте к работе. Начинайте вынимать косточки из вишен. Будем делать вареники. У меня с собой водка «Путин». Что значит нельзя? Вы в вашем американском космосе как хотите, а в нашем порядки устанавливаю я. Я и стопарики раскладные захватила. И скатерть-самобранку. Сама бранится, если вовремя посуду не убрать. Давайте, полковник, за дружбу народов. Не льется, зараза, в невесомости. Вас учили на курсах космонавтов водку из горла? Примету знаете? Кто пьет из одного горла, мысли друг друга будет знать. Я буду знать ваши американские секретные мысли? Ой, не надо! У всех мужиков одно на уме. Ну, давайте. Шоб мы нам были здоровы. Пентагон, шментагон, лишь бы люди были хорошие.
Алло, Фима, протирай тщательно! С «Фейри». Я потом выйду, проверю, чтоб все блестело. Эти мужики, им же ничего поручить нельзя. Я пока поставлю музычку. Полковник, пригласите даму на танец.
Марьян БЕЛЕНЬКИЙ, Израиль

alefmagazine.com

Игорю Губерману 75 лет- Игорь Иртеньев


Многолетний юзер алкоголя,

Боевого секса ветеран,

Славная тебе досталась доля,

Достославный друг мой Губерман.

Двух народов ты любовью греем,

Или согреваем, что верней,

Будучи потомственным евреем,

Ты для русских - Пушкин наших дней.



Что тебе сказать, мой старший тезка,

Всенародно признанный пиит,

Нашей жизни катится повозка,

Хоть при этом гнется и скрипит.

Сил тебе, здоровья и успехов,

Долгих лет и острого пера!

Тыщи верст в повозке той проехав,

Тыщи строк ты выдал на-гора.



Так подольше ей скрипеть и гнуться

Немощи завистливой назло!

Ведь с повозки этой нае*нуться

Нам покамест время не пришло.



И, покуда русский мат могучий

Вольным ветром в гариках сквозит,

Этот самый медицинский случай

Нам с тобой, Мироныч, не грозит!



Игорь Иртеньев

"Эта правдивая байка случилась где-то в Америке, но вполне могла случиться и у нас с каким-нибудь Новым Русским или государственным чинушей (что, впрочем, почти одно и тоже). Итак, вот вам мой вольный перевод с английского."


Один из авиарейсов американской компании Юнайтед Аир отменен. И все пассажиры этого рейса терпеливо стоят в очереди к очаровательной представительнице компании, чтобы их переписали на ближайший удобный для них рейс. И вдруг, расталкивая других, подваливает какой-то наглый тип и говорит, что ему надо переписать билет на такой-то рейс, причем Первый Класс ONLY.
Ну, девушка ему вежливо так говорит что, мол, не будет ли так любезен многоуважаемый господин встать в очередь, как все другие. На что наглый америкос зашипел на нее:
- Да ты знаешь КТО Я ТАКОЙ?!
Девушка спокойно берет микрофон и объявляет на весь аэровокзал:
- Леди и джентльмены! Сэру возле восьмой стойки требуется помощь. Не может ли кто-нибудь идентифицировать его личность. Он забыл кто он!
Очередь упала со смеху, а борзый тип только и смог сказать: "фак ю!!!"
На что милое создание, не меняя выражение лица, заявила:
- Очень сожалею Сэр, но и для этого Вам тоже придется встать в очередь!

http://babedra.ru/istorii/20101018_smeshnye_istorii.php