Фрагменты истории местечковой семьи Бендиткис. Часть седьмая.
Армейская.

Летом 1971 года завершилась моя учёба в институте. И родители мои, и братья были весьма довольны моей учёбой, но на заводе никаких изменений в моей профессиональной жизни не произошло. Уже два года числился я инженером, заработную плату мне сразу тогда установил директор завода выше, чем предлагал начальник отдела, в котором я работал. Осенью мне предстоял уход на армейскую службу, так что оставалось немного времени, чтобы отдохнуть и как то отвлечься от достаточно нелёгкого времени совмещения работы и учёбы... Положенный после окончания достаточно для меня напряжённой учёбы и защиты диплома отпуск ещё не использован. Очень хочется побывать в новых для меня местах, но возможности для поездок для молодых инженеров за счёт профсоюза (без блата) весьма и весьма ограничены... Туристические путёвки, путёвки в дома отдыха (о санаториях и говорить нечего) уже давным - давно распределены. И тут подходит ко мне мой средний брат, Михаил, (мы с ним работали тогда на одном заводе, но в разных отделах) и сообщает весьма приятную для меня новость. Его сосед по подъезду, декан биологического факультета местного пединститута Леонид Михайлович Куркчи, предложил ему в качестве фотокорреспондента принять участие в автобусной поездке вместе со студентами последнего курса этого факультета по очень даже заманчивому маршруту (официально для студентов это считалось практикой по изучению природы...). Брат замолвил словечко за меня, и - ура! - мы можем ехать в таком-же качестве вдвоём. Маршрут Бердичев - Минск - Вильнюс - Калининград - Клайпеда - Паланга - Лиепая - Рига - Таллин - Псков - Минск - Бердичев...

Путешествие оказалось очень интересным, с дружной весёлой компанией студентов под руководством полного юмора, предусмотрительного и очень общительного человека, которым был Куркчи. Множество новых, порой необычных впечатлений, оставивших в памяти моей приятный след...

Начался осенний призыв на армейскую службу, а мне повестка всё не приходит, и не приходит! Так же я целый год потеряю, прежде чем окунусь в науку! Пусть не в математическую, а уже в техническую, но ведь так хочется!.. И недолго думая, пишу я письмо на имя министра обороны с просьбой о незамедлительном призыве в армию!.. В последнюю неделю ноября гуляю я вместе с двумя ближайшими моими друзьями по бердичевской "стометровке", и замечаю, что идущий нам навстречу на противоположном тротуаре начальник второго отдела горвоенкомата майор Гашев вдруг стал пересекать дорогу и направился к нам. Видеть его мне никак не хотелось. По тогдашним правилам военнообязанным, которым предстояла служба в армии, несколько раз в год необходимо было в соответствии с получаемой повесткой являться на "сборы" в военкомат. Там их обследовали врачи, прослушивалось несколько лекций, перед окончанием "сборов" получались повестки, которые необходимо было срочно разнести по адресам других призывников. Так вот, майор Гашев не упускал случая при раздаче повесток вызвать меня из строя как "дезертира" и вручить специально подобранные повестки с адресами в противоположных частях города (недаром, видимо, у него в кабинете висела большая карта Бердичева...). Иногда выполнить такое задание в плохую погоду было откровенно нелегко.

Надеясь, что это случайность, я попытался спрятаться за спинами моих друзей, но... Гашев остановился прямо перед нами, поздоровался, и вдруг... протянул мне руку. И сказал, что он меня много лет неправильно понимал. А теперь вот к ним пришло указание из Министерства обороны отправить меня на армейскую службу с приложением моего письма. И он прочитал моё письмо, и теперь он понял мои желания. Сообщил, что через несколько дней будет организован последний в этом году призыв в армию, мне уже направили повестку...

Осталось совсем мало времени, поэтому, получив повестку, я сразу же уволился с работы. По семейной традиции сфотографировались мы вместе с родителями и средним братом. В предпоследний вечер стал я "наводить порядок" в своём письменном столе. Он стоял около окна в дальнем от спальни родителей углу комнаты. Окна в доме закрывались ставнями. Ставни после закрытия крепились специальной пластиной ( так называемой "штабой"), подвижный конец которой через отверстие в стене входил в комнату и фиксировался изнутри. Потолочная люстра была выключена, настольная лампа в полнакала освещала содержимое выдвигаемых ящиков. Было около половины второго ночи, когда вдруг раздался скрип, и я заметил, что кто-то пытается снять ставни с их петель... Что делать?.. Прислоняюсь губами к оконному стеклу и говорю: "Папа, звони в милицию, к нам пытаются залезть".. Повторяю... Телефона у нас отродясь не было, я надеялся, что взломщики этого не знали... Скрипы прекратились, и тут в ночной тишине раздался звук приближающегося автомобиля... Кто-то стал убегать в сторону от улицы, по которой ехала машина. Был сильный мороз, и из-за замёрзших сугробов были хорошо слышны звуки движений... Утром я объяснил отцу непонятные для него мои ночные высказывания. Он решил, что это у меня спросонок вырвалось. Вышли мы с ним закрепить отодвинутые ставни. На снегу были чётко видны идущие от нашего окна следы двух пар обуви весьма немалого размера...

Призываться я должен был из Житомира. Попрощался с друзьями, с родителями... Не мог я тогда и представить себе, что вижу мою любимую маму в относительно добром здравии в последний раз... Сложил необходимые "на всякий случай" вещи в рюкзак, подаренную братом плоскую поллитровую ёмкость с чистым спиртом спрятал во внутренний карман моей зимней куртки, и предстал вместе с ещё тридцатью призывниками из Житомирской области во внутреннем дворе облвоенкомата пред очи дежурного капитана. По его команде мы построились по росту, положили перед собой наши рюкзаки, и открыли их для контроля. Капитан с помогавшими ему двумя сержантами начали проверять документы призывников, содержимое их карманов и рюкзаков с самого рослого из стоявших в шеренге. Практически в каждом рюкзаке находились ёмкости со спиртными напитками. Всё тут же открывалось, содержимое выливалось в канализационный люк... Когда подошли ко мне, последнему в шеренге, в мой тощий рюкзак даже не заглядывали. Капитан спросил: "Пьёшь?" Ответил: "Пью!". Все рассмеялись, на этом осмотр закончился, нас повезли на вокзал. Стояло несколько "общих" вагонов, в одном из которых нам приказали занять места. Двери закрыли на ключ. В вагоне с нами оказался и "сопровождающий" - старший сержант Перепелятник, ключ от дверей был только у него. Уже стемнело, когда тронулись в путь.

Вагон не отапливался, мороз был под 30 градусов, все порядком продрогли... Вытаскиваю свою флягу, отвинчиваю крышечку, наливаю туда содержимое, сглатываю... Таки стало теплее... Сидящий на соседней полке Перепелятник с интересом наблюдает за происходящим. Наливаю новую порцию, протягиваю ему. Он повторяет мои движения, ему тоже полегчало. И он стал подводить ко мне наших соседей - призывников по одному , указывая, как такое "добро" нужно сглатывать... Хватило на всех. В Фастове остановились, состыковались с вагонами призывников из Западной Украины, и снова в путь... На следующий день снова остановились, Перепелятник выглянул в окно, сказал: "Приехали", и открыл дверь. Выхожу, оглядываю всё вокруг, и не верю своим глазам - это Киевский вокзал в Москве...

Так попал я на службу в один из военно-строительных полков Министерства среднего машиностроения, о существовании которого ранее я и понятия не имел... Мой полк был дислоцирован на окраине Москвы. Первый месяц "учебки" был стандартным - неоднократные подъёмы и отбои, ежеутренний марш-бросок на несколько километров независимо от погоды, знакомство с оружием, ежедневные политзанятия. Все личные вещи, привезённые с собой (тёплые носки, перчатки, деньги и пр.), были украдены у всех без исключения в первый - же день. Через месяц мы приняли Присягу, и к нам приехали "Покупатели". Затем - вторая рота, в которую меня зачислили, она состояла наполовину из башкир, наполовину из западных украинцев, подавляющее большинство из которых до призыва имели строительные специальности. В отделении моём меньшая часть состояла из инженеров, бОльшая - из москвичей, чьи родители смогли "пристроить" своё чадо недалеко от родного дома... Один из них был племянником командира нашего полка, отец другого был полковником Генерального штаба СССР... Мать третьего была всего лишь уборщицей, но где? В Кремле!.. (От его рассказов о целых запечённых гусях и индюках, которые его мамаша приносила домой после кремлёвских празднеств при нашей кошмарной кормёжке у нас просто скулы сводило...). Ранним утром (подъём был в 5-30), после завтрака и "развода" на плацу под звуки оркестра за нами приезжал автобус и отвозил нас в здание секретного института. Обед привозили из полковой столовой - к моему удивлению, нас армейские повара кормили настолько отвратительной пищей (и это в Москве!..), что весной 1972 года "старослужащие" отказались от приёма её. Разразился скандал - приехала специально созданная комиссия. Оказалось, что повара бесстыдно крали нормальные продукты, прежде всего мясо и свежие овощи, а нам скармливали картофельное пюре из какого-то порошка, по цвету и вкусу похожего на столярный клей, иногда на костном бульоне. После этого скандала сменили поваров и некоторых офицеров. Пища стала более или менее съедобной. После окончания рабочего дня нас снова отвозили в полк.

И вдруг - срочная телеграмма из дома, завизированная врачом - "мамино состояние очень плохое"... Получаю отпуск на 10 дней, еду домой с плохими предчувствиями. Мамочка моя дорогая жива, но лежит без сознания уже почти неделю из-за сильного инсульта... Местные врачи для улучшения её состояния ничего делать не берутся, так как уверены в окончании её жизни в ближайшее время... В больницу брать при таком диагнозе отказываются ("нужных на все случаи знакомств" у нас отродясь не было). Одновременно со мной приезжает и Иосиф в своей форме подполковника медицинской службы. В нашем доме ни воды, ни отлива... А ухаживать за мамой нужно ведь непрерывно, ежедневно перестирывать множество белья. Иосифу удаётся упросить руководство больницы поместить туда маму хоть на несколько дней, при условии, что мы с ним там по очереди дежурить будем. Положили в коридоре, никто из медперсонала даже не подходил. Спасибо одной из пожилых санитарок, она показала мне, как правильнее поворачивать больную в бессознательном состоянии, как менять бельё и простыни. Памперсов тогда ведь ещё не было...

Когда брат меня сменил, пошёл я на приём к руководству горисполкома с просьбой ускорить выделение нашей семье квартиры с удобствами (дом считался аварийным с 1956 года...). Такими вопросами ведала тогда женщина, заместительница председателя. Я даже обрадовался, узнав это. Женщина, подумал я, наверняка быстрее мужчины поймёт всю тяжесть положения, в котором оказались мои родители. "Много вас таких здесь ходит. Вам только дай да дай!.." - только вот это я от неё и услышал...

Вернулся я на службу в достаточно нелёгком расположении духа. И сразу написал письмо на имя Министра обороны. Описав всё случившееся, я попросил содействия в облегчении положения моих родителей, так как осознание мною реального их состояния никак не способствует полноценной отдаче воинского долга... (Через несколько месяцев я получил письмо от отца о посещении нашей квартиры каким-то полковником, который внимательно осмотрел все условия жизни, ужаснулся увиденному и пообещал попытаться помочь. Ещё через какое-то время я получил письмо из канцелярии Министерства обороны, к которому были приложены копия рапорта полковника, посетившего квартиру родителей, и копия письма на имя председателя бердичевского горисполкома с просьбой о быстрейшем выделении квартиры со всеми удобствами моей семье...).

Служба в полку шла таким образом: в рабочие дни подъём в 5-30 утра, затем туалет, разминка, завтрак, построение на плацу. Затем всех специальными транспортами развозили по рабочим местам. Строители занимались строительством каких-то секретных объектов в Москве и Московской области, а моё отделение автобусом доставляли в многоэтажное здание в Холодильном переулке. Внешне ничего, кроме охраны за входной дверью, не указывало на секретное назначение этого дома... На первом этаже была наша раздевалка, там же мы обедали привозимой автобусом из полковой кухни едой. Проектировать приходилось разнообразнейшие вещи - от механизированных ворот и многоступенчатых конвейеров до достаточно сложных систем вентиляции. Оказалось это всё для меня весьма интересным. Контроль был достаточно жёстким, нередко приходилось спорить, доказывая свою правоту.

Чем занимались москвичи моего отделения, не знаю, расспрашивать не полагалось. В выходные дни нас поднимали на полтора часа позже. Большую часть дня занимали политзанятия и уборка территории полка и соседних участков различных секретных институтов, находящихся под усиленной охраной. В воскресенье иногда организовывались экскурсии, в клубе демонстрировались кинофильмы. Была библиотека с маленькой "читальней", там я и старался проводить свободное время.

С нетерпением ждал я очередных писем от отца, надеясь на обнадёживающие новости о мамином здоровье. Увы... В связи с пролежнями отцу приходилось ежедневно делать маме различные рекомендованные врачами уколы, притирания, массажи. Кормить с ложечки, поить, многократно менять бельё, стирать, сушить, гладить...

Первых четыре месяца службы редко когда удавалось высыпаться. Практически каждую ночь раздавался визгливый с сильным акцентом голос командира взвода: "Инжинери! Падъём! На кухню шагом марш!". Так он "продавал" нас за выпивку взводам "стариков", которым такое дежурство предстояло по графику... А нас, инженеров, терпеть не мог, так как его исключили из какого-то института за неуспеваемость...

В один из субботних дней вдруг вызывают меня на проходную. Прихожу туда, и не верю своим глазам - меня ждёт подполковник медицинской службы, мой старший брат Иосиф... Оказывается, его направили в Москву на курсы повышения квалификации, для обучения профессии анестезиолога. Пока шли мы с ним в штаб полка, нам повстречался командир моего взвода. Явно струхнув, он перестал после этой встречи будить моё отделение по ночам... Брат поговорил с начальником штаба полка, написал заявление - поручительство, и мне стали разрешать (под ответственность моего брата) получать увольнительные в выходные дни для повышения моего культурного уровня. Вместе с братом посетили мы много музеев и театральных постановок.

С первых дней службы подружился я с моим сослуживцем Витей Кульбачным. До армии он работал прорабом на стройках, поэтому после учебки попал он во 2-е Главное Управление Министерства составлять разные сметы. Однажды он услышал разговоры начальства о многочисленных жалобах строителей на плохое качество инструментов, применяемых при различных строительных работах и о том, что на высоком уровне было принято решение об организации собственного производства разных видов инструментов. Нужно было срочно найти человека соответствующей квалификации. И он сказал своему начальнику, что он знает подходящего специалиста. Рассказал, что я закончил техникум, институт, и уже имею немало опыта в области инструментального производства... Уже на следующий день я получил повестку с указанием явиться в это Управление в парадной форме в указанное там время для проведения беседы со специалистами.

Явился я пред очи двух молодых майоров - военных инженеров. Собеседование длилось более двух часов. В инструментальном производстве мои собеседники не разбирались, но касательно теорий сопромата, машин и механизмов, общего машиностроения были "подкованы" на достаточно высоком уровне. В конце мне предложили набросать схему навесного устройства для укладки бордюров. Набросал. Явно удовлетворённые результатами собеседования, майоры заверили меня, что скоро мы станем полноправными коллегами, я сразу получу офицерское звание, приличный оклад, отдельную комнату в офицерском общежитии, весьма быстро и отдельную квартиру. Есть даже своя аспирантура! Короче - вот оно, исполнение всего, о чём даже не мечталось!.. Осталось заполнить анкету для КГБ, но это ведь пустая формальность, не более...

Назад, в полк, я не просто шёл, я "летел" на крыльях мечты. Ведь получив отдельную квартиру, я смогу перевезти туда своих родителей! И столичные врачи наверняка смогут улучшить здоровье дорогой матери моей!..