Последние темы
Вход
Поиск
Навигация
ПРАВИЛА ФОРУМА---------------
ИСТОРИЯ БЕРДИЧЕВА
КНИГА ОТЗЫВОВ
ПОИСК ЛЮДЕЙ
ВСЁ О БЕРДИЧЕВЕ
ПОЛЬЗОВАТЕЛИ
ПРОФИЛЬ
ВОПРОСЫ
Реклама
Социальные закладки
Поместите адрес форума БЕРДИЧЕВЛЯНЕ ЗА РУБЕЖОМ на вашем сайте социальных закладок (social bookmarking)
Выдуманные или правдивые истории
+17
ИльяР
Borys
Лев
Beni
Алексей
Михаил-52
СЕРГЕЙ_О
Лилия
Lubov Krepis
yan
Kim
Podelko Boris
Oleksa
AlexanEr
Светлана
А.Гришин
@AlexF
Участников: 21
Страница 26 из 37
Страница 26 из 37 • 1 ... 14 ... 25, 26, 27 ... 31 ... 37
Re: Выдуманные или правдивые истории
Истории инвалидов ВОВ, которых сослали на Валаам за "убогий вид"
http://newrezume.org/news/2016-10-23-17414
http://newrezume.org/news/2016-10-23-17414
Kim- Администратор
- Возраст : 67
Страна : Район проживания : K-libknehta
Дата регистрации : 2008-01-24 Количество сообщений : 5602
Репутация : 4417
Re: Выдуманные или правдивые истории
Подвиги красотки Мэри
Американка Мэри Джейн Голд была хороша собой и богата. Она красиво прожигала жизнь на курортах Европы, пока в мае 40-го по дороге из Парижа в Марсель не увидела еврейскую девочку, которую выволокли из поезда нацисты.
В течение следующих 13 месяцев ей удалось вывезти в США более двух тысяч евреев. Возглавлявший миссию «американский Шиндлер» Вариан Фрай позже называл список спасенных не иначе как «списком Мэри Голд».
После окончания Второй мировой войны она, урожденная американка, переехала во Францию и поселилась в большом и уютном доме на французской Ривьере. Там она тихо и спокойно прожила всю оставшуюся жизнь, созерцая мирный Лазурный берег, бывший когда-то для нее настоящим полем битвы за еврейские жизни, за будущее людей, которых она переправляла в Америку, спасая от нацистов. Имя Мэри Джейн Голд, ушедшей из жизни 5 октября 1997 года, конечно, куда менее известно, чем имя Вариана Фрая, признанного Праведником народов мира за спасение евреев в годы немецкой оккупации Франции. Она была лишь одной из помощниц Фрая, которого называют американским Шиндлером за спасение более чем двух тысяч евреев, вывезенных из оккупированной немцами Франции. Только вот сам Вариан Фрай называл этот список спасенных не иначе как «список Голд», благодаря финансовой поддержке которой и удалось спасти эти тысячи жизней.
Итак, после вторжения немецких войск на территорию Франции и шестинедельного сопротивления нацистским захватчикам в июне 1940-го Париж пал с подписанием французским правительством пакта о капитуляции. Франция, как известно, была разделена на две части, одна из которых вместе с Парижем была оккупирована, а другая, южная, управлялась правительством коллаборационистов маршала Петена с центром в городе Виши. Один из пунктов пакта о капитуляции требовал высылки в Германию евреев и антинацистски настроенных граждан других национальностей.
В связи с этим тысячи людей, в первую очередь, евреев, в том числе беженцев из разных стран, до этого укрывавшихся в Париже, бежали в «свободную» южную часть страны, надеясь найти там спасение или возможность эмигрировать в Америку. Вот только на месте оказалось, что вишистское правительство не только не торопилось оказывать им помощь в выезде из страны, но и, ревностно исполняя все распоряжения нацистов, наоборот, активно разыскивало по всей стране ученых, художников, писателей, значившихся в «черных списках» нацистов.
Когда же от чудом добравшихся до Америки первых беженцев американским властям стали известны фамилии этого «черного списка», то пусть не сразу и со скрипом, но были собраны деньги и получены разрешения на выдачу срочных виз. С этим списком из двухсот имен и тремя тысячами долларов на организационные расходы по их переправке в Штаты в августе 40-го в Марсель прибыл непримиримый антифашист Вариан Фрай. Марсель в то время был центром сосредоточения многих беженцев, отчаянно пытавшихся получить визы в американском консульстве. Естественно, их было куда больше, чем двести человек – их были тысячи. По прибытии же Фрай понял, что вывезти даже тех, за кем он приехал, в одиночку не получится: визы не принимали без французского разрешения на выезд, которое, в свою очередь, основывалось на одобрении нацистов. В такой обстановке без верных помощников и единомышленников Фраю было не обойтись. Помощь Фраю окажут десятки людей, и каждый из них заслуживает отдельного восхищения. Одной же из первых пришедших на помощь была Мэри Джейн Голд.
Родилась она в 1909 году в очень богатой семье в Чикаго. Откровенно говоря, в жизни юной Мэри не было не то что глобальных, но и мало-мальски актуальных для большинства людей целей. Все они уже давно были достигнуты отцом семейства, состояние которого оценивалось в неприлично больших суммах. А потому, лишь только окончив школу и не видя смысла в получении дальнейшего образования, красотка Мэри Джейн сосредоточилась на том, чтобы прожигать свою жизнь красиво. В 20 лет она переехала в Европу и, ненадолго останавливаясь на отдых то в Лондоне, то в Париже, месяцами путешествовала на пилотируемом собственном самолете, живя в самых роскошных отелях. Так продолжалось целое десятилетие, пока в мае 40-го, вернувшись после очередного посещения очередного курорта в свою парижскую квартиру, «золотая» девочка не поняла, что настало время покидать охваченную войной Францию и возвращаться в Америку. Уже на следующий день она оказалась на переполненном вокзале в ряду тысяч других людей, покидавших Париж в надежде спастись от немецкой армии.
Мэри Голд направлялась в Марсель, намереваясь оттуда начать свой путь к берегам Америки. Документы ее были в полном порядке, место на корабле тоже уже было давно забронировано. Но по дороге в Марсель проводившая до этого время в богемных и знатных кругах девушка обратила внимание на людей обычных. Увидела, как на каждом контролируемом фашистами пропускном пункте от этих людей отделяют группы, которым уже было не суждено продолжить путь. В большинстве своем это были евреи. Много позже в своих мемуарах она признается, что несмотря на благодарность сотен тех, кому она помогла, ее каждый раз охватывает чувство вины, когда в памяти всплывают слезы маленькой еврейской девочки, которую фашисты нашли спрятанной между сумок и, не дождавшись ответа на вопрос: «Чей ребенок?», вывели из поезда.
«Виню себя до сих пор, что не выкрикнула тогда: “Мой!”, не вырвала ее из их рук и не прижала к себе, – говорила она. – Не сделала даже попытки спасти ее, сама мысль об этом пришла уже с опозданием, когда я смотрела на нее уже через окно вагона». Возможно, взгляд этой девочки и толкнул Мэри Джейн на дальнейшие подвиги. В Марселе у ворот американского консульства Голд увидела уже сотни еврейских детей в толпе безнадежно пытавшихся получить разрешение на выезд из Франции. Там же, в Марселе она познакомилась и с Варианом Фраем и, узнав о его миссии, тут же присоединилась к поиску тех 200 человек, на чьи имена были выданы визы. В основном, это были люди искусства: скульптор Жак Липшиц, художник Марк Шагал, философ Ханна Арендт и другие. Когда же все они были найдены и переправлены за пределы Франции, речи о прекращении работы даже не шло.
Список полнился новыми фамилиями, известность которых не имела никакого значения и не требовала утверждения кем-либо. Финансирование же этой деятельности Мэри Джейн практически полностью взяла на себя. Это она сняла большую виллу в пригороде Марселя, где прятались люди, ожидающие отправки из города. Это она подкупала консульства разных стран, выдававшие за деньги паспорта без лишних вопросов. Даже с марсельскими гангстерами, переправлявшими евреев через границу лишь по им известным контрабандным каналам, вела переговоры именно она, она же и оплачивала их «услуги».
Работа в сотрудничестве с Варианом Фраем, за время которой в Америку удалось отправить более 2000 евреев, продолжалась плоть до ноября 1941 года. Потом Фраю отказали в продлении международного паспорта, и ему пришлось вернуться в Нью-Йорк. Много позже правительство США признает, что деятельность Фрая и его команды не получила в то время должной государственной поддержки.
Что касается Мэри Джейн Голд, то вернувшись в Америку, она не только не требовала признания своих заслуг, но даже и не рассказывала об этих 13 месяцах работы в Марселе. Не искала она славы и во Франции, куда переехала сразу же после окончания войны. Свои мемуары она опубликовала лишь в 1980 году под заголовком «Марсельский перекресток 1940 года». В них она не стала ни затрагивать вопрос о потраченных ею суммах, ни подсчитывать точное количество спасенных с ее помощью. Подробности всего уже и так будут давно известны со слов Вариана Фрая, выпустившего свою первую книгу еще в 1942 году. Просто станет окончательно ясно, кому сам Фрай посвящал особые слова благодарности и почему он, Праведник мира, называл список спасенных не иначе как «списком Голд».
Источник: isralove.org
Американка Мэри Джейн Голд была хороша собой и богата. Она красиво прожигала жизнь на курортах Европы, пока в мае 40-го по дороге из Парижа в Марсель не увидела еврейскую девочку, которую выволокли из поезда нацисты.
В течение следующих 13 месяцев ей удалось вывезти в США более двух тысяч евреев. Возглавлявший миссию «американский Шиндлер» Вариан Фрай позже называл список спасенных не иначе как «списком Мэри Голд».
После окончания Второй мировой войны она, урожденная американка, переехала во Францию и поселилась в большом и уютном доме на французской Ривьере. Там она тихо и спокойно прожила всю оставшуюся жизнь, созерцая мирный Лазурный берег, бывший когда-то для нее настоящим полем битвы за еврейские жизни, за будущее людей, которых она переправляла в Америку, спасая от нацистов. Имя Мэри Джейн Голд, ушедшей из жизни 5 октября 1997 года, конечно, куда менее известно, чем имя Вариана Фрая, признанного Праведником народов мира за спасение евреев в годы немецкой оккупации Франции. Она была лишь одной из помощниц Фрая, которого называют американским Шиндлером за спасение более чем двух тысяч евреев, вывезенных из оккупированной немцами Франции. Только вот сам Вариан Фрай называл этот список спасенных не иначе как «список Голд», благодаря финансовой поддержке которой и удалось спасти эти тысячи жизней.
Итак, после вторжения немецких войск на территорию Франции и шестинедельного сопротивления нацистским захватчикам в июне 1940-го Париж пал с подписанием французским правительством пакта о капитуляции. Франция, как известно, была разделена на две части, одна из которых вместе с Парижем была оккупирована, а другая, южная, управлялась правительством коллаборационистов маршала Петена с центром в городе Виши. Один из пунктов пакта о капитуляции требовал высылки в Германию евреев и антинацистски настроенных граждан других национальностей.
В связи с этим тысячи людей, в первую очередь, евреев, в том числе беженцев из разных стран, до этого укрывавшихся в Париже, бежали в «свободную» южную часть страны, надеясь найти там спасение или возможность эмигрировать в Америку. Вот только на месте оказалось, что вишистское правительство не только не торопилось оказывать им помощь в выезде из страны, но и, ревностно исполняя все распоряжения нацистов, наоборот, активно разыскивало по всей стране ученых, художников, писателей, значившихся в «черных списках» нацистов.
Когда же от чудом добравшихся до Америки первых беженцев американским властям стали известны фамилии этого «черного списка», то пусть не сразу и со скрипом, но были собраны деньги и получены разрешения на выдачу срочных виз. С этим списком из двухсот имен и тремя тысячами долларов на организационные расходы по их переправке в Штаты в августе 40-го в Марсель прибыл непримиримый антифашист Вариан Фрай. Марсель в то время был центром сосредоточения многих беженцев, отчаянно пытавшихся получить визы в американском консульстве. Естественно, их было куда больше, чем двести человек – их были тысячи. По прибытии же Фрай понял, что вывезти даже тех, за кем он приехал, в одиночку не получится: визы не принимали без французского разрешения на выезд, которое, в свою очередь, основывалось на одобрении нацистов. В такой обстановке без верных помощников и единомышленников Фраю было не обойтись. Помощь Фраю окажут десятки людей, и каждый из них заслуживает отдельного восхищения. Одной же из первых пришедших на помощь была Мэри Джейн Голд.
Родилась она в 1909 году в очень богатой семье в Чикаго. Откровенно говоря, в жизни юной Мэри не было не то что глобальных, но и мало-мальски актуальных для большинства людей целей. Все они уже давно были достигнуты отцом семейства, состояние которого оценивалось в неприлично больших суммах. А потому, лишь только окончив школу и не видя смысла в получении дальнейшего образования, красотка Мэри Джейн сосредоточилась на том, чтобы прожигать свою жизнь красиво. В 20 лет она переехала в Европу и, ненадолго останавливаясь на отдых то в Лондоне, то в Париже, месяцами путешествовала на пилотируемом собственном самолете, живя в самых роскошных отелях. Так продолжалось целое десятилетие, пока в мае 40-го, вернувшись после очередного посещения очередного курорта в свою парижскую квартиру, «золотая» девочка не поняла, что настало время покидать охваченную войной Францию и возвращаться в Америку. Уже на следующий день она оказалась на переполненном вокзале в ряду тысяч других людей, покидавших Париж в надежде спастись от немецкой армии.
Мэри Голд направлялась в Марсель, намереваясь оттуда начать свой путь к берегам Америки. Документы ее были в полном порядке, место на корабле тоже уже было давно забронировано. Но по дороге в Марсель проводившая до этого время в богемных и знатных кругах девушка обратила внимание на людей обычных. Увидела, как на каждом контролируемом фашистами пропускном пункте от этих людей отделяют группы, которым уже было не суждено продолжить путь. В большинстве своем это были евреи. Много позже в своих мемуарах она признается, что несмотря на благодарность сотен тех, кому она помогла, ее каждый раз охватывает чувство вины, когда в памяти всплывают слезы маленькой еврейской девочки, которую фашисты нашли спрятанной между сумок и, не дождавшись ответа на вопрос: «Чей ребенок?», вывели из поезда.
«Виню себя до сих пор, что не выкрикнула тогда: “Мой!”, не вырвала ее из их рук и не прижала к себе, – говорила она. – Не сделала даже попытки спасти ее, сама мысль об этом пришла уже с опозданием, когда я смотрела на нее уже через окно вагона». Возможно, взгляд этой девочки и толкнул Мэри Джейн на дальнейшие подвиги. В Марселе у ворот американского консульства Голд увидела уже сотни еврейских детей в толпе безнадежно пытавшихся получить разрешение на выезд из Франции. Там же, в Марселе она познакомилась и с Варианом Фраем и, узнав о его миссии, тут же присоединилась к поиску тех 200 человек, на чьи имена были выданы визы. В основном, это были люди искусства: скульптор Жак Липшиц, художник Марк Шагал, философ Ханна Арендт и другие. Когда же все они были найдены и переправлены за пределы Франции, речи о прекращении работы даже не шло.
Список полнился новыми фамилиями, известность которых не имела никакого значения и не требовала утверждения кем-либо. Финансирование же этой деятельности Мэри Джейн практически полностью взяла на себя. Это она сняла большую виллу в пригороде Марселя, где прятались люди, ожидающие отправки из города. Это она подкупала консульства разных стран, выдававшие за деньги паспорта без лишних вопросов. Даже с марсельскими гангстерами, переправлявшими евреев через границу лишь по им известным контрабандным каналам, вела переговоры именно она, она же и оплачивала их «услуги».
Работа в сотрудничестве с Варианом Фраем, за время которой в Америку удалось отправить более 2000 евреев, продолжалась плоть до ноября 1941 года. Потом Фраю отказали в продлении международного паспорта, и ему пришлось вернуться в Нью-Йорк. Много позже правительство США признает, что деятельность Фрая и его команды не получила в то время должной государственной поддержки.
Что касается Мэри Джейн Голд, то вернувшись в Америку, она не только не требовала признания своих заслуг, но даже и не рассказывала об этих 13 месяцах работы в Марселе. Не искала она славы и во Франции, куда переехала сразу же после окончания войны. Свои мемуары она опубликовала лишь в 1980 году под заголовком «Марсельский перекресток 1940 года». В них она не стала ни затрагивать вопрос о потраченных ею суммах, ни подсчитывать точное количество спасенных с ее помощью. Подробности всего уже и так будут давно известны со слов Вариана Фрая, выпустившего свою первую книгу еще в 1942 году. Просто станет окончательно ясно, кому сам Фрай посвящал особые слова благодарности и почему он, Праведник мира, называл список спасенных не иначе как «списком Голд».
Источник: isralove.org
Kim- Администратор
- Возраст : 67
Страна : Район проживания : K-libknehta
Дата регистрации : 2008-01-24 Количество сообщений : 5602
Репутация : 4417
Re: Выдуманные или правдивые истории
Притча о светлом человеке
http://mirpozitiva.ru/parables/1419-o-svetlom-cheloveke.html
В город пришла осень – мокрая, хмурая, промозглая и, как всегда, нежданная. Вечерние улицы были забиты транспортом, и в одной из пробок стоял автобус, в котором ехали с работы уставшие пассажиры.
С утра лил дождь, и в салоне сидели промокшие и раздраженные люди. Две женщины затеяли ожесточенную перепалку из-за того, что одна из них острым краем сумки порвала другой колготки. Лица мужчин были угрюмыми, и никто из них не догадался уступить место беременной девушке. Воздух автобуса был пропитан недовольством и раздражением.
Водитель автобуса периодически поглядывал в зеркало и видел, что творится в салоне. Подъезжая к очередной остановке, он сделал по громкой связи неожиданное объявление:
«Дорогие пассажиры! Я знаю, что все вы устали – день был долгий и трудный. Я не могу изменить погоду и убрать пробки, но кое-что мне по силам. Предлагаю тем, кто захочет избавиться от обид и расстройств, выходить через передние двери. Я протяну руку, и вы положите в нее все свои заботы. Идет? За меня не переживайте – на конечной остановке я скину этот груз в воду протекающей там речушки».
Пассажиры заулыбались, их лица прояснились. Всю дорогу они сидели, уставившись в окно или экран телефона, и усердно делали вид, что не замечают своих соседей. Теперь же они заглядывали им в глаза и недоверчиво пожимали плечами. Они думали, что водитель шутит, но он говорил совершенно серьезно.
Когда автобус остановился на следующей остановке, из кабины выглянул водитель с приветливо протянутой рукой. Все пассажиры, которым было пора выходить, выбрали передние двери. И каждый сделал вид, будто что-то положил водителю в ладонь. Кто-то делал это с улыбкой, у кого-то в глазах стояли слезы, но каждый дотронулся до его руки. Это волшебство повторялось на каждой остановке, вплоть до самой последней.
В жизни часто бывает непросто. Иногда нет сил бороться, и хочется сдаться. Вы взываете о помощи, забывая, что в вас самих заключена великая сила.
Проблемы и трудности есть у всех. Бывают отвратительные дни, которые иногда превращаются в месяцы и годы. Сначала вы пытаетесь изменить ситуацию. Когда после многочисленных попыток ничего не выходит, у вас опускаются руки, и вы начинаете жить по инерции.
Мир вокруг вас теряет краски и спускается темнота. Вы отчаянно нуждаетесь в свете, но не знаете, как найти к нему дорогу. На самом деле, ничего искать не нужно. Вы – есть свет, и его источник находится внутри вас.
Поверьте в себя, в свои силы. Вспомните водителя автобуса. Он не был высокообразованным или богатым, дипломированным психотерапевтом или духовным учителем.
Он каждый день «крутил баранку», был обычным работником, одним из самых незаметных. Но в каждом человеке заключена огромная сила - водитель поделился своим светом с пассажирами и согрел их сердца.
В каждом из нас есть свет, который может осветить мир вокруг и согреть тех, кто рядом. Откройте свое сердце, распахните душу – поделитесь с окружающими радостью.
Представьте, что ваша душа – это маленький светлячок, и, делая добро, вы отпускаете его наружу. Чем больше будет таких светлячков, тем светлее и теплее станет мир вокруг нас.
©
http://mirpozitiva.ru/parables/1419-o-svetlom-cheloveke.html
В город пришла осень – мокрая, хмурая, промозглая и, как всегда, нежданная. Вечерние улицы были забиты транспортом, и в одной из пробок стоял автобус, в котором ехали с работы уставшие пассажиры.
С утра лил дождь, и в салоне сидели промокшие и раздраженные люди. Две женщины затеяли ожесточенную перепалку из-за того, что одна из них острым краем сумки порвала другой колготки. Лица мужчин были угрюмыми, и никто из них не догадался уступить место беременной девушке. Воздух автобуса был пропитан недовольством и раздражением.
Водитель автобуса периодически поглядывал в зеркало и видел, что творится в салоне. Подъезжая к очередной остановке, он сделал по громкой связи неожиданное объявление:
«Дорогие пассажиры! Я знаю, что все вы устали – день был долгий и трудный. Я не могу изменить погоду и убрать пробки, но кое-что мне по силам. Предлагаю тем, кто захочет избавиться от обид и расстройств, выходить через передние двери. Я протяну руку, и вы положите в нее все свои заботы. Идет? За меня не переживайте – на конечной остановке я скину этот груз в воду протекающей там речушки».
Пассажиры заулыбались, их лица прояснились. Всю дорогу они сидели, уставившись в окно или экран телефона, и усердно делали вид, что не замечают своих соседей. Теперь же они заглядывали им в глаза и недоверчиво пожимали плечами. Они думали, что водитель шутит, но он говорил совершенно серьезно.
Когда автобус остановился на следующей остановке, из кабины выглянул водитель с приветливо протянутой рукой. Все пассажиры, которым было пора выходить, выбрали передние двери. И каждый сделал вид, будто что-то положил водителю в ладонь. Кто-то делал это с улыбкой, у кого-то в глазах стояли слезы, но каждый дотронулся до его руки. Это волшебство повторялось на каждой остановке, вплоть до самой последней.
В жизни часто бывает непросто. Иногда нет сил бороться, и хочется сдаться. Вы взываете о помощи, забывая, что в вас самих заключена великая сила.
Проблемы и трудности есть у всех. Бывают отвратительные дни, которые иногда превращаются в месяцы и годы. Сначала вы пытаетесь изменить ситуацию. Когда после многочисленных попыток ничего не выходит, у вас опускаются руки, и вы начинаете жить по инерции.
Мир вокруг вас теряет краски и спускается темнота. Вы отчаянно нуждаетесь в свете, но не знаете, как найти к нему дорогу. На самом деле, ничего искать не нужно. Вы – есть свет, и его источник находится внутри вас.
Поверьте в себя, в свои силы. Вспомните водителя автобуса. Он не был высокообразованным или богатым, дипломированным психотерапевтом или духовным учителем.
Он каждый день «крутил баранку», был обычным работником, одним из самых незаметных. Но в каждом человеке заключена огромная сила - водитель поделился своим светом с пассажирами и согрел их сердца.
В каждом из нас есть свет, который может осветить мир вокруг и согреть тех, кто рядом. Откройте свое сердце, распахните душу – поделитесь с окружающими радостью.
Представьте, что ваша душа – это маленький светлячок, и, делая добро, вы отпускаете его наружу. Чем больше будет таких светлячков, тем светлее и теплее станет мир вокруг нас.
©
Алексей- Почётный Форумчанин
- Возраст : 85
Страна : Район проживания : К. Либкнехта 10
Дата регистрации : 2008-04-23 Количество сообщений : 495
Репутация : 489
Re: Выдуманные или правдивые истории
Цви Ариэли: старая система оказалась сильнее
http://hadashot.kiev.ua/content/cvi-arieli-staraya-sistema-okazalas-silnee
http://hadashot.kiev.ua/content/cvi-arieli-staraya-sistema-okazalas-silnee
Borys- Почётный Бердичевлянин
- Возраст : 77
Страна : Город : Оберхаузен
Район проживания : Центральная поликлиника
Место учёбы, работы. : Школа №9, маштехникум, завод Комсомолец
Дата регистрации : 2010-02-24 Количество сообщений : 2763
Репутация : 2977
Re: Выдуманные или правдивые истории
Паспортный Контроль
Было ясно, что до конца войны остаются считанные дни. Настроение в цехах огромного Уральского завода танковых двигателей было приподнятое. Рабочие, инженеры, лаборанты, уборщицы да вообще все собирались в курилках, а то и прямо на рабочих местах у станков и конвейера, читали вслух газеты и обсуждали последние новости из Берлина. Весна была и в календаре, и в набухших почках деревьев, и в грязном талом снегу от которого бежали радужные ручейки, и в настроении людей. Но у Льва Моисеевича, главного конструктора завода, была и другая радость - только месяц назад родилась его первая дочь, которую в ожидании скорой победы назвали Викторией. Хотя производство на заводе давно шло налаженным ходом, работы у него не убавлялось, а даже наоборот, начинались новые проекты и домой, как и прежде, он приходил поздно.
Часов около девяти вечера, когда уже начало темнеть, он вышел из инженерного корпуса, у подъезда которого его ждала служебная машина. Увидев начальника, шофёр вышел и открыл дверцу:
- Добрый вечер, товарищ генерал!
Как было принято в военное время, по должности Лев Моисеевич имел воинское звание генерал-майора, но мундир никогда не надевал и не любил, когда к нему обращались по-военному. Он ответил шофёру:
- И тебе добрый вечер, Степаныч. Я уж сколько раз просил, зови меня по имени, а не по чину. Сам знаешь, я ведь человек штатский, звание у меня только по должности.
- Так ведь, Лев Мойсеич, войне конец, сейчас каждый военный в почёте - от солдата до генерала. И для меня самого радость - генерала возить.
Подрулили к дому, где жил конструктор. Он вышел, захлопнул дверцу и машина уехала. Когда взялся за дверную ручку чтобы войти в подъезд, кто-то положил ему руку на плечо. Он оглянулся и удивлённо замер. Это был Коля, его бывший подчинённый, которого год назад от него забрали на службу в другое ведомство - то самое страшное учреждение, название которого вслух произносить не решался никто.
- Отойдём в сторонку, Лев Моисеевич, поговорить надо, - тихо сказал тот.
Они прошли за угол дома, в тень, и главный конструктор услышал такие слова:
- Вы только никому не говорите, что я с вами встречался. Иначе мне головы не сносить Тут дело такое, срочное. К нам разнарядка пришла, чтобы значит… ну короче, чтобы вас… брать. По какому делу - не знаю, но… Я уверен, что это ошибка, конечно, так ведь пока разберутся, дело может обернуться плохо. Я не забыл, что вы для меня и моей семьи сделали, вот, думаю, может это как раз случай чтобы я вам добром отплатил. Ну вот, я вас предупредил, а дальше - поступайте, как знаете, не мне вас учить. Только прошу - никому о нашем разговоре…
Он пожал руку собеседнику, сделал шаг назад и растворился в ночи.
Потрясённый, постоял конструктор минуту перед дверью, потом решительно открыл её, поднялся на второй этаж, зашел в квартиру и, не снимая пальто, прямиком прошёл на кухню, где жена ждала его с ужином. Он подошёл к ней, обнял за плечи и на ухо прошептал: "Выйдем на балкон, важный разговор" - знал, что в квартире говорить было рискованно.
Вернулись с балкона, жена сняла с антресолей два чемодана и молча стала собирать вещи. Хозяин дома поднял телефонную трубку и попросил соединить его с гаражом.
- Мой вернулся? - после приветствия спросил он дежурного диспетчера. К телефону подошёл водитель.
- Ты, Степаныч, извини, что я тебя дёргаю. Тут, понимаешь, жена надумала ребёнка завтра утром на природу вывезти. К озеру, на пару дней. Я тебе два дня свободных даю. Знаешь ведь, люблю я за баранкой сидеть, так что ты мне не понадобишься. Сам поведу. Ты только вот прямо сейчас машину к моему подъезду подгони и до вторника будешь свободен.
Минут через двадцать водитель позвонил в дверь, отдал ключи и сказал, что машина в полном порядке, в багажнике две канистры с бензином и пожелал хорошо провести время. Вскоре чемоданы были уложены, ребёнок накормлен и закутан в тёплое одеяло. Хозяин дома вынул из шифоньера генеральскую форму, надел. Достал из коробки ордена и медали, приколол их на китель. В спальне оставили включённым свет, снесли вещи вниз, уложили в багажник, а что не вошло - на заднее сидение и ещё до полуночи тронулись в путь. Куда ехать он сначала не представлял, но понимал, что самое безопасное - как можно дальше от дома, на запад, туда, где последние дни гремела война.
Путь был непрост, дороги избиты, продуктов, что с собой взяли, хватило на несколько дней. Ночевали обычно прямо в машине или в гостиницах, которые удавалось получать через военкоматы и военных комендантов. Генеральский мундир и ордена открывали многие двери, производили впечатление и позволяли по тем временам сравнительно быстро - за какие-то две недели добраться до западной границы. Впрочем, слово "граница" в мае 1945 года имело весьма размытый и условный смысл - с востока на запад и в обратном направлении шли бесчисленные эшелоны, автоколонны, пеший люд, беженцы. Так что добраться до румынской Констанцы особенных проблем для генерала с семьёй не было. Там он переоделся в штатскую одежду, на барахолке разыскал нужных людей, благо свободно мог говорить по-немецки и французски. В обмен на именные золотые часы румын-рыбак на своей шхуне согласился переправить их морем до турецкого посёлка Лиманкой. Оттуда добрались они до Стамбула, а затем на пароходе уплыли в Палестину.
* * *
Профессор медицинского факультета Тель-Авивского университета Микки Крафт был знаменит не только в Израиле, но и по всему миру. Вместе со своими учениками и коллегами он разработал уникальный метод операций с новой моделью лапароскопа - медицинского прибора с видео камерой, который позволял делать сложные внутриполостные операции через маленький разрез на тепе пациента. Микки придумал виртуозную хирургическую технику и выступал с лекциями и показательными операциями во многих странах. В конце зимы 1987 года он вернулся из США после трёхнедельных "гастролей" и дал жене слово, что в ближайшие полгода никуда не поедет.
Через несколько дней после возвращения он вынул из почтового ящика большой конверт, обклеенный дюжиной потовых марок с изображениями Гагарина, Ленина и картины "Три Медведя" Шишкина. Отправитель был указан: "Академия Медицинских Наук СССР".
Внутри оказалось письмо на красивом бланке с тиснением за подписью президента академии В.И. Покровского. Академик рассыпался в комплиментах по поводу успехов доктора Крафта и приглашал его приехать в Москву, чтобы прочитать цикл лекций и провести несколько показательных операций в московских клиниках. В те годы ещё не было дипломатических отношений между СССР и Израилем, но академик сообщал, что он заручился личной поддержкой Горбачёва и никаких проблем с получением виз не будет. Академия берёт на себя все расходы и очень надеется на согласие многоуважаемого профессора.
Тогда израильские туристы в Советский Союз ещё не ездили и Микки подумал, что такая поездка может оказаться очень даже интересной. Он показал письмо жене и она сказала, что ведь он обещал по крайней мере полгода быть дома. Однако через пару дней Вики сама об этом заговорила и заметила, что может всё же имеет смысл поехать в Москву, но только если они поедут вместе. Она ведь родилась в СССР, но родители вывезли её оттуда младенцем и с тех пор она никогда там не была и мало что знала про страну, где когда-то жили её покойные отец и мать. Вот она и подумала, что посмотреть Москву было бы заманчиво. Иврит был её родным языком, по-русски она с детства помнила лишь несколько слов, но у обоих был прекрасный английский, так что проблем в общении не ожидалось.
Идея поехать вдвоём понравилась Микки и он написал ответ академику, где сообщал, что мог бы приехать вместе с женой в середине мая на одну неделю, за которую прочитает три лекции и может провести две показательные операции в московских клиниках. Через пару недель ему позвонили из румынского консульства в Тель-Авиве и сказали, что он с женой должны зайти туда с паспортами для заполнения анкет. Ещё недели через три Микки получил конверт из компании KLM, где лежали два оплаченных авиабилета на 15 мая до Москвы с пересадкой в Амстердаме, а в румынском консульстве им вручили вкладыши в паспорта с советскими визами, где была указана цель поездки - научный обмен. Вики, которая работала педиатром в больнице Ихилов, договорилась, чтобы её подменили на 10 дней. Упаковали одежду на все сезоны - поди знай какой там май в России, и вылетели в Амстердам.
В московском аэропорту Шереметьево супругов Крафт встречали два человека из академии. Поднесли цветы и на чёрной Волге отвезли в гостиницу "Москва", что у самой Красной Площади. Вечером за ними заехали те же люди (один из них был переводчик) и повезли на ужин в ресторан "Арагви". Там собралась вся московская медицинская элита во главе с президентом медицинской Академии - гости из Израиля тогда были в диковинку, да и имя профессора Крафта было хорошо известно по многочисленным статьям в научных журналах. После ужина московские коллеги подходили к нему и Вики и задавали множество вопросов. Не о медицине - об Израиле. Доктор Крафт говорил на всех главных европейских языках, поэтому участники банкета могли с ним общаться напрямую, без переводчика. Кто-то из них мог по-английски, другие по-немецки или французски. Было интересно, тепло и у него даже возникло ощущение, что этих людей он знает давно и говорить с ними было просто и интересно. В гостиницу их привезли только к полуночи.
Следующий день был рабочий - лекция в Первом Медицинском Институте. Зал был забит до отказа. Студенты и преподаватели сидели даже на полу. Микки привёз множество цветных слайдов и рабочий лапороскоп последней конструкции. Лекцию читал по-английски, а потому с переводом она заняла часа три вместо обычных двух. Назавтра он провёл показательную операцию, которая транслировалась через закрытую ТВ систему и записывалась на видео. Ассистировал ему один из профессоров, который говорил по-немецки и потому Микки всё на этом языке и комментировал. Так в работе пролетели все шесть дней. Две операции и три лекции. Впрочем, успели и Москву посмотреть - экскурсия в Кремль, Третьяковка, Большой театр - полный джентльменский набор иностранного туриста. Когда вся рабочая и развлекательная программы были выполнены, сам академик Покровский поехал проводить гостей в аэропорт.
Сдали на таможне багаж, на прощание академик поднёс Вики букет роз, тепло попрощались и гости направились на паспортный контроль. У будки пограничного чиновника скучали два солдата с оружием. Стояла небольшая очередь отъезжающих. Когда минут через пять настал их черёд, Микки подошёл к будке первым и подал свой паспорт. Чиновник на ломанном английском спросил какая была цель приезда в СССР, сверил паспорт со своим списком (компьютеров у них в те времена ещё не было), поставил на вкладыше штамп, отдал паспорт Микки и пожелал счастливого полёта.
Затем к чиновнику подошла Вики и протянула ему свой паспорт. Он его тоже сверил со списком, внимательно посмотрел на неё, снял телефонную трубку и кому-то позвонил, потом сказал, что надо подождать. Через минуту подошёл другой офицер, взял паспорт, кивнул солдатам, что стояли у будки и по-русски сказал ей, что она должна идти с ним. Она ничего не поняла, но солдаты взяли её под руки с двух сторон и повели за офицером. Вики пыталась сопротивляться, по-английски сказала, что никуда не пойдёт и на иврите крикнула Микки: "Они меня не пускают!" Но солдаты довольно бесцеремонно увели её силой. Мики бросился было к ней, но офицер из будки и подошедшие охранники его не пустили: "Вам уже поставлен штамп убытия и вы не можете вернуться обратно. Для этого нужна новая виза, а потому идите на посадку в самолёт".
Профессор заявил, что никуда не улетит, пока они не выпустят его жену. Ему велели ждать, но покорно ждать он был не намерен и с израильским напором стал громогласно требовать, чтобы его немедленно выпустили к жене. К скандалам там не привыкли, к нему подошёл старший офицер, слабо но всё же говоривший по-английски, и сказал, чтобы Микки успокоился, шёл на посадку в самолёт, а когда выяснится ситуация с паспортом Вики, её тоже отпустят на посадку. В крайнем случае, она полетит следующим рейсом. Но Микки категорически заявил, что останется ждать прямо вот здесь у паспортного барьера пока к нему не выпустят жену и требует соединить его с академиком Покровским. Тогда офицер отвёл его в свой кабинет, где подал телефонную трубку и спросил, куда он хочет звонить? Микки сказал, чтобы его связали с Академией медицинских наук. Офицеру удалось соединиться с секретаршей Покровского и ей понадобилось ещё какое-то время найти кого-нибудь, кто говорил по-английски. Наконец она объяснила, что президента Академии нет, так как он уехал в аэропорт провожать профессора Крафта. Взбешённый Микки кричал в трубку: "Я и есть профессор Крафт! Они арестовали и не выпускают мою жену!". Его просили успокоиться и подождать. Он мучился ещё часа два, пока не раздался звонок из Академии и он услышал голос Покровского, только что вернувшегося из аэропорта.
Срываясь на крик, Микки объяснил, что по непонятной причине его жену задержали, ничего ему не объясняют и к ней его не выпускают. Как мог, академик успокоил его, сказал, что сам ничего не понимает и пообещал, что немедленно свяжется с министром иностранных дел Шеварднадзе. Ещё где-то через час он позвонил снова и сказал, что министра сейчас нет, он за границей, но его референт смог связаться с КГБ и надеется, что скоро всё прояснится. Между тем, академик сказал, что сейчас же выезжает обратно в Шереметьево, чтобы на месте самому разобраться в ситуации и поддержать своего несчастного гостя.
Доктор Крафт ждал до вечера, нервно меряя шагами коридор. Наконец к нему подошёл незнакомый майор с зелёными погонами и пригласил пройти в его кабинет. Там его ждали академик Покровский и переводчик. Академик пожал доктору руку и протянул кулёк с бутербродами и бутылками с соком. Он сказал:
- Я только что виделся с вашей женой. Она тут же в здании. С ней всё в порядке, я ей такой же пакет с едой принёс. Она в отдельной комнате, ей там удобно. Её пока никуда не отправляют. Я уже нажал на всевозможные рычаги и уверен, что недоразумение скоро разрешится. Мы сами не понимаем, что произошло. Какая-то ошибка.
- Я могу объяснить, - сказал майор, - никакой ошибки тут нет. Мы получили информацию, что ваша жена, профессор Крафт, на самом деле является гражданкой СССР по рождению. Тот факт, что она родилась в СССР, она сама сообщила в анкете, которую заполняла при получении визы. Мало того, в 1945 году она незаконно покинула пределы нашей страны и потому формально подпадает под соответствующую статью уголовного кодекса.
- Да что вы такое говорите! - воскликнул Микки, - ей ведь был только один месяц от роду, когда её родители вывезли в Палестину. Это какой-то бред!
- Да, правда, она была ребёнком, мы это проверили. Но перед законом все равны, независимо от возраста, когда закон был нарушен. Моё мнение, однако, что суд примет во внимание её возраст в момент побега и факт, что она по малолетству не давала согласие на её незаконный вывоз за рубеж. Так что я уверен, уголовного преследования не будет.
- Какой ещё суд! Какое преследование! Что за безумие! Она гражданка Израиля и у неё никогда не было советского паспорта. Я требую соединить меня с посольством Голландии!
- Это ваше право. Но поймите, её нынешнее иностранное гражданство значения не имеет и голландцы ничем не помогут. По рождению Виктория Львовна прежде всего советская гражданка и наш паспорт ей выдадут.
- Никакая он вам не Виктория Львовна! Её зовут Вики Крафт и она моя жена! Я требую, чтобы её немедленно отпустили! Она ни в чём не виновата, она не гражданка вашей страны и никогда не будет! Не нужен ей ваш паспорт!
- Вы зря горячитесь. Она, конечно, советская гражданка, тут сомнений нет. Для выезда граждан за границу у нас есть установленный порядок. Когда она получит советский паспорт, вы сможете ей прислать приглашение по воссоединению с семьёй. Вы ведь её муж? Вот. Она подаст заявление в ОВИР, там его рассмотрят в соответствии с правилами и, я уверен, решат вопрос положительно. Такой порядок. Вы извините, у меня дела. Товарищ академик, вы если хотите, можете тут с профессором Крафтом пока остаться поговорить. Успокойте его, он должен понять, что мы действуем по закону.
Майор встал из-за стола и вышел, прикрыв за собой дверь. У Микки кружилась голова, к горлу подпирала тошнота, он перестал что-либо понимать. Какое заявление? Что такое ОВИР? Приглашение куда и зачем? Какой-то дурной сон!
Академик встал, раскрыл пакет с едой, достал оттуда бутылку с соком и подал Микки:
- Доктор Крафт, не волнуйтесь, вот сок, выпейте. Это всё наша бюрократия, понимаете ли. Ей богу, всё уладится… Я вам обещаю. Но надо терпение. У нас тут ничего быстро не делается…
- Мне кажется, - воскликнул Микки, - они вымогают взятку! Да, да, скорее всего это. Скажите, кому заплатить, я выпишу чек…
- Нет, нет, что вы такое говорите! На этом уровне так это не работает. Завтра же утром я свяжусь напрямую с Михаилом Сергеевичем. Он мне обещал, что проблем не будет. Мой вам совет - успокойтесь, оставайтесь здесь, я договорюсь чтобы вам тут устроили максимум комфорта. Отдохните, почитайте что-нибудь. Я всё беру на себя - вот увидите, Горбачёв даст команду, я уверен. Никому не нужны международные осложнения в такое время. Это всё местное сумасбродство…
Академик и переводчик уехали. Микки отправился в коридор на своё уже обжитое кресло. Он волновался за детей в Израиле - что они могли вообразить, когда родители не вернулись домой и ничего о себе не сообщили! Был поздний вечер, Микки пытался просить работников таможни, чтобы как-то позвонить в Израиль или хоть послать телеграмму или факс. Но никто его не понимал или не хотел понимать, все извинительно улыбались и уходили. Наступила ночь и он измождённый задремал на своём кресле.
Следующим утром он дождался когда через паспортный контроль пошли иностранцы. Услышав английскую речь, он подошёл к пожилой паре из Лондона, подал им свою карточку и попросил, чтобы когда они прилетят домой, послали в Тель-Авив телеграмму, что Вики и он живы-здоровы и скоро будут дома.
К вечеру опять приехали академик с переводчиком, привезли продукты. Покровский сказал, что с самим Горбачёвым поговорить не смог, но его референт обещал, что немедленно доложит Михаилу Сергеевичу и вопрос будет решён в ближайшее время. Прошла вторая ночь. На третий день, небритый и осунувшийся Микки совсем сник. Есть ничего не мог и сидел, опустошённо глядя в стену. Около полудня, к нему подошёл вчерашний офицер и поманил за собой. Пришли в кабинет и там Микки увидел жену. Обнялись. Пошептались.
- Ну вот, всё в порядке, - сказал улыбаясь майор с зелёными погонами, - как мы и надеялись, там наверху разобрались и решили дело закрыть. Вот ваши паспорта, вы оба свободны. Подойдите к стойке компании KLM и они вам организуют полёт до Амстердама.
Микки взял паспорта, обнял Вики за плечи и, не попрощавшись, они молча вышли из кабинета. Когда уже сидели в самолёте, он прошептал ей на ухо:
- Никогда в жизни ноги моей не будет в этой ужасной стране…
Яков Фрейдин
Rezume.Ru
Было ясно, что до конца войны остаются считанные дни. Настроение в цехах огромного Уральского завода танковых двигателей было приподнятое. Рабочие, инженеры, лаборанты, уборщицы да вообще все собирались в курилках, а то и прямо на рабочих местах у станков и конвейера, читали вслух газеты и обсуждали последние новости из Берлина. Весна была и в календаре, и в набухших почках деревьев, и в грязном талом снегу от которого бежали радужные ручейки, и в настроении людей. Но у Льва Моисеевича, главного конструктора завода, была и другая радость - только месяц назад родилась его первая дочь, которую в ожидании скорой победы назвали Викторией. Хотя производство на заводе давно шло налаженным ходом, работы у него не убавлялось, а даже наоборот, начинались новые проекты и домой, как и прежде, он приходил поздно.
Часов около девяти вечера, когда уже начало темнеть, он вышел из инженерного корпуса, у подъезда которого его ждала служебная машина. Увидев начальника, шофёр вышел и открыл дверцу:
- Добрый вечер, товарищ генерал!
Как было принято в военное время, по должности Лев Моисеевич имел воинское звание генерал-майора, но мундир никогда не надевал и не любил, когда к нему обращались по-военному. Он ответил шофёру:
- И тебе добрый вечер, Степаныч. Я уж сколько раз просил, зови меня по имени, а не по чину. Сам знаешь, я ведь человек штатский, звание у меня только по должности.
- Так ведь, Лев Мойсеич, войне конец, сейчас каждый военный в почёте - от солдата до генерала. И для меня самого радость - генерала возить.
Подрулили к дому, где жил конструктор. Он вышел, захлопнул дверцу и машина уехала. Когда взялся за дверную ручку чтобы войти в подъезд, кто-то положил ему руку на плечо. Он оглянулся и удивлённо замер. Это был Коля, его бывший подчинённый, которого год назад от него забрали на службу в другое ведомство - то самое страшное учреждение, название которого вслух произносить не решался никто.
- Отойдём в сторонку, Лев Моисеевич, поговорить надо, - тихо сказал тот.
Они прошли за угол дома, в тень, и главный конструктор услышал такие слова:
- Вы только никому не говорите, что я с вами встречался. Иначе мне головы не сносить Тут дело такое, срочное. К нам разнарядка пришла, чтобы значит… ну короче, чтобы вас… брать. По какому делу - не знаю, но… Я уверен, что это ошибка, конечно, так ведь пока разберутся, дело может обернуться плохо. Я не забыл, что вы для меня и моей семьи сделали, вот, думаю, может это как раз случай чтобы я вам добром отплатил. Ну вот, я вас предупредил, а дальше - поступайте, как знаете, не мне вас учить. Только прошу - никому о нашем разговоре…
Он пожал руку собеседнику, сделал шаг назад и растворился в ночи.
Потрясённый, постоял конструктор минуту перед дверью, потом решительно открыл её, поднялся на второй этаж, зашел в квартиру и, не снимая пальто, прямиком прошёл на кухню, где жена ждала его с ужином. Он подошёл к ней, обнял за плечи и на ухо прошептал: "Выйдем на балкон, важный разговор" - знал, что в квартире говорить было рискованно.
Вернулись с балкона, жена сняла с антресолей два чемодана и молча стала собирать вещи. Хозяин дома поднял телефонную трубку и попросил соединить его с гаражом.
- Мой вернулся? - после приветствия спросил он дежурного диспетчера. К телефону подошёл водитель.
- Ты, Степаныч, извини, что я тебя дёргаю. Тут, понимаешь, жена надумала ребёнка завтра утром на природу вывезти. К озеру, на пару дней. Я тебе два дня свободных даю. Знаешь ведь, люблю я за баранкой сидеть, так что ты мне не понадобишься. Сам поведу. Ты только вот прямо сейчас машину к моему подъезду подгони и до вторника будешь свободен.
Минут через двадцать водитель позвонил в дверь, отдал ключи и сказал, что машина в полном порядке, в багажнике две канистры с бензином и пожелал хорошо провести время. Вскоре чемоданы были уложены, ребёнок накормлен и закутан в тёплое одеяло. Хозяин дома вынул из шифоньера генеральскую форму, надел. Достал из коробки ордена и медали, приколол их на китель. В спальне оставили включённым свет, снесли вещи вниз, уложили в багажник, а что не вошло - на заднее сидение и ещё до полуночи тронулись в путь. Куда ехать он сначала не представлял, но понимал, что самое безопасное - как можно дальше от дома, на запад, туда, где последние дни гремела война.
Путь был непрост, дороги избиты, продуктов, что с собой взяли, хватило на несколько дней. Ночевали обычно прямо в машине или в гостиницах, которые удавалось получать через военкоматы и военных комендантов. Генеральский мундир и ордена открывали многие двери, производили впечатление и позволяли по тем временам сравнительно быстро - за какие-то две недели добраться до западной границы. Впрочем, слово "граница" в мае 1945 года имело весьма размытый и условный смысл - с востока на запад и в обратном направлении шли бесчисленные эшелоны, автоколонны, пеший люд, беженцы. Так что добраться до румынской Констанцы особенных проблем для генерала с семьёй не было. Там он переоделся в штатскую одежду, на барахолке разыскал нужных людей, благо свободно мог говорить по-немецки и французски. В обмен на именные золотые часы румын-рыбак на своей шхуне согласился переправить их морем до турецкого посёлка Лиманкой. Оттуда добрались они до Стамбула, а затем на пароходе уплыли в Палестину.
* * *
Профессор медицинского факультета Тель-Авивского университета Микки Крафт был знаменит не только в Израиле, но и по всему миру. Вместе со своими учениками и коллегами он разработал уникальный метод операций с новой моделью лапароскопа - медицинского прибора с видео камерой, который позволял делать сложные внутриполостные операции через маленький разрез на тепе пациента. Микки придумал виртуозную хирургическую технику и выступал с лекциями и показательными операциями во многих странах. В конце зимы 1987 года он вернулся из США после трёхнедельных "гастролей" и дал жене слово, что в ближайшие полгода никуда не поедет.
Через несколько дней после возвращения он вынул из почтового ящика большой конверт, обклеенный дюжиной потовых марок с изображениями Гагарина, Ленина и картины "Три Медведя" Шишкина. Отправитель был указан: "Академия Медицинских Наук СССР".
Внутри оказалось письмо на красивом бланке с тиснением за подписью президента академии В.И. Покровского. Академик рассыпался в комплиментах по поводу успехов доктора Крафта и приглашал его приехать в Москву, чтобы прочитать цикл лекций и провести несколько показательных операций в московских клиниках. В те годы ещё не было дипломатических отношений между СССР и Израилем, но академик сообщал, что он заручился личной поддержкой Горбачёва и никаких проблем с получением виз не будет. Академия берёт на себя все расходы и очень надеется на согласие многоуважаемого профессора.
Тогда израильские туристы в Советский Союз ещё не ездили и Микки подумал, что такая поездка может оказаться очень даже интересной. Он показал письмо жене и она сказала, что ведь он обещал по крайней мере полгода быть дома. Однако через пару дней Вики сама об этом заговорила и заметила, что может всё же имеет смысл поехать в Москву, но только если они поедут вместе. Она ведь родилась в СССР, но родители вывезли её оттуда младенцем и с тех пор она никогда там не была и мало что знала про страну, где когда-то жили её покойные отец и мать. Вот она и подумала, что посмотреть Москву было бы заманчиво. Иврит был её родным языком, по-русски она с детства помнила лишь несколько слов, но у обоих был прекрасный английский, так что проблем в общении не ожидалось.
Идея поехать вдвоём понравилась Микки и он написал ответ академику, где сообщал, что мог бы приехать вместе с женой в середине мая на одну неделю, за которую прочитает три лекции и может провести две показательные операции в московских клиниках. Через пару недель ему позвонили из румынского консульства в Тель-Авиве и сказали, что он с женой должны зайти туда с паспортами для заполнения анкет. Ещё недели через три Микки получил конверт из компании KLM, где лежали два оплаченных авиабилета на 15 мая до Москвы с пересадкой в Амстердаме, а в румынском консульстве им вручили вкладыши в паспорта с советскими визами, где была указана цель поездки - научный обмен. Вики, которая работала педиатром в больнице Ихилов, договорилась, чтобы её подменили на 10 дней. Упаковали одежду на все сезоны - поди знай какой там май в России, и вылетели в Амстердам.
В московском аэропорту Шереметьево супругов Крафт встречали два человека из академии. Поднесли цветы и на чёрной Волге отвезли в гостиницу "Москва", что у самой Красной Площади. Вечером за ними заехали те же люди (один из них был переводчик) и повезли на ужин в ресторан "Арагви". Там собралась вся московская медицинская элита во главе с президентом медицинской Академии - гости из Израиля тогда были в диковинку, да и имя профессора Крафта было хорошо известно по многочисленным статьям в научных журналах. После ужина московские коллеги подходили к нему и Вики и задавали множество вопросов. Не о медицине - об Израиле. Доктор Крафт говорил на всех главных европейских языках, поэтому участники банкета могли с ним общаться напрямую, без переводчика. Кто-то из них мог по-английски, другие по-немецки или французски. Было интересно, тепло и у него даже возникло ощущение, что этих людей он знает давно и говорить с ними было просто и интересно. В гостиницу их привезли только к полуночи.
Следующий день был рабочий - лекция в Первом Медицинском Институте. Зал был забит до отказа. Студенты и преподаватели сидели даже на полу. Микки привёз множество цветных слайдов и рабочий лапороскоп последней конструкции. Лекцию читал по-английски, а потому с переводом она заняла часа три вместо обычных двух. Назавтра он провёл показательную операцию, которая транслировалась через закрытую ТВ систему и записывалась на видео. Ассистировал ему один из профессоров, который говорил по-немецки и потому Микки всё на этом языке и комментировал. Так в работе пролетели все шесть дней. Две операции и три лекции. Впрочем, успели и Москву посмотреть - экскурсия в Кремль, Третьяковка, Большой театр - полный джентльменский набор иностранного туриста. Когда вся рабочая и развлекательная программы были выполнены, сам академик Покровский поехал проводить гостей в аэропорт.
Сдали на таможне багаж, на прощание академик поднёс Вики букет роз, тепло попрощались и гости направились на паспортный контроль. У будки пограничного чиновника скучали два солдата с оружием. Стояла небольшая очередь отъезжающих. Когда минут через пять настал их черёд, Микки подошёл к будке первым и подал свой паспорт. Чиновник на ломанном английском спросил какая была цель приезда в СССР, сверил паспорт со своим списком (компьютеров у них в те времена ещё не было), поставил на вкладыше штамп, отдал паспорт Микки и пожелал счастливого полёта.
Затем к чиновнику подошла Вики и протянула ему свой паспорт. Он его тоже сверил со списком, внимательно посмотрел на неё, снял телефонную трубку и кому-то позвонил, потом сказал, что надо подождать. Через минуту подошёл другой офицер, взял паспорт, кивнул солдатам, что стояли у будки и по-русски сказал ей, что она должна идти с ним. Она ничего не поняла, но солдаты взяли её под руки с двух сторон и повели за офицером. Вики пыталась сопротивляться, по-английски сказала, что никуда не пойдёт и на иврите крикнула Микки: "Они меня не пускают!" Но солдаты довольно бесцеремонно увели её силой. Мики бросился было к ней, но офицер из будки и подошедшие охранники его не пустили: "Вам уже поставлен штамп убытия и вы не можете вернуться обратно. Для этого нужна новая виза, а потому идите на посадку в самолёт".
Профессор заявил, что никуда не улетит, пока они не выпустят его жену. Ему велели ждать, но покорно ждать он был не намерен и с израильским напором стал громогласно требовать, чтобы его немедленно выпустили к жене. К скандалам там не привыкли, к нему подошёл старший офицер, слабо но всё же говоривший по-английски, и сказал, чтобы Микки успокоился, шёл на посадку в самолёт, а когда выяснится ситуация с паспортом Вики, её тоже отпустят на посадку. В крайнем случае, она полетит следующим рейсом. Но Микки категорически заявил, что останется ждать прямо вот здесь у паспортного барьера пока к нему не выпустят жену и требует соединить его с академиком Покровским. Тогда офицер отвёл его в свой кабинет, где подал телефонную трубку и спросил, куда он хочет звонить? Микки сказал, чтобы его связали с Академией медицинских наук. Офицеру удалось соединиться с секретаршей Покровского и ей понадобилось ещё какое-то время найти кого-нибудь, кто говорил по-английски. Наконец она объяснила, что президента Академии нет, так как он уехал в аэропорт провожать профессора Крафта. Взбешённый Микки кричал в трубку: "Я и есть профессор Крафт! Они арестовали и не выпускают мою жену!". Его просили успокоиться и подождать. Он мучился ещё часа два, пока не раздался звонок из Академии и он услышал голос Покровского, только что вернувшегося из аэропорта.
Срываясь на крик, Микки объяснил, что по непонятной причине его жену задержали, ничего ему не объясняют и к ней его не выпускают. Как мог, академик успокоил его, сказал, что сам ничего не понимает и пообещал, что немедленно свяжется с министром иностранных дел Шеварднадзе. Ещё где-то через час он позвонил снова и сказал, что министра сейчас нет, он за границей, но его референт смог связаться с КГБ и надеется, что скоро всё прояснится. Между тем, академик сказал, что сейчас же выезжает обратно в Шереметьево, чтобы на месте самому разобраться в ситуации и поддержать своего несчастного гостя.
Доктор Крафт ждал до вечера, нервно меряя шагами коридор. Наконец к нему подошёл незнакомый майор с зелёными погонами и пригласил пройти в его кабинет. Там его ждали академик Покровский и переводчик. Академик пожал доктору руку и протянул кулёк с бутербродами и бутылками с соком. Он сказал:
- Я только что виделся с вашей женой. Она тут же в здании. С ней всё в порядке, я ей такой же пакет с едой принёс. Она в отдельной комнате, ей там удобно. Её пока никуда не отправляют. Я уже нажал на всевозможные рычаги и уверен, что недоразумение скоро разрешится. Мы сами не понимаем, что произошло. Какая-то ошибка.
- Я могу объяснить, - сказал майор, - никакой ошибки тут нет. Мы получили информацию, что ваша жена, профессор Крафт, на самом деле является гражданкой СССР по рождению. Тот факт, что она родилась в СССР, она сама сообщила в анкете, которую заполняла при получении визы. Мало того, в 1945 году она незаконно покинула пределы нашей страны и потому формально подпадает под соответствующую статью уголовного кодекса.
- Да что вы такое говорите! - воскликнул Микки, - ей ведь был только один месяц от роду, когда её родители вывезли в Палестину. Это какой-то бред!
- Да, правда, она была ребёнком, мы это проверили. Но перед законом все равны, независимо от возраста, когда закон был нарушен. Моё мнение, однако, что суд примет во внимание её возраст в момент побега и факт, что она по малолетству не давала согласие на её незаконный вывоз за рубеж. Так что я уверен, уголовного преследования не будет.
- Какой ещё суд! Какое преследование! Что за безумие! Она гражданка Израиля и у неё никогда не было советского паспорта. Я требую соединить меня с посольством Голландии!
- Это ваше право. Но поймите, её нынешнее иностранное гражданство значения не имеет и голландцы ничем не помогут. По рождению Виктория Львовна прежде всего советская гражданка и наш паспорт ей выдадут.
- Никакая он вам не Виктория Львовна! Её зовут Вики Крафт и она моя жена! Я требую, чтобы её немедленно отпустили! Она ни в чём не виновата, она не гражданка вашей страны и никогда не будет! Не нужен ей ваш паспорт!
- Вы зря горячитесь. Она, конечно, советская гражданка, тут сомнений нет. Для выезда граждан за границу у нас есть установленный порядок. Когда она получит советский паспорт, вы сможете ей прислать приглашение по воссоединению с семьёй. Вы ведь её муж? Вот. Она подаст заявление в ОВИР, там его рассмотрят в соответствии с правилами и, я уверен, решат вопрос положительно. Такой порядок. Вы извините, у меня дела. Товарищ академик, вы если хотите, можете тут с профессором Крафтом пока остаться поговорить. Успокойте его, он должен понять, что мы действуем по закону.
Майор встал из-за стола и вышел, прикрыв за собой дверь. У Микки кружилась голова, к горлу подпирала тошнота, он перестал что-либо понимать. Какое заявление? Что такое ОВИР? Приглашение куда и зачем? Какой-то дурной сон!
Академик встал, раскрыл пакет с едой, достал оттуда бутылку с соком и подал Микки:
- Доктор Крафт, не волнуйтесь, вот сок, выпейте. Это всё наша бюрократия, понимаете ли. Ей богу, всё уладится… Я вам обещаю. Но надо терпение. У нас тут ничего быстро не делается…
- Мне кажется, - воскликнул Микки, - они вымогают взятку! Да, да, скорее всего это. Скажите, кому заплатить, я выпишу чек…
- Нет, нет, что вы такое говорите! На этом уровне так это не работает. Завтра же утром я свяжусь напрямую с Михаилом Сергеевичем. Он мне обещал, что проблем не будет. Мой вам совет - успокойтесь, оставайтесь здесь, я договорюсь чтобы вам тут устроили максимум комфорта. Отдохните, почитайте что-нибудь. Я всё беру на себя - вот увидите, Горбачёв даст команду, я уверен. Никому не нужны международные осложнения в такое время. Это всё местное сумасбродство…
Академик и переводчик уехали. Микки отправился в коридор на своё уже обжитое кресло. Он волновался за детей в Израиле - что они могли вообразить, когда родители не вернулись домой и ничего о себе не сообщили! Был поздний вечер, Микки пытался просить работников таможни, чтобы как-то позвонить в Израиль или хоть послать телеграмму или факс. Но никто его не понимал или не хотел понимать, все извинительно улыбались и уходили. Наступила ночь и он измождённый задремал на своём кресле.
Следующим утром он дождался когда через паспортный контроль пошли иностранцы. Услышав английскую речь, он подошёл к пожилой паре из Лондона, подал им свою карточку и попросил, чтобы когда они прилетят домой, послали в Тель-Авив телеграмму, что Вики и он живы-здоровы и скоро будут дома.
К вечеру опять приехали академик с переводчиком, привезли продукты. Покровский сказал, что с самим Горбачёвым поговорить не смог, но его референт обещал, что немедленно доложит Михаилу Сергеевичу и вопрос будет решён в ближайшее время. Прошла вторая ночь. На третий день, небритый и осунувшийся Микки совсем сник. Есть ничего не мог и сидел, опустошённо глядя в стену. Около полудня, к нему подошёл вчерашний офицер и поманил за собой. Пришли в кабинет и там Микки увидел жену. Обнялись. Пошептались.
- Ну вот, всё в порядке, - сказал улыбаясь майор с зелёными погонами, - как мы и надеялись, там наверху разобрались и решили дело закрыть. Вот ваши паспорта, вы оба свободны. Подойдите к стойке компании KLM и они вам организуют полёт до Амстердама.
Микки взял паспорта, обнял Вики за плечи и, не попрощавшись, они молча вышли из кабинета. Когда уже сидели в самолёте, он прошептал ей на ухо:
- Никогда в жизни ноги моей не будет в этой ужасной стране…
Яков Фрейдин
Rezume.Ru
Kim- Администратор
- Возраст : 67
Страна : Район проживания : K-libknehta
Дата регистрации : 2008-01-24 Количество сообщений : 5602
Репутация : 4417
Re: Выдуманные или правдивые истории
И снова о нашем земляке - "Докторе Пи"
В Пироговском университете обнаружили аферу с зачислением в студенты доктора Пи
Осужденный на Украине лжемедик обманом получил диплом престижного московского вуза
Персонаж, позиционирующий себя как гений нейрохирургии, был разоблачен недавно сотрудниками столичной прокуратуры. Аферой лжемедика по прозвищу Доктор Пи придется заниматься правоохранителям сразу двух стран — России и Украины.
В Пироговском университете обнаружили аферу с зачислением в студенты доктора Пи
фото: pixabay.com
Как стало известно «МК», этим летом к столичным блюстителям закона обратился и.о. ректора российского медицинского университета имени Пирогова. Его возмутило, что некий Андрей Слюсарчук козырял дипломом вуза, хотя в университете такого студента никогда не знали.
Примечательно, что о Слюсарчуке в соседнем государстве наслышаны. Сам он рассказывал о себе вот что: поступил в Российский государственный медуниверситет им. Н.И. Пирогова на лечебный факультет в 1985 году в возрасте 14 лет, потом стал студентом университета в Санкт-Петербурге, защитил кандидатскую диссертацию, докторскую, получил звание профессора в России и на Украине, а также Госпремию Украины в области образования от президента Януковича. А предыдущий глава Украины Ющенко якобы даже поздравил Слюсарчука «с установлением нового мирового рекорда по запоминанию и воспроизведению человеком сверхбольшого объема информации». Лжемедик уверял, что он обладает феноменальной памятью и может обыграть в шахматы компьютер. Кстати, прозвище Доктор Пи мужчина получил за воспроизведение в телепроектах знаков числа «пи». В шоу Слюсарчук представлялся также ученым-экстрасенсом и психиатром.
Разоблачение скандального доктора началось у него на родине в 2011 году. Журналисты обвинили Слюсарчука в том, что на операционном столе погибли 12 его пациентов. Звучали также обвинения в постановке ложных диагнозов с целью вымогательства денег, торговле российскими препаратами по многократно завышенным ценам, контрабанде запрещённых психотропных веществ. Говорили, что Слюсарчук стал профессором и доктором медицинских наук на основании фальшивых документов. А на деле получил лишь специальность штукатур -плиточник-облицовщик. В 2014 году райсуд Львова приговорил мужчину к восьми годам лишения свободы за незаконную лечебную деятельность и два убийства по неосторожности – 52-летнего мужчины и трехлетнего мальчика. Но уже в июне 2016 года ему удалось досрочно выйти на свободу.
В ходе расследования деятельности Слюсарчука украинские правоохранительные органы направляли в Москвы запросы о проверке информации. Приходили они и университет Пирогова. Сотрудники учебного заведения установили, что вопреки предоставляемой Слюсарчуком информации он не учился в университете с 1985 по 1991 годы, а с 1990 по 1996 не проходил профессиональную подготовку. Дубликат диплома после сообщение об утрате документа ему был выдан в 2005 году необоснованно.
После обращения руководства вуза сотрудники Гагаринской межрайонной прокуратуры изучили архивы. В приказе о зачислении студентов Пироговки обнаружилась вырванная страница, куда на машинке была впечатана фамилия Слесарчука. В архиве не оказалось и личного дела мужчины, хотя такие документы там хранятся 75 лет.
Как сообщил «МК» заместитель Гагаринского межрайонного прокурора Антон Шумский, прокуратура обратилась в суд с требованием признать дубликат диплома недействительным. Слюсарчук должен сдать его обратно в университет, где корочку уничтожат.
Органы внутренних дел Украины попросили своих московских коллег продолжить расследование деятельности лже-медика, поскольку он длительное время проживал в Первопрестольной. В ГСУ ГУ МВД России по Москве решается вопрос о возбуждении в отношении мужчины уголовного дела по факту фальсификации. Сам Слюсарчук продолжает утверждать, что документы у него подлинные. Кстати, мужчина находится сейчас в Украине.
Юлия Афанасьева
http://www.mk.ru/moscow/2016/11/30/v-pirogovskom-universitete-obnaruzhili-aferu-s-zachisleniem-v-studenty-doktora-pi.html
В Пироговском университете обнаружили аферу с зачислением в студенты доктора Пи
Осужденный на Украине лжемедик обманом получил диплом престижного московского вуза
Персонаж, позиционирующий себя как гений нейрохирургии, был разоблачен недавно сотрудниками столичной прокуратуры. Аферой лжемедика по прозвищу Доктор Пи придется заниматься правоохранителям сразу двух стран — России и Украины.
В Пироговском университете обнаружили аферу с зачислением в студенты доктора Пи
фото: pixabay.com
Как стало известно «МК», этим летом к столичным блюстителям закона обратился и.о. ректора российского медицинского университета имени Пирогова. Его возмутило, что некий Андрей Слюсарчук козырял дипломом вуза, хотя в университете такого студента никогда не знали.
Примечательно, что о Слюсарчуке в соседнем государстве наслышаны. Сам он рассказывал о себе вот что: поступил в Российский государственный медуниверситет им. Н.И. Пирогова на лечебный факультет в 1985 году в возрасте 14 лет, потом стал студентом университета в Санкт-Петербурге, защитил кандидатскую диссертацию, докторскую, получил звание профессора в России и на Украине, а также Госпремию Украины в области образования от президента Януковича. А предыдущий глава Украины Ющенко якобы даже поздравил Слюсарчука «с установлением нового мирового рекорда по запоминанию и воспроизведению человеком сверхбольшого объема информации». Лжемедик уверял, что он обладает феноменальной памятью и может обыграть в шахматы компьютер. Кстати, прозвище Доктор Пи мужчина получил за воспроизведение в телепроектах знаков числа «пи». В шоу Слюсарчук представлялся также ученым-экстрасенсом и психиатром.
Разоблачение скандального доктора началось у него на родине в 2011 году. Журналисты обвинили Слюсарчука в том, что на операционном столе погибли 12 его пациентов. Звучали также обвинения в постановке ложных диагнозов с целью вымогательства денег, торговле российскими препаратами по многократно завышенным ценам, контрабанде запрещённых психотропных веществ. Говорили, что Слюсарчук стал профессором и доктором медицинских наук на основании фальшивых документов. А на деле получил лишь специальность штукатур -плиточник-облицовщик. В 2014 году райсуд Львова приговорил мужчину к восьми годам лишения свободы за незаконную лечебную деятельность и два убийства по неосторожности – 52-летнего мужчины и трехлетнего мальчика. Но уже в июне 2016 года ему удалось досрочно выйти на свободу.
В ходе расследования деятельности Слюсарчука украинские правоохранительные органы направляли в Москвы запросы о проверке информации. Приходили они и университет Пирогова. Сотрудники учебного заведения установили, что вопреки предоставляемой Слюсарчуком информации он не учился в университете с 1985 по 1991 годы, а с 1990 по 1996 не проходил профессиональную подготовку. Дубликат диплома после сообщение об утрате документа ему был выдан в 2005 году необоснованно.
После обращения руководства вуза сотрудники Гагаринской межрайонной прокуратуры изучили архивы. В приказе о зачислении студентов Пироговки обнаружилась вырванная страница, куда на машинке была впечатана фамилия Слесарчука. В архиве не оказалось и личного дела мужчины, хотя такие документы там хранятся 75 лет.
Как сообщил «МК» заместитель Гагаринского межрайонного прокурора Антон Шумский, прокуратура обратилась в суд с требованием признать дубликат диплома недействительным. Слюсарчук должен сдать его обратно в университет, где корочку уничтожат.
Органы внутренних дел Украины попросили своих московских коллег продолжить расследование деятельности лже-медика, поскольку он длительное время проживал в Первопрестольной. В ГСУ ГУ МВД России по Москве решается вопрос о возбуждении в отношении мужчины уголовного дела по факту фальсификации. Сам Слюсарчук продолжает утверждать, что документы у него подлинные. Кстати, мужчина находится сейчас в Украине.
Юлия Афанасьева
http://www.mk.ru/moscow/2016/11/30/v-pirogovskom-universitete-obnaruzhili-aferu-s-zachisleniem-v-studenty-doktora-pi.html
Borys- Почётный Бердичевлянин
- Возраст : 77
Страна : Город : Оберхаузен
Район проживания : Центральная поликлиника
Место учёбы, работы. : Школа №9, маштехникум, завод Комсомолец
Дата регистрации : 2010-02-24 Количество сообщений : 2763
Репутация : 2977
Re: Выдуманные или правдивые истории
Где-то "наверху" у него есть могущественные покровители, которые помогали раньше и
помогли сейчас выйти на свободу. В России многие министры и депутаты имеют фальшивые
научные знания и прекрасно себя чувствуют. Рука руку моет.
помогли сейчас выйти на свободу. В России многие министры и депутаты имеют фальшивые
научные знания и прекрасно себя чувствуют. Рука руку моет.
Kim- Администратор
- Возраст : 67
Страна : Район проживания : K-libknehta
Дата регистрации : 2008-01-24 Количество сообщений : 5602
Репутация : 4417
Re: Выдуманные или правдивые истории
Тайна дела №89: как на самом деле погиб Сергей Есенин
Петербургский писатель Николай Астафьев опубликовал книгу, где на основе исследований, продолжавшихся более 20 лет, убедительно доказал, что многие документы, связанные с трагической гибелью в Ленинграде великого русского поэта Сергея Есенина, были сфальсифицированы, чтобы скрыть факт его злодейского убийства.
До сих пор в энциклопедиях излагается официальная версия гибели Есенина, согласно которой он повесился в гостинице "Англетер". Однако в вышедшей в этом году в Петербурге книге Николая Астафьева "Трагедия в "Англетере": действующие лица и исполнители" убедительно доказывается, что многие документы, касающиеся обстоятельств дела Есенина, являются фальшивками. Это позволяет сделать однозначный вывод: великий русский поэт был убит.
"С чего я начал? С самого начала, – рассказал "Петербургскому дневнику" Николай Астафьев. – С изучения телеграммы, которую Есенин якобы послал в Ленинград 7 декабря 1925 г., извещая своего приятеля Вольфа Эрлиха о своем приезде. Много месяцев я просидел в Центральном музее связи Петербурга, изучая телеграммы того времени. И вывод получается такой: телеграмма, которой Есенин якобы извещал Эрлиха о своем приезде и просил подыскать для него жилье, – грубая фальшивка. Во-первых, бланк не соответствует бланкам того времени, на нем не указан ни ее номер, ни номер почтового отделения, из которого она отправлена.
Изучив более сотни телеграмм того года, я установил, что среднее время их прохождения из Москвы в Ленинград составляло не менее 2 часов. А согласно цифрам на телеграмме, будто бы отосланной Эрлиху, она была отправлена из Москвы в 15 часов 2 минуты, а получена в Ленинграде в 15 часов 31 минуту. Рекордная скорость! Такого никак не могло быть. Те, кто изготовил фальшивку, словно не знали, какое время надо было проставить.
Мало того, удалось установить, что на самом деле эта телеграмма могла быть отправлена из почтового отделения не в Москве, а в Ленинграде в другое почтовое отделение в том же городе.
Подделкой является и "записка" Есенина Эрлиху: "Вова, захвати вещи ко мне в гостиницу…" Сравнивая ее с почерком Есенина, даже неспециалисту видно, что она написана другим человеком. Сделано это для того, чтобы доказать, будто Есенин, приехав в Ленинград к "своему другу" Эрлиху, сам, по собственной инициативе, поселился в "Англетере". В протоколе опроса Вольфа Эрлиха косвенно упомянута единственная записка о вещах в гостинице, якобы созданная рукой Есенина, а в мемуарах фигурирует совсем другая есенинская записка, в которой речь идет о ресторане и нет ни слова о гостинице, куда якобы отправился Есенин. Сфальсифицированы также и обе доверенности на получение денег, якобы выписанные Есениным на имя Вольфа Эрлиха".
Это были фальшивки?
"Убедительным" доказательством самоубийства долго изображали тот факт, что комната Есенина была заперта изнутри. Однако найдены убедительные доказательства уничтожения ниши с дверью в соседнюю комнату с балконом, куда могли уйти преступники, инсценировав самоубийство поэта.
Порезы на руке долгое время объясняли тем, что Есенин якобы написал стихи кровью. Но в протоколах опроса нет ни слова о том, что Есенин резал руки и писал "предсмертное" стихотворение. Этот миф создали газетчики.
На самом деле надрез на правой руке был сделан на следующий день, 28 декабря, чтобы разогнуть руку, застывшую у шеи.
Пора расследовать объективно
Николай Астафьев упоминает, что в архиве Юрия Прокушева, который считается чуть ли не главным есениноведом страны, хранятся многие ценные документы, включая дневник поэта, однако никто его никогда не видел. Никакие другие специалисты не имели и не имеют к нему доступа.
В том, что речь идет об убийстве, не остается никаких сомнений, делает вывод в своей книге писатель.
"Пришло время, – призывает он, – пересмотреть дело №89 о смерти поэта, добиться отмены постановления народного следователя Д.И. Бродского от 23.01.1926 г. о прекращении дознания за отсутствием состава преступления, с которым Ленинградская губернская прокуратура согласилась, признав собранные доказательства о самоубийстве Сергея Есенина достаточными, и возбудить в связи с вновь открывшимися обстоятельствами уголовное дело, которое позволит расследовать обстоятельства трагической кончины поэта объективно, в рамках правового поля…"
Он был обречен
Есенина убили, и это не было "случайное" убийство. Великий русский поэт попросту не мог не быть "ликвидированным", как говорили в те времена. И вовсе не за свои "смелые" разговоры, многочисленные скандалы… а за стихи, которые он писал, с ненавистью и презрением отзываясь не только о коммунистическом режиме, но и о его главарях.
Множество фактов говорят о том, что Есенин вовсе не был, как утверждают, в состоянии маниакальной депрессии во время своего приезда в Ленинград.
По свидетельствам современников, поэт был настроен на работу, читал друзьям стихи, рассказывал о новом журнале. За 1925 г. у него вышло восемь книг, им было подготовлено полное собрание сочинений. Существовал договор с Госиздатом на выплату гонорара за полное собрание сочинений.
Сторонники версии о самоубийстве неизменно приводят как доказательство склонности Есенина к суициду факт его пребывания в психиатрической клинике Москвы. На самом деле Есенин оказался в клинике вовсе не по состоянию здоровья. Его поместили туда, спасая от судебного процесса, который хотели устроить над ним после скандала в поезде Баку – Москва, где он резко повздорил с дипломатическим курьером Альфредом Рога и Юрием Левитом, близким знакомым всесильного Льва Каменева. Рога и Левит через канцелярию наркомата по иностранным делам подали на поэта в суд, требуя возмездия. Выход из сложного положения подсказали сестры поэта Катя и Шура – "спрятаться" в клинике Московского университета.
Показания Сварога
Энциклопедии утверждают, будто после смерти Есенина никто об убийстве "несколько десятилетий" не говорил. Напротив, об этом стали говорить сразу.
Художник Василий Сварог, который сделал рисунок мертвого Есенина еще без грима, рассказывал в 1927 г.: "Мне кажется, этот Эрлих что-то ему подсыпал на ночь, ну… может быть, и не яд, но сильное снотворное. Не зря же он "забыл" свой портфель в номере Есенина. И домой он "спать" не ходил – с запиской Есенина в кармане. Он крутился не зря все время неподалеку, наверное, вся их компания сидела и выжидала свой час в соседних номерах… Сначала была "удавка" – правой рукой Есенин пытался ослабить ее, так рука и закоченела в судороге. Голова была на подлокотнике дивана, когда Есенина ударили выше переносицы рукояткой нагана. Потом его закатали в ковер и хотели спустить с балкона, за углом ждала машина. Легче было похитить. Но балконная дверь не открывалась достаточно широко, оставили труп у балкона, на холоде. Пили, курили, вся эта грязь осталась… Вешали второпях, уже глубокой ночью, и это было непросто на вертикальном стояке. Когда разбежались, остался Эрлих, чтобы что-то проверить и подготовить для версии о самоубийстве…"
В "Англетере" не жил
Однако самое сенсационное открытие сделал петербургский писатель В. Кузнецов. Изучая документы гостиницы "Англетер", он обнаружил, что Есенин в ней вообще не жил! Фамилии поэта нет в списке жильцов этой гостиницы в тот период, когда в ней будто бы обнаружили висящий на трубе парового отопления его труп. Те, кто помнит советские времена, хорошо знают, что значило тогда получить номер в гостинице. Каждый поселившийся регистрировался, администратор записывал данные его паспорта. Органы следили за этим очень строго.
Никто из персонала гостиницы и проживавших там гостей Есенина в эти дни не видел. А все "свидетели", которые потом давали показания об общении с поэтом в его номере "Англетера", в том числе и Эрлих, были тайными агентами ГПУ.
Как считает Кузнецов, как только Есенин появился в Ленинграде, он сразу же был арестован и привезен в следственный дом ГПУ на ул. Майорова, 8/23. Там его с пристрастием допросили. Операцией руководил чекист Яков Блюмкин. Вряд ли Троцкий лично давал приказ убить поэта, но так уж случилось. По-видимому, Есенин, привычный к дракам, сопротивлялся и с силой толкнул Блюмкина, тот упал. Тогда прогремел выстрел. На фотографии виден след от пулевого ранения, а после этого Блюмкин ударил Есенина рукояткой револьвера в лоб. После этого решили произвести инсценировку самоубийства – благо зловещий дом 8/23 находился прямо напротив "Англетера". Труп перенесли в номер, в котором никто не жил…
http://www.spbdnevnik.ru/news/2016-11-10/tayna-dela--89--kak-na-samom-dele-pogib-sergey-esenin/?utm_source=24smi.info&utm_medium=referral&utm_campaign=1816&utm_content=1074278&utm_term=1396
Петербургский писатель Николай Астафьев опубликовал книгу, где на основе исследований, продолжавшихся более 20 лет, убедительно доказал, что многие документы, связанные с трагической гибелью в Ленинграде великого русского поэта Сергея Есенина, были сфальсифицированы, чтобы скрыть факт его злодейского убийства.
До сих пор в энциклопедиях излагается официальная версия гибели Есенина, согласно которой он повесился в гостинице "Англетер". Однако в вышедшей в этом году в Петербурге книге Николая Астафьева "Трагедия в "Англетере": действующие лица и исполнители" убедительно доказывается, что многие документы, касающиеся обстоятельств дела Есенина, являются фальшивками. Это позволяет сделать однозначный вывод: великий русский поэт был убит.
"С чего я начал? С самого начала, – рассказал "Петербургскому дневнику" Николай Астафьев. – С изучения телеграммы, которую Есенин якобы послал в Ленинград 7 декабря 1925 г., извещая своего приятеля Вольфа Эрлиха о своем приезде. Много месяцев я просидел в Центральном музее связи Петербурга, изучая телеграммы того времени. И вывод получается такой: телеграмма, которой Есенин якобы извещал Эрлиха о своем приезде и просил подыскать для него жилье, – грубая фальшивка. Во-первых, бланк не соответствует бланкам того времени, на нем не указан ни ее номер, ни номер почтового отделения, из которого она отправлена.
Изучив более сотни телеграмм того года, я установил, что среднее время их прохождения из Москвы в Ленинград составляло не менее 2 часов. А согласно цифрам на телеграмме, будто бы отосланной Эрлиху, она была отправлена из Москвы в 15 часов 2 минуты, а получена в Ленинграде в 15 часов 31 минуту. Рекордная скорость! Такого никак не могло быть. Те, кто изготовил фальшивку, словно не знали, какое время надо было проставить.
Мало того, удалось установить, что на самом деле эта телеграмма могла быть отправлена из почтового отделения не в Москве, а в Ленинграде в другое почтовое отделение в том же городе.
Подделкой является и "записка" Есенина Эрлиху: "Вова, захвати вещи ко мне в гостиницу…" Сравнивая ее с почерком Есенина, даже неспециалисту видно, что она написана другим человеком. Сделано это для того, чтобы доказать, будто Есенин, приехав в Ленинград к "своему другу" Эрлиху, сам, по собственной инициативе, поселился в "Англетере". В протоколе опроса Вольфа Эрлиха косвенно упомянута единственная записка о вещах в гостинице, якобы созданная рукой Есенина, а в мемуарах фигурирует совсем другая есенинская записка, в которой речь идет о ресторане и нет ни слова о гостинице, куда якобы отправился Есенин. Сфальсифицированы также и обе доверенности на получение денег, якобы выписанные Есениным на имя Вольфа Эрлиха".
Это были фальшивки?
"Убедительным" доказательством самоубийства долго изображали тот факт, что комната Есенина была заперта изнутри. Однако найдены убедительные доказательства уничтожения ниши с дверью в соседнюю комнату с балконом, куда могли уйти преступники, инсценировав самоубийство поэта.
Порезы на руке долгое время объясняли тем, что Есенин якобы написал стихи кровью. Но в протоколах опроса нет ни слова о том, что Есенин резал руки и писал "предсмертное" стихотворение. Этот миф создали газетчики.
На самом деле надрез на правой руке был сделан на следующий день, 28 декабря, чтобы разогнуть руку, застывшую у шеи.
Пора расследовать объективно
Николай Астафьев упоминает, что в архиве Юрия Прокушева, который считается чуть ли не главным есениноведом страны, хранятся многие ценные документы, включая дневник поэта, однако никто его никогда не видел. Никакие другие специалисты не имели и не имеют к нему доступа.
В том, что речь идет об убийстве, не остается никаких сомнений, делает вывод в своей книге писатель.
"Пришло время, – призывает он, – пересмотреть дело №89 о смерти поэта, добиться отмены постановления народного следователя Д.И. Бродского от 23.01.1926 г. о прекращении дознания за отсутствием состава преступления, с которым Ленинградская губернская прокуратура согласилась, признав собранные доказательства о самоубийстве Сергея Есенина достаточными, и возбудить в связи с вновь открывшимися обстоятельствами уголовное дело, которое позволит расследовать обстоятельства трагической кончины поэта объективно, в рамках правового поля…"
Он был обречен
Есенина убили, и это не было "случайное" убийство. Великий русский поэт попросту не мог не быть "ликвидированным", как говорили в те времена. И вовсе не за свои "смелые" разговоры, многочисленные скандалы… а за стихи, которые он писал, с ненавистью и презрением отзываясь не только о коммунистическом режиме, но и о его главарях.
Множество фактов говорят о том, что Есенин вовсе не был, как утверждают, в состоянии маниакальной депрессии во время своего приезда в Ленинград.
По свидетельствам современников, поэт был настроен на работу, читал друзьям стихи, рассказывал о новом журнале. За 1925 г. у него вышло восемь книг, им было подготовлено полное собрание сочинений. Существовал договор с Госиздатом на выплату гонорара за полное собрание сочинений.
Сторонники версии о самоубийстве неизменно приводят как доказательство склонности Есенина к суициду факт его пребывания в психиатрической клинике Москвы. На самом деле Есенин оказался в клинике вовсе не по состоянию здоровья. Его поместили туда, спасая от судебного процесса, который хотели устроить над ним после скандала в поезде Баку – Москва, где он резко повздорил с дипломатическим курьером Альфредом Рога и Юрием Левитом, близким знакомым всесильного Льва Каменева. Рога и Левит через канцелярию наркомата по иностранным делам подали на поэта в суд, требуя возмездия. Выход из сложного положения подсказали сестры поэта Катя и Шура – "спрятаться" в клинике Московского университета.
Показания Сварога
Энциклопедии утверждают, будто после смерти Есенина никто об убийстве "несколько десятилетий" не говорил. Напротив, об этом стали говорить сразу.
Художник Василий Сварог, который сделал рисунок мертвого Есенина еще без грима, рассказывал в 1927 г.: "Мне кажется, этот Эрлих что-то ему подсыпал на ночь, ну… может быть, и не яд, но сильное снотворное. Не зря же он "забыл" свой портфель в номере Есенина. И домой он "спать" не ходил – с запиской Есенина в кармане. Он крутился не зря все время неподалеку, наверное, вся их компания сидела и выжидала свой час в соседних номерах… Сначала была "удавка" – правой рукой Есенин пытался ослабить ее, так рука и закоченела в судороге. Голова была на подлокотнике дивана, когда Есенина ударили выше переносицы рукояткой нагана. Потом его закатали в ковер и хотели спустить с балкона, за углом ждала машина. Легче было похитить. Но балконная дверь не открывалась достаточно широко, оставили труп у балкона, на холоде. Пили, курили, вся эта грязь осталась… Вешали второпях, уже глубокой ночью, и это было непросто на вертикальном стояке. Когда разбежались, остался Эрлих, чтобы что-то проверить и подготовить для версии о самоубийстве…"
В "Англетере" не жил
Однако самое сенсационное открытие сделал петербургский писатель В. Кузнецов. Изучая документы гостиницы "Англетер", он обнаружил, что Есенин в ней вообще не жил! Фамилии поэта нет в списке жильцов этой гостиницы в тот период, когда в ней будто бы обнаружили висящий на трубе парового отопления его труп. Те, кто помнит советские времена, хорошо знают, что значило тогда получить номер в гостинице. Каждый поселившийся регистрировался, администратор записывал данные его паспорта. Органы следили за этим очень строго.
Никто из персонала гостиницы и проживавших там гостей Есенина в эти дни не видел. А все "свидетели", которые потом давали показания об общении с поэтом в его номере "Англетера", в том числе и Эрлих, были тайными агентами ГПУ.
Как считает Кузнецов, как только Есенин появился в Ленинграде, он сразу же был арестован и привезен в следственный дом ГПУ на ул. Майорова, 8/23. Там его с пристрастием допросили. Операцией руководил чекист Яков Блюмкин. Вряд ли Троцкий лично давал приказ убить поэта, но так уж случилось. По-видимому, Есенин, привычный к дракам, сопротивлялся и с силой толкнул Блюмкина, тот упал. Тогда прогремел выстрел. На фотографии виден след от пулевого ранения, а после этого Блюмкин ударил Есенина рукояткой револьвера в лоб. После этого решили произвести инсценировку самоубийства – благо зловещий дом 8/23 находился прямо напротив "Англетера". Труп перенесли в номер, в котором никто не жил…
http://www.spbdnevnik.ru/news/2016-11-10/tayna-dela--89--kak-na-samom-dele-pogib-sergey-esenin/?utm_source=24smi.info&utm_medium=referral&utm_campaign=1816&utm_content=1074278&utm_term=1396
Kim- Администратор
- Возраст : 67
Страна : Район проживания : K-libknehta
Дата регистрации : 2008-01-24 Количество сообщений : 5602
Репутация : 4417
Re: Выдуманные или правдивые истории
Дина Рубина - «Иерусалимский автобус»
Мой знакомый репатриировался в Израиль слякотной ноябрьской ночью.
О предотъездном кошмаре, ночных перекличках в очередях в ОВИР, безотрадных лицах соотечественников в вагоне московского метро, издевательствах таможенников в Шереметьево... — писано-переписано, нет нужды повторяться.
Самолет приземлился в аэропорту Бен-Гурион ночью, и после всех мучительных процедур мой знакомый добрался на рассвете к друзьям в Иерусалим.
А утром ему предстояло освоить первый и главный для репатрианта маршрут — поехать на автобусе в министерство абсорбции.
— Ну, объяснили мне друзья как добираться, — рассказывал он, — написали на бумажке номер автобуса, нарисовали, как для идиота, схему: вот тут улица, вот тут остановка... Теперь я понимаю, что и правда выглядел пристукнутым.
Добрел по солнышку до остановки, влез в автобус — все как во сне. Ну, еду...
А у водителя радио включено, и передают какую-то приятную ритмичную песенку. По-видимому, это был в том году модный шлягер.
И водитель прибавил звук. И вдруг весь автобус запел. Все пассажиры, без исключения. Ну, вот как мы в детстве, когда нас в пионерлагерь вывозили. И водитель крутит баранку и поет во весь голос. И вокруг меня — какие-то тетки с кошелками, пенсионер в дырчатой шляпе, какие-то подростки... все поют. А я, значит, вчера из Шереметьева... Я думал, у меня крыша поехала, думал, может, это съемки какого-то мюзикла. Вставной музыкальный эпизод. Знаешь, это был настоящий шок. Боялся, что разрыдаюсь. И вот что тебе скажу — с тех пор прошел уже не один год, хлебнул я здесь всякого, но этот поющий автобус в мой первый день — он меня долго на плаву держал, да и сейчас держит...
Все городские и междугородные автобусы в Израиле принадлежат двум компаниям — "Эгед" и "Дан". В Иерусалиме колесят только красно-белые автобусы "Эгеда". Эта всесильная империя уступает лишь власти царицы-Субботы, но на исходе ее, с появлением на небе звезд, автобусы "Эгеда" вновь выходят на линии.
Водитель автобуса — не безликий некто, отделенный от пассажиров стеклом кабины и табличкой "просьба не отвлекать водителя разговорами". Он — хозяин, причем полновластный, он и кондуктор, потому что пассажиры входят в автобус только через переднюю дверь. Короче — контакт каждого пассажира (пусть краткий), с водителем автобуса неизбежен.
А если ты каждое утро садишься на своей остановке в один и тот же автобус (они ходят по расписанию), то постепенно с суховатого "доброго утра" переходишь на "как дела?" и "что-то вчера тебя не было", а по прошествии времени и — "ну, как дочка — еще занимается балетом?"...
Хотя, конечно, это зависит от степени разговорчивости и доброжелательности водителя.
Например, когда я жила в небольшом поселении Псагот, удаленном от Иерусалима не столько расстоянием, сколько противостоянием (поселение это находилось чуть ли не в центре арабского города Рамалла), на работу в Тель-Авив мне случалось добираться на автобусе, который шел только раз в день — в шесть утра, колесил до Тель-Авива почти два часа по верхней горной дороге, забирая людей из многих поселений. Дорога эта была достаточно опасной, по большей части безлюдной, но проезжали и большие арабские села, где автобус не останавливался. Ездили в нем и арабские рабочие, добирающиеся на заработки в центр страны.
Я входила в автобус в самом начале маршрута, почти всегда была первым пассажиром и садилась на переднее сидение, возле двери. Водитель, молодой сумрачный парень, на мое "доброе утро" только молча кивал и на всем протяжении пути не говорил ни слова.
Но каждый раз происходило одно и то же, со временем ставшее чуть ли не ритуалом: перед особо опасным участком пути, когда автобус должен был быстро проехать узкими улочками арабского села, водитель, держа левую руку на руле, правой доставал из кармана пакетик с мятными конфетами, одну брал себе, а вторую молча, не оборачиваясь, протягивал мне. И так, катая под языком успокаивающе мятный шарик, мы с ревом проносились между заборами враждебного арабского села...
Что касается профессиональных качеств — в этом водители иерусалимского отделения "Эгеда" мастера высочайшего класса. Иногда маневрирование двух автобусов, впритирку разъезжающихся на какой-нибудь узкой улочке старого района Меа Шеарим кажется цирковым номером. Любопытно бывает наблюдать как, застряв на светофоре, водитель ставит автобус на тормоз на крутейшей горке чуть ли не на задние лапы и, развернув на руле газету, просматривает свежие новости.
Если говорить о правах и обязанностях, то водитель "Эгеда" не только хозяин, но и ответчик. Причем, ответчик за все: за то что плохо работает кондиционер, за то, что кончились проездные билеты, за то, что изменилось расписание движения автобусов, за то, что вообще сегодня жарко. Каждый, кому не лень, может предъявить свои претензии. Правда, этому каждому немедленно ответят — что думают о нем и о его претензиях.
Я никогда не видела, чтобы израильтяне в автобусе заранее готовились к выходу на нужной остановке. Здесь не может быть никаких — "вы на следующей выходите? а перед вами выходят? а та девушка впереди тоже выходит?" — здесь пассажир встает со своего места тогда, когда автобус остановился на нужной этому пассажиру остановке.
Вот как ездит в иерусалимском городском транспорте среднестатистическая израильская тетка лет пятидесяти:
Она садится на рынке Маханэ Иегуда с пятнадцатью кошелками, очень постепенно, не торопясь — сегодня жарко.
Публика сзади не напирает, а терпеливо ждет, пока она втащит все свои бебехи. Водитель тоже ждет. Правда он может подавать реплики, вроде — "сколько я могу стоять?", или "ты весь рынок скупила?", или "помогите ей кто-нибудь, а то меня удар хватит". Но ответ последует немедленно, и не самый приятный, так что в большинстве случаев водитель кипит, но помалкивает.
Вот она, наконец, влезла, втащила в салон все свои кошелки и плюхнулась с размаху на сиденье. Теперь она немедленно должна натягивать штору на окно — сегодня жарко. Она пыхтит, старается, кричит: "водитель, ты бы лучше занялся своим делом, у тебя шторы на окнах не опускаются!" Он, глядя в зеркальце, отвечает: "кто-нибудь, опустите ей эту штору, пока я не перевернул автобус!" Все пассажиры бросаются натягивать штору и всеобщими усилиями она, наконец, натянута. Вообще, впечатление такое, что тетка собирается ехать если не до Хайфы, то, по крайней мере — до конечной. Но через две остановки она встает и, загораживая свои обширным задом проход между сидениями, принимается, не торопясь, связывать кошелки.
Водитель, глядя на ее манипуляции в зеркальце, подергивает автобус, как извозчик — клячу. И тогда тетка грозно покрикивает: "Рэга!!" — (слово, означающее, вообще— то "мгновение", но имеющее, по крайней мере, еще десяток смыслов, в зависимости от ситуации, например: "погоди", "дай сказать!", "дай сделать!", "не перебивай", "минуточку!". Существует израильский анекдот, один из многочисленных — об израильской армии: евреи запускают ракету: "пять...четыре...три...два...один...рэга...рэга...рэга...старт!!!")
Итак, тетка вываливается на тротуар, но кошелки ее еще в автобусе.
И она неторопливо принимает их из рук какого-нибудь парня, которому и тетка надоела, и ехать надо.
Но в эти же минуты в переднюю дверь втаскивается точно такая же тетка с десятью кошелками, плюхается на сидение и первым делом принимается поднимать только что опущенную штору — ей темно, а у этих водителей в этих автобусах вечно все не работает. Водитель, глядя в зеркальце, кричит — да поднимите же кто-нибудь ей эту проклятую штору, пока я с ума не сошел.
Весь автобус хлопотливо бросается поднимать штору...
Дети в Израиле — это отдельная тема, дети в израильском автобусе — это тема в теме.
Приехав, я почти сразу поняла, что оживленный разговор между двумя людьми вовсе не означает того, что эти люди — друзья или даже знакомые. Просто израильтяне легки на завязывание любого разговора на любую тему с кем угодно. Реакция при этом на любой, самый неожиданный поворот в теме беседы бывает потрясающей.
И хотя я, повторяю, сразу это поняла, несколько раз я попадалась на удочку абсолютно домашних интонаций — неважно — в дружеской беседе, или в сваре.
Еду как-то в автобусе номер тридцать шесть. Очередная остановка. На тротуаре стоит девочка лет девяти, за плечами — школьный ранец. Она не торопится сесть в автобус.
— Ну?! — спрашивает водитель — долго я буду ждать?
— А после тебя во сколько будет следующий? — лениво вопрошает дитя.
— Давай, садись, какой тебе еще следующий? — восклицает водитель.
— Неохота...— отвечает дитя.
— Садись в автобус, я сказал! — грозно вскрикивает водитель.
— Что ты пристал к ребенку! — доносится откуда-то с задних сидений. — Не хочет, пусть не едет.
— Что значит "пусть не едет"! Нечего ей шляться! — взрывается водитель, — немедленно домой, уроки делать.
Тогда дитя с тротуара отвечает что-то вроде — сам делай свои уроки, если ты их когда-то недоделал...
— Пусть ребенок гуляет, езжай по маршруту! — орут пассажиры и автобус, наконец, трогается с места.
И мне требуется еще минут десять, чтобы осознать, что этот водитель не приходится этой девочке ни папой, ни дядей, ни даже соседом...
Мне бы не хотелось рисовать здесь лубочные картинки на тему какой-то сверхдушевности израильтян. Ее нет, этой сверхдушевности. Израильтяне, по моим наблюдениям, люди скорее брутального склада. Я говорю лишь о градусе национального темперамента, об артистичности и умении мгновенно включиться в ситуацию. Это касается как случаев, условно говоря, положительного общения, так и случаев общения отрицательного. Справедливости ради добавлю только, что в тех случаях отрицательного общения, которые мне доводилось здесь наблюдать, обе стороны никогда не доходили до критической черты остервенения, за которой следует уже рукоприкладство. Ссоры израильтян слишком часто выглядят сценами из итальянской комедии.
Ждем автобуса — я, какой-то мальчик и религиозная тетка в парике, с пятью детьми. Автобус опаздывает (что случается крайне редко), дети куксятся, теребят мать, она нервничает и громко ругает правительство, компанию "Эгед", водителя опаздывающего автобуса.
Наконец, на повороте показывается бело-красная машина. Тетка, не умолкая ни на минуту, поднимает детей в автобус, они как горох раскатываются по салону, занимая понравившиеся места, сама с младенцем на руках садится на переднее сидение, продолжая громко ругаться.
— Ну, что ты кричишь? — довольно доброжелательно отвечает водитель. — При чем тут я. Я приехал по расписанию, это тот кто до меня, не вышел на линию...
Тетка продолжает однообразные громкие обвинения. Парик ее съехал набок, грудной ребенок на руках пищит, и видно, что она просто вошла в штопор и не может из него выйти.
Водитель еще несколько минут пытается что-то объяснить ей, но она невменяема. И он говорит: — Все, геверет, закрыли заседание Кнессета.
Вслед за его словами раздается взрыв оскорблений. Однако парень все еще пытается остаться в рамках пусть неприятного, но все же конвенционального выяснения отношений.
— Слушай, — говорит он раздраженно, — иди стирать. У тебя дома замочено белье.
В ответ на это тетка берет октавой выше и увеличивает темп, так что я уже и понять не могу — что именно она ему желает.
— Иди стирать!!— кричит он, — займись своим делом, недоразвитая!
Тогда в дуэт вступают остальные пассажиры, которым: а) — осточертел этот вопль, и б) хочется добраться домой без аварии.
Причем, пассажиры ухитрялись одновременно орать и на геверет и на водителя, так что, для меня, по крайней мере, осталось неясным — на чьей они стороне.
Так и доехали, скандаля. Но когда тетка, наконец, вышла, детей ей кто-то из пассажиров сгрузил один к одному, а сложенную коляску, продолжая бешено ругаться, помог спустить на тротуар сам водитель.
После "Великой алии" девяностых среди водителей "Эгеда" стали попадаться бывшие советские граждане. Их отличаешь не только по выражению лица, но и по более скованной манере держаться. Впрочем, были у меня и забавные "осечки"...
Иерусалимская зима 92-го года мало чем отличалась от настоящей российской. Подавляющее большинство израильтян впервые в своей жизни видели столько снега на улицах Иерусалима.
Что же касается муниципального транспорта, то, вероятно, не было у компании "Эгед" более страшной зимы за все годы существования. Были дни, когда автобусы не ходили из-за снежных заносов, из-за гололеда. Бывшие москвичи и ленинградцы только плечами пожимали, а норильцы с пермяками издевательски ухмылялись. Израильтянами коренными владела тотальная паника.
В один из таких дней я ехала в автобусе по Иерусалиму. Водитель, типичный израильтянин, — коренастый рыжий поселенец в вязаной кипе — медленно вел автобус по обледенелой дороге. За его спиной стоял какой-то щуплый маленький ультраортодокс в полной амуниции — черная шляпа, черный лапсердак, черные приютские ботинки — и, подрагивая пейсами, беспрерывно бормотал над ухом водителя: — Осторожней, осторожней! Помедленней, потише!
Водитель время от времени угрюмо просил его сесть и не действовать на нервы. Но маленький человечек, ошалев от невиданной зимы, судорожно цепляясь озябшими руками за поручень, продолжал умоляющим тоном требовать вести машину помедленней.
В какую-то минуту автобус "поехал" на льду, но водитель сразу выровнял его. Бедняга ортодокс побледнел и тихо заверещал, как кузнечик. В его полуобморочном лепете слышалось только: "тихо-медленно-тихо-медленно!".
Тогда водитель притормозил и, обернувшись к дрожащему ортодоксу в сердцах воскликнул по-русски:
— Отзынь, нечистая сила! Я в Сибири по тайге десять лет пятнадцатитонки водил!!!
Все пассажиры на мгновение замерли, и половина автобуса — "новые израильтяне" — буквально повалились от гомерического хохота.
А бедный ортодокс, беспомощно оглядывая пассажиров, все шептал что-то непривычными к морозу губами...
http://isralove.org/load/23-1-0-799
Мой знакомый репатриировался в Израиль слякотной ноябрьской ночью.
О предотъездном кошмаре, ночных перекличках в очередях в ОВИР, безотрадных лицах соотечественников в вагоне московского метро, издевательствах таможенников в Шереметьево... — писано-переписано, нет нужды повторяться.
Самолет приземлился в аэропорту Бен-Гурион ночью, и после всех мучительных процедур мой знакомый добрался на рассвете к друзьям в Иерусалим.
А утром ему предстояло освоить первый и главный для репатрианта маршрут — поехать на автобусе в министерство абсорбции.
— Ну, объяснили мне друзья как добираться, — рассказывал он, — написали на бумажке номер автобуса, нарисовали, как для идиота, схему: вот тут улица, вот тут остановка... Теперь я понимаю, что и правда выглядел пристукнутым.
Добрел по солнышку до остановки, влез в автобус — все как во сне. Ну, еду...
А у водителя радио включено, и передают какую-то приятную ритмичную песенку. По-видимому, это был в том году модный шлягер.
И водитель прибавил звук. И вдруг весь автобус запел. Все пассажиры, без исключения. Ну, вот как мы в детстве, когда нас в пионерлагерь вывозили. И водитель крутит баранку и поет во весь голос. И вокруг меня — какие-то тетки с кошелками, пенсионер в дырчатой шляпе, какие-то подростки... все поют. А я, значит, вчера из Шереметьева... Я думал, у меня крыша поехала, думал, может, это съемки какого-то мюзикла. Вставной музыкальный эпизод. Знаешь, это был настоящий шок. Боялся, что разрыдаюсь. И вот что тебе скажу — с тех пор прошел уже не один год, хлебнул я здесь всякого, но этот поющий автобус в мой первый день — он меня долго на плаву держал, да и сейчас держит...
Все городские и междугородные автобусы в Израиле принадлежат двум компаниям — "Эгед" и "Дан". В Иерусалиме колесят только красно-белые автобусы "Эгеда". Эта всесильная империя уступает лишь власти царицы-Субботы, но на исходе ее, с появлением на небе звезд, автобусы "Эгеда" вновь выходят на линии.
Водитель автобуса — не безликий некто, отделенный от пассажиров стеклом кабины и табличкой "просьба не отвлекать водителя разговорами". Он — хозяин, причем полновластный, он и кондуктор, потому что пассажиры входят в автобус только через переднюю дверь. Короче — контакт каждого пассажира (пусть краткий), с водителем автобуса неизбежен.
А если ты каждое утро садишься на своей остановке в один и тот же автобус (они ходят по расписанию), то постепенно с суховатого "доброго утра" переходишь на "как дела?" и "что-то вчера тебя не было", а по прошествии времени и — "ну, как дочка — еще занимается балетом?"...
Хотя, конечно, это зависит от степени разговорчивости и доброжелательности водителя.
Например, когда я жила в небольшом поселении Псагот, удаленном от Иерусалима не столько расстоянием, сколько противостоянием (поселение это находилось чуть ли не в центре арабского города Рамалла), на работу в Тель-Авив мне случалось добираться на автобусе, который шел только раз в день — в шесть утра, колесил до Тель-Авива почти два часа по верхней горной дороге, забирая людей из многих поселений. Дорога эта была достаточно опасной, по большей части безлюдной, но проезжали и большие арабские села, где автобус не останавливался. Ездили в нем и арабские рабочие, добирающиеся на заработки в центр страны.
Я входила в автобус в самом начале маршрута, почти всегда была первым пассажиром и садилась на переднее сидение, возле двери. Водитель, молодой сумрачный парень, на мое "доброе утро" только молча кивал и на всем протяжении пути не говорил ни слова.
Но каждый раз происходило одно и то же, со временем ставшее чуть ли не ритуалом: перед особо опасным участком пути, когда автобус должен был быстро проехать узкими улочками арабского села, водитель, держа левую руку на руле, правой доставал из кармана пакетик с мятными конфетами, одну брал себе, а вторую молча, не оборачиваясь, протягивал мне. И так, катая под языком успокаивающе мятный шарик, мы с ревом проносились между заборами враждебного арабского села...
Что касается профессиональных качеств — в этом водители иерусалимского отделения "Эгеда" мастера высочайшего класса. Иногда маневрирование двух автобусов, впритирку разъезжающихся на какой-нибудь узкой улочке старого района Меа Шеарим кажется цирковым номером. Любопытно бывает наблюдать как, застряв на светофоре, водитель ставит автобус на тормоз на крутейшей горке чуть ли не на задние лапы и, развернув на руле газету, просматривает свежие новости.
Если говорить о правах и обязанностях, то водитель "Эгеда" не только хозяин, но и ответчик. Причем, ответчик за все: за то что плохо работает кондиционер, за то, что кончились проездные билеты, за то, что изменилось расписание движения автобусов, за то, что вообще сегодня жарко. Каждый, кому не лень, может предъявить свои претензии. Правда, этому каждому немедленно ответят — что думают о нем и о его претензиях.
Я никогда не видела, чтобы израильтяне в автобусе заранее готовились к выходу на нужной остановке. Здесь не может быть никаких — "вы на следующей выходите? а перед вами выходят? а та девушка впереди тоже выходит?" — здесь пассажир встает со своего места тогда, когда автобус остановился на нужной этому пассажиру остановке.
Вот как ездит в иерусалимском городском транспорте среднестатистическая израильская тетка лет пятидесяти:
Она садится на рынке Маханэ Иегуда с пятнадцатью кошелками, очень постепенно, не торопясь — сегодня жарко.
Публика сзади не напирает, а терпеливо ждет, пока она втащит все свои бебехи. Водитель тоже ждет. Правда он может подавать реплики, вроде — "сколько я могу стоять?", или "ты весь рынок скупила?", или "помогите ей кто-нибудь, а то меня удар хватит". Но ответ последует немедленно, и не самый приятный, так что в большинстве случаев водитель кипит, но помалкивает.
Вот она, наконец, влезла, втащила в салон все свои кошелки и плюхнулась с размаху на сиденье. Теперь она немедленно должна натягивать штору на окно — сегодня жарко. Она пыхтит, старается, кричит: "водитель, ты бы лучше занялся своим делом, у тебя шторы на окнах не опускаются!" Он, глядя в зеркальце, отвечает: "кто-нибудь, опустите ей эту штору, пока я не перевернул автобус!" Все пассажиры бросаются натягивать штору и всеобщими усилиями она, наконец, натянута. Вообще, впечатление такое, что тетка собирается ехать если не до Хайфы, то, по крайней мере — до конечной. Но через две остановки она встает и, загораживая свои обширным задом проход между сидениями, принимается, не торопясь, связывать кошелки.
Водитель, глядя на ее манипуляции в зеркальце, подергивает автобус, как извозчик — клячу. И тогда тетка грозно покрикивает: "Рэга!!" — (слово, означающее, вообще— то "мгновение", но имеющее, по крайней мере, еще десяток смыслов, в зависимости от ситуации, например: "погоди", "дай сказать!", "дай сделать!", "не перебивай", "минуточку!". Существует израильский анекдот, один из многочисленных — об израильской армии: евреи запускают ракету: "пять...четыре...три...два...один...рэга...рэга...рэга...старт!!!")
Итак, тетка вываливается на тротуар, но кошелки ее еще в автобусе.
И она неторопливо принимает их из рук какого-нибудь парня, которому и тетка надоела, и ехать надо.
Но в эти же минуты в переднюю дверь втаскивается точно такая же тетка с десятью кошелками, плюхается на сидение и первым делом принимается поднимать только что опущенную штору — ей темно, а у этих водителей в этих автобусах вечно все не работает. Водитель, глядя в зеркальце, кричит — да поднимите же кто-нибудь ей эту проклятую штору, пока я с ума не сошел.
Весь автобус хлопотливо бросается поднимать штору...
Дети в Израиле — это отдельная тема, дети в израильском автобусе — это тема в теме.
Приехав, я почти сразу поняла, что оживленный разговор между двумя людьми вовсе не означает того, что эти люди — друзья или даже знакомые. Просто израильтяне легки на завязывание любого разговора на любую тему с кем угодно. Реакция при этом на любой, самый неожиданный поворот в теме беседы бывает потрясающей.
И хотя я, повторяю, сразу это поняла, несколько раз я попадалась на удочку абсолютно домашних интонаций — неважно — в дружеской беседе, или в сваре.
Еду как-то в автобусе номер тридцать шесть. Очередная остановка. На тротуаре стоит девочка лет девяти, за плечами — школьный ранец. Она не торопится сесть в автобус.
— Ну?! — спрашивает водитель — долго я буду ждать?
— А после тебя во сколько будет следующий? — лениво вопрошает дитя.
— Давай, садись, какой тебе еще следующий? — восклицает водитель.
— Неохота...— отвечает дитя.
— Садись в автобус, я сказал! — грозно вскрикивает водитель.
— Что ты пристал к ребенку! — доносится откуда-то с задних сидений. — Не хочет, пусть не едет.
— Что значит "пусть не едет"! Нечего ей шляться! — взрывается водитель, — немедленно домой, уроки делать.
Тогда дитя с тротуара отвечает что-то вроде — сам делай свои уроки, если ты их когда-то недоделал...
— Пусть ребенок гуляет, езжай по маршруту! — орут пассажиры и автобус, наконец, трогается с места.
И мне требуется еще минут десять, чтобы осознать, что этот водитель не приходится этой девочке ни папой, ни дядей, ни даже соседом...
Мне бы не хотелось рисовать здесь лубочные картинки на тему какой-то сверхдушевности израильтян. Ее нет, этой сверхдушевности. Израильтяне, по моим наблюдениям, люди скорее брутального склада. Я говорю лишь о градусе национального темперамента, об артистичности и умении мгновенно включиться в ситуацию. Это касается как случаев, условно говоря, положительного общения, так и случаев общения отрицательного. Справедливости ради добавлю только, что в тех случаях отрицательного общения, которые мне доводилось здесь наблюдать, обе стороны никогда не доходили до критической черты остервенения, за которой следует уже рукоприкладство. Ссоры израильтян слишком часто выглядят сценами из итальянской комедии.
Ждем автобуса — я, какой-то мальчик и религиозная тетка в парике, с пятью детьми. Автобус опаздывает (что случается крайне редко), дети куксятся, теребят мать, она нервничает и громко ругает правительство, компанию "Эгед", водителя опаздывающего автобуса.
Наконец, на повороте показывается бело-красная машина. Тетка, не умолкая ни на минуту, поднимает детей в автобус, они как горох раскатываются по салону, занимая понравившиеся места, сама с младенцем на руках садится на переднее сидение, продолжая громко ругаться.
— Ну, что ты кричишь? — довольно доброжелательно отвечает водитель. — При чем тут я. Я приехал по расписанию, это тот кто до меня, не вышел на линию...
Тетка продолжает однообразные громкие обвинения. Парик ее съехал набок, грудной ребенок на руках пищит, и видно, что она просто вошла в штопор и не может из него выйти.
Водитель еще несколько минут пытается что-то объяснить ей, но она невменяема. И он говорит: — Все, геверет, закрыли заседание Кнессета.
Вслед за его словами раздается взрыв оскорблений. Однако парень все еще пытается остаться в рамках пусть неприятного, но все же конвенционального выяснения отношений.
— Слушай, — говорит он раздраженно, — иди стирать. У тебя дома замочено белье.
В ответ на это тетка берет октавой выше и увеличивает темп, так что я уже и понять не могу — что именно она ему желает.
— Иди стирать!!— кричит он, — займись своим делом, недоразвитая!
Тогда в дуэт вступают остальные пассажиры, которым: а) — осточертел этот вопль, и б) хочется добраться домой без аварии.
Причем, пассажиры ухитрялись одновременно орать и на геверет и на водителя, так что, для меня, по крайней мере, осталось неясным — на чьей они стороне.
Так и доехали, скандаля. Но когда тетка, наконец, вышла, детей ей кто-то из пассажиров сгрузил один к одному, а сложенную коляску, продолжая бешено ругаться, помог спустить на тротуар сам водитель.
После "Великой алии" девяностых среди водителей "Эгеда" стали попадаться бывшие советские граждане. Их отличаешь не только по выражению лица, но и по более скованной манере держаться. Впрочем, были у меня и забавные "осечки"...
Иерусалимская зима 92-го года мало чем отличалась от настоящей российской. Подавляющее большинство израильтян впервые в своей жизни видели столько снега на улицах Иерусалима.
Что же касается муниципального транспорта, то, вероятно, не было у компании "Эгед" более страшной зимы за все годы существования. Были дни, когда автобусы не ходили из-за снежных заносов, из-за гололеда. Бывшие москвичи и ленинградцы только плечами пожимали, а норильцы с пермяками издевательски ухмылялись. Израильтянами коренными владела тотальная паника.
В один из таких дней я ехала в автобусе по Иерусалиму. Водитель, типичный израильтянин, — коренастый рыжий поселенец в вязаной кипе — медленно вел автобус по обледенелой дороге. За его спиной стоял какой-то щуплый маленький ультраортодокс в полной амуниции — черная шляпа, черный лапсердак, черные приютские ботинки — и, подрагивая пейсами, беспрерывно бормотал над ухом водителя: — Осторожней, осторожней! Помедленней, потише!
Водитель время от времени угрюмо просил его сесть и не действовать на нервы. Но маленький человечек, ошалев от невиданной зимы, судорожно цепляясь озябшими руками за поручень, продолжал умоляющим тоном требовать вести машину помедленней.
В какую-то минуту автобус "поехал" на льду, но водитель сразу выровнял его. Бедняга ортодокс побледнел и тихо заверещал, как кузнечик. В его полуобморочном лепете слышалось только: "тихо-медленно-тихо-медленно!".
Тогда водитель притормозил и, обернувшись к дрожащему ортодоксу в сердцах воскликнул по-русски:
— Отзынь, нечистая сила! Я в Сибири по тайге десять лет пятнадцатитонки водил!!!
Все пассажиры на мгновение замерли, и половина автобуса — "новые израильтяне" — буквально повалились от гомерического хохота.
А бедный ортодокс, беспомощно оглядывая пассажиров, все шептал что-то непривычными к морозу губами...
http://isralove.org/load/23-1-0-799
Borys- Почётный Бердичевлянин
- Возраст : 77
Страна : Город : Оберхаузен
Район проживания : Центральная поликлиника
Место учёбы, работы. : Школа №9, маштехникум, завод Комсомолец
Дата регистрации : 2010-02-24 Количество сообщений : 2763
Репутация : 2977
Re: Выдуманные или правдивые истории
[b]Украденный голос Аиды[b]
http://www.myjane.ru/articles/text/?id=17538
https://www.youtube.com/watch?v=f5yZaydneZ0
http://www.myjane.ru/articles/text/?id=17538
https://www.youtube.com/watch?v=f5yZaydneZ0
Borys- Почётный Бердичевлянин
- Возраст : 77
Страна : Город : Оберхаузен
Район проживания : Центральная поликлиника
Место учёбы, работы. : Школа №9, маштехникум, завод Комсомолец
Дата регистрации : 2010-02-24 Количество сообщений : 2763
Репутация : 2977
Re: Выдуманные или правдивые истории
Редкие снега
Германия снегами нас не балует, но не было такого года, чтобы я хоть пару раз был в лесу на лыжах.
Вот и сегодня, увидел на термометре -9 и сердце ёкнуло. Несколько дней снег не выпадал, и кроны деревьев стоят голые. Да и дорожки люди успели протоптать, даже там где была лыжня.
Я люблю, когда лыжня прорезает, как ледокол свежий снег, и он приятно поскрипывает. Каждый раз окинешь взором украшенные снегом или инеем деревья, и внутри что-то замирает. От тишины лес звенит какими-то невидимыми волнами.
Но тишину вдруг разрывает барабанная дробь дятла. Где-нигде спорхнёт с ветки птица, выдавая своё присутствие обвалившим снегом. Эти птички прозимуют здесь, Бог их не наделил способностью к длительному перелёту. Как писал великий Кобзарь: «Редкая птица долетит до середины Днепра», а уж через моря и океаны тем более.
Я уже как-то писал про зимний лес и по-моему, Люда Берибес даже где-то опубликовала, я уже не помню в какой газете.
Всегда всплывают в памяти гениальные строчки А. Пушкина: «Мороз и Солнце – день чудесный!» Или: «Там на невиданных дорожках следы невидимых зверей».
Хотелось бы и избушку увидеть, что на курьих ножках.
А следы на снегу завораживают. Ведь и летом бегает по лесу зверьё, но следов не видно, разве только специалисту – следопыту и охотнику.
Иногда я вижу перепаханные небольшие участки с травой, легко догадаться, что это кормились дикие кабаны.
Меня радует, когда на деревьях висят кормушки для птиц или просто подвешенные на ветвях морковь или яблоко. Я тоже этим благим делом занимаюсь, но только у себя на даче или во дворе дома.
На черешне я укрепил два скворечника и они редко когда пустуют.
А в прошлом году ко мне привязалась маленькая птичка. Наверное, она тоже родилась в моём скворечнике и знает меня с детства. Сижу я на лавочке под черешней, а она подлетит, оттолкнётся от моего колена и улетает. Даже когда я прилёг в домике на диване, она залетела, оттолкнулась от моей груди и унеслась. Вот, такая странная птичья любовь у этой пичужки.
Германия снегами нас не балует, но не было такого года, чтобы я хоть пару раз был в лесу на лыжах.
Вот и сегодня, увидел на термометре -9 и сердце ёкнуло. Несколько дней снег не выпадал, и кроны деревьев стоят голые. Да и дорожки люди успели протоптать, даже там где была лыжня.
Я люблю, когда лыжня прорезает, как ледокол свежий снег, и он приятно поскрипывает. Каждый раз окинешь взором украшенные снегом или инеем деревья, и внутри что-то замирает. От тишины лес звенит какими-то невидимыми волнами.
Но тишину вдруг разрывает барабанная дробь дятла. Где-нигде спорхнёт с ветки птица, выдавая своё присутствие обвалившим снегом. Эти птички прозимуют здесь, Бог их не наделил способностью к длительному перелёту. Как писал великий Кобзарь: «Редкая птица долетит до середины Днепра», а уж через моря и океаны тем более.
Я уже как-то писал про зимний лес и по-моему, Люда Берибес даже где-то опубликовала, я уже не помню в какой газете.
Всегда всплывают в памяти гениальные строчки А. Пушкина: «Мороз и Солнце – день чудесный!» Или: «Там на невиданных дорожках следы невидимых зверей».
Хотелось бы и избушку увидеть, что на курьих ножках.
А следы на снегу завораживают. Ведь и летом бегает по лесу зверьё, но следов не видно, разве только специалисту – следопыту и охотнику.
Иногда я вижу перепаханные небольшие участки с травой, легко догадаться, что это кормились дикие кабаны.
Меня радует, когда на деревьях висят кормушки для птиц или просто подвешенные на ветвях морковь или яблоко. Я тоже этим благим делом занимаюсь, но только у себя на даче или во дворе дома.
На черешне я укрепил два скворечника и они редко когда пустуют.
А в прошлом году ко мне привязалась маленькая птичка. Наверное, она тоже родилась в моём скворечнике и знает меня с детства. Сижу я на лавочке под черешней, а она подлетит, оттолкнётся от моего колена и улетает. Даже когда я прилёг в домике на диване, она залетела, оттолкнулась от моей груди и унеслась. Вот, такая странная птичья любовь у этой пичужки.
Алексей- Почётный Форумчанин
- Возраст : 85
Страна : Район проживания : К. Либкнехта 10
Дата регистрации : 2008-04-23 Количество сообщений : 495
Репутация : 489
Re: Выдуманные или правдивые истории
Как правило, я опять допустил опечатку.
"Редкая птица долетит до середины Днепра" написал Н.В.Гоголь, а не Кобзарь.
"Редкая птица долетит до середины Днепра" написал Н.В.Гоголь, а не Кобзарь.
Алексей- Почётный Форумчанин
- Возраст : 85
Страна : Район проживания : К. Либкнехта 10
Дата регистрации : 2008-04-23 Количество сообщений : 495
Репутация : 489
Re: Выдуманные или правдивые истории
Ну эта "опечатка" случилась в разделе "выдуманые или правдивые истории"...
Значит Николай Васильевич не обидится.
Значит Николай Васильевич не обидится.
Kim- Администратор
- Возраст : 67
Страна : Район проживания : K-libknehta
Дата регистрации : 2008-01-24 Количество сообщений : 5602
Репутация : 4417
Re: Выдуманные или правдивые истории
Братья Свердловы
Мойша был в неописуемом восторге. С каждым встречным он обнимался и приглашал в дом «на чарку доброго вина», хотя сам был совершенно непьющий. Работа ювелира-гравера не позволяла. А специальность гравера в то время в Нижнем Новгороде была очень востребована.
Конец девятнадцатого века ознаменовался появлением в Санкт - Петербурге и в промышленных районах Урала так называемых, социал-демократических организаций (кружков).
Их представители, исповедующие новую религию – марксизм, гордо называли себя социал-демократами или борцами за народное дело. Эти «борцы», занимаясь экспроприацией чужого имущества, порой очень нуждались в документах, заверенных неотличимой от оригинала печатью. Поэтому они очень быстро стали лучшими друзьями гравера Мойши Свердлова, который в силу идейных соображений, и, конечно, за плату время от времени оказывал соответствующие услуги смутьянам и ниспровергателям. У него в доме в Нижнем Новгороде на Большой Покровской 8 собиралась революционно настроенная публика. В их числе бывал и живший в ту пору в этом городе Алексей Пешков. Он же Максим Горький.
Но в этот день у Мойши Свердлова родился сын, и так хотелось разделить радость со всей улицей. Ему уже и имя дано – Зиновий! Или Залман, как очень настаивала жена. Но Михаил Израилевич проявил характер, и первенец вошел в историю с именем Зиновий. Это было 16 октября 1884 года в Нижнем Новгороде. И ребе предсказал большое будущее сыну, когда в синагоге его показали. Но посмотрев внимательно в глаза младенца, ребе сказал: «но он недолго будет твоим сыном, хотя жить будет долго» и быстро простился с гравером. Сказанные слова ребе не слишком опечалили счастливого отца. «У меня жена совсем молодая, будут еще дети!» – подумал Мойша и совсем успокоился. И верно – прошел только год, родился второй сын Яков (Янкель). И тут ребе сообщил о большом будущем этого сына и быстро ушел в свою комнату, словно боясь лишних вопросов.
Свердловы жили не очень богато, но не бедствовали – отец владел граверной и скоропечатной мастерской, при которой жила вся семья. Но семейным счастьем Мойша так и не мог насладиться. «Борцы за народное дело» совсем покоя не давали. То очередные фальшивки банковских штампов, казенных домов, то удостоверения. Все на благо революции. «Верь, очень скоро не будет пресловутой черты оседлости, и уж твои соплеменники непременно войдут во власть», – так говорили его новые друзья - социал-демократы после очередного заказа.
Дети быстро взрослели, но работа в граверной мастерской их явно не устраивала. Однако, мимоходом оброненные слова новыми друзьями «ваши соплеменники непременно войдут во власть» надолго запали в души юных братьев. Из-за новых «друзей» отец скоро попал под надзор полиции. Но его не тронули за недоказанностью связей с преступными революционерами. Но заплатить полиции за «недоказанность связей» пришлось.
Заказов от «друзей» поступало много. И как только старший сын подрос и окончил Михайловское приходское училище, отец забрал его к себе помощником в граверную мастерскую. Тем более что склонностей к учебе Зиновий не проявлял, а расходы на учебу велики. Скоро и Яков нашел свое место в отцовской мастерской. А иногда появлялся в мастерской и сын двоюродного брата Мойши Генрих Ягода. Паренек был не в меру отчаянный, изображая из себя «борца за народное дело». В своем старании начать «свое дело» он даже украл у дяди инструменты. Но добрый дядя Михаил Израилевич простил родственнику эти прегрешения.
Читать Яков научился дома, окончил городское начальное училище и был определён в гимназию. Он отличался удивительным умом, памятью и много читал. При этом он был подростком с «характером». Уже в гимназии увлекся идеями революции. Да так увлекся, что и гимназию бросил, покинул дом отца и перебрался в нижегородский пригород Канавино, перебиваясь случайными заработками. Фактически он жил в это время на «дне», имея знакомства исключительно в уголовной среде. Вытащил его со «дна» друг детства, который привел Якова в местную социал-демократическую организацию. Марксизм в то время был вполне легальный и не преследовался. И Яков активно включился в «революционную деятельность». Позднее все эти представители социал-демократической организации вошли в так называемый боевой отряд народного вооружения (БОНВ), созданный Яковом. Кроме социалистов-революционеров в этот боевой отряд вошло много анархистов и просто уголовников. БОНВ действовал в рамках жесткой конспирации. Всех будущих бойцов боевого отряда «вязали кровью», как сегодня поступают в мировых мафиозных и террористических организациях. Так, по заданию Якова один из будущих бойцов БОНВ, он же и один из будущих убийц царской семьи Ермаков, убил полицейского агента. И для подтверждения своей «профпригодности» отрезал ему голову, чтобы представить Якову. Яков при этом и сам проявлял порой патологическую жестокость.
«Работа» БОНВ была очень разнообразна. Боевики «охотились» на полицейских, нападали на почту, транспорты с деньгами, казначейства. Кроме того Яков сумел организовать настоящий рэкет зажиточных людей. Деятельность этого отряда охватывала значительную территорию Урала, включая Пермь, Екатеринбург, Уфу. Кстати сказать, «работа» Якова Свердлова в то время мало чем отличалась от «работы» другого боевика другой организации – Иосифа Джугашвили.
В 1906 году Яков впервые был арестован и получил два года тюрьмы. Но в тюрьме Яков не страдал. Он уже был настоящим «авторитетом», главой крупной преступной группировки им же созданной. Причем, Яков Свердлов какое-то время жил в одном доме со ссыльным Иосифом Сталиным. По воспоминаниям Никиты Сергеевича Хрущева Сталин как-то ему рассказал, что «чистюля» Свердлов мыл свою посуду после каждого приема пищи, в то время как будущий отец народов просто ставил тарелку на пол, где ее начисто вылизывала его охотничья собака. В отместку за «кислую физиономию» Свердлова Сталин взял и назвал свою собаку Яшкой. Свердлов в долгу не оставался и отвечал ему насмешками и презрением. Сталин настолько невзлюбил Свердлова, что даже подговорил уголовников расправиться с ним. Однако попытка не удалась – отбывающий срок ссыльный из компании Якова, человек большой силы, схватил тяжелую скамью и обрушил ее на головы нападающих. Те в панике бежали.
Всего Яков арестовывался 14 раз, и в ссылках и тюрьмах в этот предреволюционный период провел гораздо больше времени, чем на свободе.
Дом Свердловых нередко посещал Алексей Пешков - Максим Горький. Ему часто требовались визитные карточки. Неожиданно для себя Алексей Пешков – этот «буревестник революции», почувствовал неподдельный интерес к старшему сыну гравера. Он порой допоздна задерживался в доме Свердловых, общаясь с Зиновием. Шло время. Зиновий и Яков, хотя и были оба причастными к революционным делам, но во взглядах и по характерам они разошлись настолько, что между ними образовалась непреодолимая пропасть. Их бесконечные споры и скандалы становились известными всей улице. Зиновий, в отличие от экстремистки настроенного брата, был скорее реформатором.
Иногда, глядя на строптивый характер обоих братьев, Мойша в своих молитвах даже обращался к Богу, умоляя его о примирении братьев. Но все было тщетно. Активная деятельность Якова как революционера-экспроприатора повсюду оставляла кровавый след. О кровавой деятельности Якова Свердлова сегодня много написано. Здесь целесообразно ознакомиться с книгой историка В.Е. Шамбарова «Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции». Но как пишет Шамбаров Свердлов, будучи в ссылках, активно занимался самообразованием и даже писательским трудом. Его перу принадлежат "Очерки Туруханского края", "Раскол в германской социал-демократии", "Крушение капитализма", "Война и Сибирь", работы о положении ссыльных. Однако, характерными чертами Якова Свердлова все-таки остаются стремление к власти и быть лидером через кровь и жестокость.
Шамбаров также отмечает: «Учитывая хладнокровный характер Свердлова и его тягу к кровопролитию, кто знает, чтобы бы ждало СССР, если бы идеолог революции не скончался в 1919 году? Быть может, 1937 год показался бы тогда советским гражданам "цветочками"».
В одном из жарких споров Зиновий не выдержал и назвал своего брата кровавым бандитом. Тогда Яков громовым голосом заявил:
-Убирайся к своему «буревестнику», я тебя знать не желаю. Ты мне больше не брат.
- Конечно не брат. Тебе брат – Генрих Ягода, вор и грабитель, – спокойно ответил Зиновий.
Впоследствии Яков даже в полицейском протоколе при очередном аресте отказался указывать, что у него есть старший брат, хотя в предыдущих полицейских протоколах значится наличие брата Зиновия. В свою очередь, Зиновий также отказался от всякого родства с Яковом и со всей своей семьей. Даже спустя годы при встрече с младшим братом Вениамином он заявил, что не имеет никакого отношения ни к Якову, ни к семье Свердловых.
В 1901-м Алексей Максимович Горький и Зиновий были подвергнуты аресту за использование ими в целях революционной пропаганды, находившейся в мастерской Свердловых печатной машины. Когда Горького отправляли в ссылку, поддерживавший его Зиновий прилюдно махал красным флагом. Это послужило началом большой дружбы Алексея Пешкова-Горького и Зиновия. В 1902 году Зиновий Свердлов направился в Арзамас, где находился в ссылке Алексей Пешков. В Арзамасе Зиновий участвовал в прочтении горьковской пьесы "На дне". Чтение было организовано для В.Немировича-Данченко. Свердлову была доверена роль Васьки Пепла, и справился он с нею так, что ему рекомендовано было учиться на актера.
Зиновий скоро принял православие, а Горький стал для него крестным отцом и дал юному другу свою фамилию – Пешков. Отец Зиновия узнав, что сын принял православие, отрекся от него и проклял. Связь Зиновия со своей семьей оказалась полностью прерванной. Впрочем, он об этом никогда не жалел. Теперь он работал у Горького библиотекарем и секретарем.
О Зиновии Пешкове долго ничего не было известно ни отцу, ни братьям. Но в 1914 году французские газеты сообщили своим читателям о том, что приемный сын Максима Горького вступил в качестве добровольца во французскую армию и попросил направить его на передовую.
А у главы семейства Свердловых проблем становилось все больше и больше – и материальных и особенно с законом. А тут еще, совсем некстати, родился третий сын –Венька. К братьям своим, повзрослев, он не слишком тянулся. «Революционная романтика» его совсем не влекла. Но когда в доме не стало Зиновия, брат Яков стал его постепенно приобщать к своим революционным делам. Правда, для роли боевика-экспроприатора он совсем не годился. Но в это время в доме Свердловых стал снова появляться братик Генрих Ягода. Яков и Генрих пытались приобщить миролюбивого Веню к своим совсем немирным делам. Но очень скоро Яков с младшим братом «загремел» в Нарымскую ссылку.
Известно, что Ульянов-Ленин неоднократно посещал Нижний Новгород, общаясь с нижегородскими социал-демократами, о чем свидетельствуют, установленные до настоящего времени, ему памятники. И, конечно, столь «яркий социал-демократ» Яков Свердлов, умеющий убеждать, применяя порой крайние меры, и весьма образованный, не мог не привлечь его внимание. И позже Яков стал ближайшим соратником Ленина.
Причем, по своим ораторским качествам Яков даже превосходил вождя мирового пролетариата. Английский журналист Р. Вильтона* посетивший революционную Россию в 1918 году писал: «поначалу в большевистском режиме доминировал не Ленин (Ульянов), председатель Совнаркома, а Свердлов… председатель всесильного ВЦИК. Ленин возглавлял ЦК партии и правительство, а Свердлов — Секретариат ЦК и Всероссийский Центральный Исполнительный комитет Советов (ВЦИК)».
Вениамин после Нарыма твердо решил порвать «со всякими революционерами». И смог уговорить своего брата Яшу, чтобы тот помог бежать ему в Америку. Как ни пытался Яков удержать младшего брата «при себе», пришлось с ним распрощаться. Он даже отдал ему большую часть своих сбережений – заработанных «экспроприацией» . « Если будет тебе трудно, в Нью-Йорке у нас есть дальний родственник, Якоб Рубин. Он поможет», – напутствовал своего младшего брата революционер - экспроприатор.
И вот оказался Венька на «земле обетованной». Ждал он, вот-вот манна небесная посыплется на него. Но чуда не свершилось. Скоро пришел в его убогое жилище собственной персоной долгожданный и очень известный в Нью-Йорке Якоб Рубин. Его знаменитый банк “Рубин Бразерс” располагался в самом центре Нью-Йорка. И он очень по-отечески стал поучать своего российского родственника:
- Талантом ты пока совсем не блещешь, помочь я помогу кое - чем, но не рассчитывай на большее. А пока иди по лавкам, предлагайся, а по ночам учи английский. И помни ты о долге предо мной. Проценты я уже пишу. Сейчас твой капитал под стать убогому жилищу, в котором ты изволишь пребывать.
- Но дядя, мог бы подобрее ты к земляку далекому сегодня отнестись.
- Вот встанешь на ноги, я буду подобрее. Я начинал свой бизнес на помойке, ничем не брезговал и унитазы мыл. Мы помогаем только сильным. А подаяние лучше в синагоге попроси.
Прошло два года, и на центральной улице Брайтона Нью-Йорка красовался новый магазин сантехники, в витрине которого сверкал белоснежный унитаз на фоне двух красоток. И над всем этим великолепием – красочный призыв хозяина: «Вениамин Свердлов приглашает». Видимо, намек дяди на унитазы для Вениамина не прошел даром. Жил он очень скромно и с долгами рассчитался. Историк Михаил Назаров в статье "Миссия российских эмигрантов" отмечает: «…с начала революции бросалась в глаза помощь большевикам со стороны западного капитала в целом, и особенно – американского с целью завоевать российский рынок независимо от режима, который в России установится. Американский профессор Саттон даже опубликовал документы о финансировании большевиков Уолл-Стритом с августа 1917 г. И кредиты Советской России отпускались бесконечным потоком в виде промышленного оборудования и долларовых вливаний но под очень большие проценты. А новая страна советов за все платила царским золотом, драгоценностями из музеев и богатыми российским недрами. В борьбу за российские рынки включилась вся американская бизнес-элита.
Идея социалистической революции, в результате которой будет одна гигантская государственная монополия, очень импонировала американским капиталистам. И они были уверены, что деньги и оборудование, направленные теперешним правителям России, надежно привяжут эту страну к американскому капиталу. Но в этом они просчитались.
Очень скоро для вновь созданного филиала банка «Рубин Бразерс» потребовался свой директор. И выбор Рубина пал на Вениамина Свердлова. И не потому, что какой-то родственник. Для него это был человек, проверенный бизнесом, умеющий отдавать долги и быть благодарным. Не прошло и года, и недавний торговец унитазами уже руководит филиалом знаменитого банка «Рубин Бразерс», осуществляя операции с деньгами, которые американские банкиры жаловали на построение социализма в России. И дела у Вениамина шли успешно, но недолго.
Скоро пришло письмо от брата Яши: куча ласковых приветов. И в конце письма: «дорогой Веня, ты стал серьезным человеком, не пора ли тебе вернуться со всей твоей семьей и капиталами в нашу новую Россию? Вернуться, пока ты не разорился. Будет и тебе на Родине место достойное». Письмо от брата больше озадачило Вениамина, чем обрадовало. Знал, уж если Яшка «закинул удочку» – с этим приглашением не отстанет. Что делать Вениамин не знал, хоть бы со старшим братом Зиновием посоветоваться. Он же писал, что в составе французской миссии находится здесь в Америке, да еще получил приглашение в Голливуд . У него там главная роль – бойца африканских пустынь какой-то европейской колонии. И съемки в Голливуде сделали его своего рода звездой.
Зиновий не заставил себя долго ждать. И вскоре Вениамин услышал голос дорогого брата:
-У меня нет в России никаких родственников, у бывших моих братьев Яшки и Генриха все руки по уши в крови. Отцовское проклятие давно я получил, когда подыхал в американском госпитале в Нейи под Парижем.
- Ты хоть немного о себе-то расскажи. Бежал ты из России от войны и воевал за Францию солдатом?
- Все так. Когда Россия схлестнулась с Японией или наоборот, я понял – это война не моя. Впрочем, не моя была и эта революция, благодаря которой к власти приходят непременно кровавые узурпаторы типа моих бывших братьев. Хотя у моего приемного отца Алексея другое мнение на исход революции. Тем не менее, именно он мне сказал: « Нет резона сложить свою голову за эту шайку. Бездарный выбор. Война эта – не твоя. Уезжай». Он помог мне во всем, и оказался я, в конце концов, в Канаде.
- Но как, же ты там жил? На что?
- А я работал на заводе и писал рассказы, отправляя их своему приемному отцу. Я многому обязан Алексею – писать правдиво, страстно и быть актером, сценаристом. Но все, же это не мое. Я был женат и даже дважды. Моя первая жена – дочь казачьего полковника. От нее осталась дочь – Елизавета Зиновьевна Пешкова. (Впоследствии она работала переводчицей в посольстве СССР в Риме и вышла замуж за секретаря посольства И.А. Маркова. Умерла в Сочи в 1990 году).
- Но почему за Францию ты воевал?
- В Канаде все-таки меня постигли неудачи, и Алексей помог мне вернуться в Европу. А когда известный всем Гаврило Принцип разрядил «браунинг» в эрцгерцога Фердинанда, я готов был сражаться за Францию – союзницу России. Но по закону единственное подразделение, где могут служить иноземцы во Франции – это Иностранный легион. Так я стал легионером.
Будущий нарком просвещения Советского Союза Луначарский в войну был военным корреспондентом газеты «Киевская мысль» и в 1915 году он опубликовал статью о приемном сыне писателя М.Горького: «… он начинает рассказывать: «…Когда нам объявили об атаке, мы все пришли в большое возбуждение — не то радостное, не то какое-то другое. С раннего утра началась артиллерийская подготовка. Весь воздух ревел. Мы видели перед собой неприятельские траншеи, откуда вылетали, разбрасываясь фонтанами дерево, земля, камни, люди. Капитан, отправляясь на свое место, крикнул мне, улыбаясь:
- Красиво, а, Пешков?
Я ответил:
- Да, мой капитан, это извержение Везувия!»
И это были его последние слова, которые я услышал. Он умирал от тяжелой раны в живот... Наконец раздалась команда. Солнце сияет, весь луг усеян золотыми цветами. Мы вскакиваем, и я делаю командное движение ружьем — «вперед». В то же мгновение раздался треск пулеметов, моя рука виснет, как плеть, меня самого что-то толкает, и я лечу на землю… Вся атака была проведена молодецки: в полтора часа мы взяли 3 линии обороны и несколько сот пленных. Я чувствовал, что не могу подняться, имея на себе 250 патронов, тяжелую сумку, фляжку с водой, бинокль и прочее. Наши бежали вперед, а я копошусь на земле. Достал левой рукой перочинный нож, разрезал ремни. Попытался немного осмотреть руку. Вижу, что на ней сорвана значительная часть мускулов, крови целая лужа. Постарался левой рукой и зубами потуже затянуть ремнем расшибленную руку у самого плеча… Идти пришлось километра четыре. С ужасом я заметил, что рука опухает, стала серой, начинает наполняться газом. Наконец добрался я в сильном жару до Нейи. Там перевязали меня вторично и уложили. Ночью опять открылось кровотечение. Крови потерял столько, что голова кружилась – чувствовал, что умираю… Американская медсестра, высокая блондинка, увидев мою руку и, конечно, не предполагая, что я говорю по-английски, сказала вслух: «Ну, этот умрет!». Я посмотрел на нее и ответил: «А может быть, еще не совсем?»… Наконец хирург говорит мне, что руку надо отрезать по плечо. Я попросил зеркало, чтобы рассмотреть ее. Тяжелый был момент. Но я ясно видел, что рука пропала. Валяйте! Усыпляли меня каким-то препаратом, и в момент, когда у меня сознание терялось, я спросил ту же сестру: «Неужели умру?» И она ответила мне уверенно и нежно: «Нет, я не дам Вам умереть!» После этого я заснул совершенно, как ребенок, успокоенный матерью».
Когда через некоторое время пришло известие в Нижний Новгород, что Зиновий потерял в боях руку, и старик Свердлов, узнав об этом, воскликнул: «Какую руку?». И когда узнал, что правую, торжеству его не было предела: по традиции еврейского ритуального проклятия, когда отец проклинает сына, тот должен потерять именно правую руку.
После пережитых потрясений герою Пешкову дали отпуск. Но отпуск не принес ему радости. Война, отобрав у Зиновия правую руку, отбирает и жену. Она могла бы стать его правой рукой. Но супруга сообщает однорукому герою, что уходит от него, потому что он не помогает ей материально.
Зиновий продолжал, обращаясь к Вениамину: «На фронте я получил тяжелое ранение. Мою спасительницу, медсестру милосердия звали Керолайн. Это фея, которая вытащила меня с того света. Великая женщина! Она знала, что ни внимание, ни уход меня не поднимут, не возродят. И ее милосердие было, прежде всего, в страсти, которой наделена она была сполна. И я был одарен ее страстью. И две недели физических страданий в то же время стали для меня двумя неделями счастья. Когда же я встал со своего одра, преображенного в ложе любви, я присягнул самому себе: отныне я никогда не сдамся. Дал клятву — не превратиться в обрубок. Ныне и присно — остаться собой. А когда поправился, я добился возвращения в строй. А затем меня отправили в составе особой агитационной миссии в США. Мы собрали крупные пожертвования для наших госпиталей и в помощь голодающим России. А моим литературным творчеством о войне заинтересовались в Голливуде, предложили написать сценарий и съемки.
Что касается Якова, порви письмо, забудь об этом брате – вот мой совет. Я очень рад, что ты живешь в Нью-Йорке, что есть жена и дети у тебя. А мне уют не нужен. Сегодня в Голливуде ждут меня, а завтра – Иностранный легион». Как-то незаметно быстро пролетел вечер, и Зиновий засобирался: «Прощай, может, еще увидимся». И вскоре ушел. Скорее убежал, худой, безрукий. Вениамин остался сидеть в своем мягком кресле в глубоком раздумье. И только появление в комнате красавицы- жены вернуло его к реальной жизни: «Пора ужинать и детей спать укладывать. А Зиновий, конечно, во всем прав, тем более он старший, а старший всегда прав».
Покой счастливого семейства скоро будет окончательно нарушен. Через месяц от Якова пришло новое письмо. В нем было уже не пожелание, скорее требование скорейшего возвращения, мол, молодому государству нужны энергичные люди, которым можно доверять. «Твоего возвращения желаю не только я. И ты не должен забывать, как я помог тебе бежать в Америку. Теперь твое место здесь, в команде с нами. А наша команда есть даже в торгпредстве в Нью-Йорке» – закончил свое послание Яков.
Это уже была нескрываемая угроза со стороны Якова. Вениамин знал, что к этому времени Яков Свердлов имел достаточное влияние в России. Он не только руководил Всероссийским центральным исполнительным комитетом (ВЦИК), то есть был формальным главой советской республики. При этом Яков управлял комендатурой Кремля, двумя полками латышских стрелков и был организатором нарождающегося "щита и меча революции" — ВЧК. Причем, представители этой новой организации занимали свои легальные посты в торговых представительствах разных стран.
И зная характер Якова, Вениамин понимал, что брат будет ему жестоко мстить за отказ вернуться в Россию. Тем более, он бежал в Америку на деньги Якова. Конечно, чтобы надежно держать власть в своих руках, Якову нужны свои люди. Главными фигурантами в то время были для него, прежде всего, Лев Троцкий и Эфраим Склянский. Но команду надо было укреплять. И Яков очень рассчитывал на своего брата-Вениамина. В это время в стране был бесспорный лидер – Владимир Ленин. Но он не мог быть один, тем более здоровье его давало о себе знать. И уже на политическую арену выходит молодой Иосиф Джугашвили-Сталин со своей командой, что не могли не заметить и Яков Свердлов и Лев Троцкий. Троцкий был организатором и бессменным руководителем Красной Армии и занимал пост Народного Комиссара по Военным Делам и Председателя Реввоенсовета Республики. Но основная работа в Реввоенсовете находилась в руках Эфраима Марковича Склянского.
Проводы младшего брата Свердлова были недолгими. Немногословный тесть, служитель синагоги произнес небольшую речь: «Не буду проклинать тебя я, Веня. С проклятием моим ты тоже потеряешь руку, как братец твой Зиновий. Но знай, пока в России льется кровь, я дочь тебе и внуков не отдам. А жизнь твоя – конечно под угрозой», — так молвил на прощание он. И тут же к дочке обратился: «Утри слезу и попрощайся с мужем», — это были последние слова, запомнившиеся бывшему американскому банкиру.
Ранней весной 1918 года огромный океанский пароход пришвартовался в одесском порту. Среди встречающих выделялась небольшая группа лиц в кожаных тужурках. Это был председатель ВЦИК со своими верными "ландскнехтами". Вениамин Свердлов сразу нашел своего всесильного братца Якова, они погрузились в поджидавшее авто и покатили в сторону вокзала…
Закрывшись в уютном купе поезда, Яков Михайлович дал волю своим фантазиям, обращаясь к Вениамину:
- Ты, понимаешь, Ленин как политическая фигура долго не продержится. К тому же он очень болен, поэтому всю работу за него выполняю я. Даже на митингах чаще выступаю я, чем он. Ему нравится мой громовой голос. И умение убеждать. Поэтому сегодня пролетариат больше знает меня, чем его. Да я согласен, как ты уже сказал, у меня руки в крови по локти. Может быть. Но ты должен понимать, что кто сегодня не с нами, тот рано или поздно будет против нас. Так лучше опередить события и поставить их к стенке раньше, чем возьмут они в руки оружие. И вообще революция не делается чистыми руками в белых перчатках.
- И ты предлагаешь мне возглавить расстрельную команду? В белых перчатках или как? – постарался прервать монолог брата бывший банкир.
- Ну, зачем же? В Петрограде с этой работой прекрасно справляется твой родственник Генрих Ягода. Не забыл его? Сегодня он член Петроградского ЧК. А в скором будущем он возглавит ЧК. Ты мне нужен для другой работы. Твоя задача – помочь мне занять место нынешнего вождя и нейтрализовать все потуги главного претендента. Троцкий мне не опасен. Это моя команда.
- А Ульянов-Ленин что совсем плох, если вы уже так за его место боретесь?
- Что ж, может быть, придется ему помочь и устроить торжественные проводы, – сказал Яков совсем приглушенно, – а пока ты будешь заниматься чисто хозяйственной работой и руки не запачкаешь, если тебя это так беспокоит. Я думаю, для начала ты поработаешь народным комиссаром путей сообщения, то есть министром железных дорог. В дальнейшем – твоя служба будет в ГПУ. Я все продумал.
- Может сначала надо было бы со мной обсудить мою будущую карьеру.
- Это мы еще успеем. А кстати, ты свои капиталы еще не перевел в Россию?
- Этот вопрос надо еще решать с Рубиным. У нас с ним совместный капитал.
- Ну, хорошо. Он нам и так много помогает.
Убедить главу советского государства в назначении нового министра было совсем не трудно. В это время Ленин считал, что «каждая кухарка должна уметь управлять государством, делал часто нелепые назначения. Прапорщик Крыленко был Верховным Главнокомандующим, какой-то полуграмотный матросик — директором Государственного банка, а не очень грамотный машинист Емшанов — министром железных дорог. Скоро Емшанов был освобожден от занимаемой должности, чего он сам очень добивался. И Вениамин Свердлов был назначен наркомом путей сообщения.
1918 год был очень богат на политические события. В этом году решением ВЦИК под председательством Якова Свердлова и Совета народных комиссаров арестованный царь Николай Второй вместе со всей своей семьей был помещен в дом, принадлежавший инженеру Ипатьеву в Екатеринбурге, где находился под усиленной охраной. Узнав о предстоящем наступлении адмирала Колчака на Екатеринбург, Свердлов сразу распорядился о расстреле всей царской семьи.
30 августа 1918 года на заводе Михельсона Фанни Каплан, член партии эсеров, стреляла в Ленина и ранила его. Она была быстро арестована и уже 3 сентября расстреляна по приговору ВЧК (которую курировал Я. Свердлов) и сожжена в бочке из-под мазута на территории Кремля. По мнению многих историков Яков Свердлов ради укрепления личной власти, вполне мог быть организатором этого террористического акта, ибо после смерти Ленина Яков был бы первый претендент на его место. Это, конечно, версия, но имеющая все основания быть. Именно он должен был обеспечить охрану Ленина во время его выступления на заводе. Также он приказал поместить Ф.Каплан, якобы стрелявшую в вождя, в особую тюрьму, находившуюся под его кремлевским кабинетом. Он же отдал приказ о ее расстреле. Обращает на себя внимание и та поспешность, с которой Каплан была казнена. Никакой экспертизы проведено не было, свидетелей никто не допрашивал. Вызывает очень серьезное сомнение и то, что в Ленина стреляла именно Каплан, женщина, которая была почти слепой. В покушении были также замешаны два боевика – Г. Семенов-Васильев и Л. Коноплева, которые с начала 1918 года работали в ВЧК. И в 1921 году на процессе, который проводился над эсерами, власти официально признали, что именно они готовили покушение на Ленина.
Вывод напрашивается сам собой – теракт в отношении Ленина был организован ВЧК во главе с Феликсом Эдмундовичем Дзержинским, который, сменил на этом посту Свердлова. А «железный Феликс» находился с ним в очень доверительных и дружественных отношениях. Он был готов выполнить практически любую просьбу Якова Михайловича. Именно по его просьбе Дзержинский взял к себе на работу его молодого родственника Генриха Григорьевича Ягоду (будущего председателя ОГПУ и наркома НКВД).
Однако в борьбе за место будущего вождя государства Яков Михайлович долго не продержался. 16 марта 1919 года председатель ВЦИК скоропостижно скончался. По официальной версии — от "испанки". Однако очень скоро это заболевание было заменено на другое — Свердлов скончался от легочного туберкулеза, которым заболел в царских застенках. Эта версия вполне могла устроить и партийную верхушку и пролетариат — человек просто «сгорел» на работе.
Можно, конечно, предположить, что со своим соратником по партии мог расправиться и сам вождь мирового пролетариата Ленин, который не простил ему покушения на свою жизнь. И он не мог не видеть, что Яков Михайлович со своей командой был готов выступить против своего вождя. И занять его место. Владимир Ильич иногда мог поступать очень жестко. Однако совсем не исключено, что «устранил» Якова Михайловича ни кто иной, как Иосиф Виссарионович, так как другим способом не мог избавиться от могущественного соперника. Ведь доподлинно известно, что именно Свердлов занял ленинский кабинет сразу после покушения на вождя. Тем более, как известно, Сталин и Свердлов еще со времен Туруханска были как два враждующих клана в борьбе за лидерство.
Но какова бы ни была истинная история смерти председателя ВЦИК-Свердлова, эта смерть была очень кстати для Иосифа Виссарионовича, ибо был уничтожен главный претендент на роль вождя республики Советов. И теперь единственно, кто мог помешать Сталину стать главой государства – это Лев Троцкий.
После смерти Свердлова его на этом посту заменил Михаил Иванович Калинин. А все «свердловцы» перешли в лагерь Троцкого, стали «троцкистами», которых позднее во времена нового вождя аккуратно «зачистили».
Несмотря на потерю столь влиятельного брата, Вениамин Свердлов продолжал оставаться на службе большевиков. В 20-е годы Вениамин Свердлов еще достаточно крепко держался при власти. С 1923 года он был членом высшего совета народного хозяйства (ВСНХ). В 1926 году он избирается в президиум ВСНХ и заведует секретным отделом «занимавшимся опытами по получению телепатической информации о мыслях советских граждан». После смерти могущественного брата можно только удивляться, что его карьера не рухнула сразу. Лишившись всякого покровительства, в октябре 1938 года Вениамин Свердлов был арестован как «троцкистский террорист» и 16 апреля 1939 года расстрелян. Иосиф Сталин не мог смириться с наличием людей бывшего претендента на верховную власть. Американская семья Вениамина узнала о его смерти спустя несколько месяцев из прессы. 28 марта 1956 года Вениамин Свердлов был реабилитирован.
Зиновий Пешковв в 1923 году стал натурализированным французом, но при этом он совсем не забывал о своей бывшей родине… Несмотря на то, что еще в период Первой мировой войны Зиновий потерял руку, он в качестве офицера Французского иностранного легиона становится участником войны в Марокко, а затем и командиром Французского иностранного легиона в Марокко в период 1937 по 1940 год. В 1941году он является представителем «Свободной Франции» в ЮАР в ранге министра, а в 1943 году – глава миссии в Британской Африке. В 1943 году Зиновию Пешкову было присвоено звание генерала, а ещё через год он получил статус посла. В апреле 1944 года Пешков отправился в Китай, где наладил контакты с Чан Кайши в качестве представителя Французского комитета национального освобождения. В 1946 году Пешков был назначен представителем Франции в Японии, где ему удалось восстановить партнёрские отношения между двумя странами. В Японии французский генерал и дипломат пробыл до 1950 года, после чего вернулся во Францию и вышел в отставку, получив при этом высшую награду – Большой крест Почётного легиона. Он был генералом с самым большим количеством наград. Их было около 50.
И в это время спокойной обеспеченной старости в жизнь Пешкова врывается, как свежий ветер, его последняя любовь. Ее звали Эдмонда Шарль-Ру. Ему под семьдесят, а ей всего за тридцать. Их объединяет пережитая война и служба в Иностранном легионе. Медсестра Эдмонда прошла с легионерами всю войну. Пешков находит в ней то, чего так и не нашел в других женщинах за всю свою долгую жизнь – собеседника и друга. В мирной жизни Эдмонда Шарль-Ру занималась журналистикой, писала романы.
А Франция тем временем теряет колонии, теряет свое величие. Сначала Индокитай, затем Алжир. В 1945 году после окончания Второй мировой войны Франция по настоянию Сталина получила статус страны-победительницы (которой, конечно, не была). И получила свой кусок «пирога» – Германия была поделена на четыре зоны оккупации: советскую, американскую, английскую и соответственно французскую. Получив такой подарок благодаря Сталину, Франция подпадала в определенную политическую зависимость от СССР. Конечно, со стороны Сталина это было, прежде всего, желание поддержать баланс сил в Европе на будущее. Под давлением Советского Союза де Голль спешно выводит свои войска из Алжира, предоставляя ему полную независимость. Выводит так спешно, что многие французские граждане-поселенцы, также и многие офицеры Иностранного легиона в Алжире оказались брошенными на произвол судьбы. Это привело к длительным военным конфликтам со стороны незаконных вооруженных формирований и кровопролитию на континентальной Франции.
Как и прежде, Зиновий Алексеевич – патриот той страны, куда его определила судьба. И вот в 1964 году президент Франции де Голль снова призывает его на службу. Ему предстоит поездка на Тайвань, на другой конец света для встречи с президентом Чан Кайши. Как следствие «быть державой-победительницей» Франция должна была признать коммунистический Китай и соответственно порвать отношения с Тайванем. Но при этом де Голль все-таки стремился сохранить с Чан-Кайши хорошие отношения. Эта деликатная задача могла быть поручена только генералу-дипломату Пешкову. Он должен убедить Чан Кайши, а заодно и великого Мао в том, что Франция им обоим лучший друг. (Что делать? Realpolitic!). Пешкову удалось это сделать. Пусть ненадолго. Надолго не бывает ничего. Особенно в политике.
Умер Зиновий Пешков в американском госпитале 27 ноября 1966 г в возрасте 82 лет. Похоронен он на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа в Париже. На его похоронах присутствовал весь цвет французской политической и военной элиты. Среди провожавших Пешкова в последний путь можно было увидеть известную журналистку, застывшую в горе Эдмонду Шарль-Ру.
*Статья в журнале «Военное обозрение» 03.06.2015, А. Самсонов.
Источник: inter-focus.de
Мойша был в неописуемом восторге. С каждым встречным он обнимался и приглашал в дом «на чарку доброго вина», хотя сам был совершенно непьющий. Работа ювелира-гравера не позволяла. А специальность гравера в то время в Нижнем Новгороде была очень востребована.
Конец девятнадцатого века ознаменовался появлением в Санкт - Петербурге и в промышленных районах Урала так называемых, социал-демократических организаций (кружков).
Их представители, исповедующие новую религию – марксизм, гордо называли себя социал-демократами или борцами за народное дело. Эти «борцы», занимаясь экспроприацией чужого имущества, порой очень нуждались в документах, заверенных неотличимой от оригинала печатью. Поэтому они очень быстро стали лучшими друзьями гравера Мойши Свердлова, который в силу идейных соображений, и, конечно, за плату время от времени оказывал соответствующие услуги смутьянам и ниспровергателям. У него в доме в Нижнем Новгороде на Большой Покровской 8 собиралась революционно настроенная публика. В их числе бывал и живший в ту пору в этом городе Алексей Пешков. Он же Максим Горький.
Но в этот день у Мойши Свердлова родился сын, и так хотелось разделить радость со всей улицей. Ему уже и имя дано – Зиновий! Или Залман, как очень настаивала жена. Но Михаил Израилевич проявил характер, и первенец вошел в историю с именем Зиновий. Это было 16 октября 1884 года в Нижнем Новгороде. И ребе предсказал большое будущее сыну, когда в синагоге его показали. Но посмотрев внимательно в глаза младенца, ребе сказал: «но он недолго будет твоим сыном, хотя жить будет долго» и быстро простился с гравером. Сказанные слова ребе не слишком опечалили счастливого отца. «У меня жена совсем молодая, будут еще дети!» – подумал Мойша и совсем успокоился. И верно – прошел только год, родился второй сын Яков (Янкель). И тут ребе сообщил о большом будущем этого сына и быстро ушел в свою комнату, словно боясь лишних вопросов.
Свердловы жили не очень богато, но не бедствовали – отец владел граверной и скоропечатной мастерской, при которой жила вся семья. Но семейным счастьем Мойша так и не мог насладиться. «Борцы за народное дело» совсем покоя не давали. То очередные фальшивки банковских штампов, казенных домов, то удостоверения. Все на благо революции. «Верь, очень скоро не будет пресловутой черты оседлости, и уж твои соплеменники непременно войдут во власть», – так говорили его новые друзья - социал-демократы после очередного заказа.
Дети быстро взрослели, но работа в граверной мастерской их явно не устраивала. Однако, мимоходом оброненные слова новыми друзьями «ваши соплеменники непременно войдут во власть» надолго запали в души юных братьев. Из-за новых «друзей» отец скоро попал под надзор полиции. Но его не тронули за недоказанностью связей с преступными революционерами. Но заплатить полиции за «недоказанность связей» пришлось.
Заказов от «друзей» поступало много. И как только старший сын подрос и окончил Михайловское приходское училище, отец забрал его к себе помощником в граверную мастерскую. Тем более что склонностей к учебе Зиновий не проявлял, а расходы на учебу велики. Скоро и Яков нашел свое место в отцовской мастерской. А иногда появлялся в мастерской и сын двоюродного брата Мойши Генрих Ягода. Паренек был не в меру отчаянный, изображая из себя «борца за народное дело». В своем старании начать «свое дело» он даже украл у дяди инструменты. Но добрый дядя Михаил Израилевич простил родственнику эти прегрешения.
Читать Яков научился дома, окончил городское начальное училище и был определён в гимназию. Он отличался удивительным умом, памятью и много читал. При этом он был подростком с «характером». Уже в гимназии увлекся идеями революции. Да так увлекся, что и гимназию бросил, покинул дом отца и перебрался в нижегородский пригород Канавино, перебиваясь случайными заработками. Фактически он жил в это время на «дне», имея знакомства исключительно в уголовной среде. Вытащил его со «дна» друг детства, который привел Якова в местную социал-демократическую организацию. Марксизм в то время был вполне легальный и не преследовался. И Яков активно включился в «революционную деятельность». Позднее все эти представители социал-демократической организации вошли в так называемый боевой отряд народного вооружения (БОНВ), созданный Яковом. Кроме социалистов-революционеров в этот боевой отряд вошло много анархистов и просто уголовников. БОНВ действовал в рамках жесткой конспирации. Всех будущих бойцов боевого отряда «вязали кровью», как сегодня поступают в мировых мафиозных и террористических организациях. Так, по заданию Якова один из будущих бойцов БОНВ, он же и один из будущих убийц царской семьи Ермаков, убил полицейского агента. И для подтверждения своей «профпригодности» отрезал ему голову, чтобы представить Якову. Яков при этом и сам проявлял порой патологическую жестокость.
«Работа» БОНВ была очень разнообразна. Боевики «охотились» на полицейских, нападали на почту, транспорты с деньгами, казначейства. Кроме того Яков сумел организовать настоящий рэкет зажиточных людей. Деятельность этого отряда охватывала значительную территорию Урала, включая Пермь, Екатеринбург, Уфу. Кстати сказать, «работа» Якова Свердлова в то время мало чем отличалась от «работы» другого боевика другой организации – Иосифа Джугашвили.
В 1906 году Яков впервые был арестован и получил два года тюрьмы. Но в тюрьме Яков не страдал. Он уже был настоящим «авторитетом», главой крупной преступной группировки им же созданной. Причем, Яков Свердлов какое-то время жил в одном доме со ссыльным Иосифом Сталиным. По воспоминаниям Никиты Сергеевича Хрущева Сталин как-то ему рассказал, что «чистюля» Свердлов мыл свою посуду после каждого приема пищи, в то время как будущий отец народов просто ставил тарелку на пол, где ее начисто вылизывала его охотничья собака. В отместку за «кислую физиономию» Свердлова Сталин взял и назвал свою собаку Яшкой. Свердлов в долгу не оставался и отвечал ему насмешками и презрением. Сталин настолько невзлюбил Свердлова, что даже подговорил уголовников расправиться с ним. Однако попытка не удалась – отбывающий срок ссыльный из компании Якова, человек большой силы, схватил тяжелую скамью и обрушил ее на головы нападающих. Те в панике бежали.
Всего Яков арестовывался 14 раз, и в ссылках и тюрьмах в этот предреволюционный период провел гораздо больше времени, чем на свободе.
Дом Свердловых нередко посещал Алексей Пешков - Максим Горький. Ему часто требовались визитные карточки. Неожиданно для себя Алексей Пешков – этот «буревестник революции», почувствовал неподдельный интерес к старшему сыну гравера. Он порой допоздна задерживался в доме Свердловых, общаясь с Зиновием. Шло время. Зиновий и Яков, хотя и были оба причастными к революционным делам, но во взглядах и по характерам они разошлись настолько, что между ними образовалась непреодолимая пропасть. Их бесконечные споры и скандалы становились известными всей улице. Зиновий, в отличие от экстремистки настроенного брата, был скорее реформатором.
Иногда, глядя на строптивый характер обоих братьев, Мойша в своих молитвах даже обращался к Богу, умоляя его о примирении братьев. Но все было тщетно. Активная деятельность Якова как революционера-экспроприатора повсюду оставляла кровавый след. О кровавой деятельности Якова Свердлова сегодня много написано. Здесь целесообразно ознакомиться с книгой историка В.Е. Шамбарова «Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции». Но как пишет Шамбаров Свердлов, будучи в ссылках, активно занимался самообразованием и даже писательским трудом. Его перу принадлежат "Очерки Туруханского края", "Раскол в германской социал-демократии", "Крушение капитализма", "Война и Сибирь", работы о положении ссыльных. Однако, характерными чертами Якова Свердлова все-таки остаются стремление к власти и быть лидером через кровь и жестокость.
Шамбаров также отмечает: «Учитывая хладнокровный характер Свердлова и его тягу к кровопролитию, кто знает, чтобы бы ждало СССР, если бы идеолог революции не скончался в 1919 году? Быть может, 1937 год показался бы тогда советским гражданам "цветочками"».
В одном из жарких споров Зиновий не выдержал и назвал своего брата кровавым бандитом. Тогда Яков громовым голосом заявил:
-Убирайся к своему «буревестнику», я тебя знать не желаю. Ты мне больше не брат.
- Конечно не брат. Тебе брат – Генрих Ягода, вор и грабитель, – спокойно ответил Зиновий.
Впоследствии Яков даже в полицейском протоколе при очередном аресте отказался указывать, что у него есть старший брат, хотя в предыдущих полицейских протоколах значится наличие брата Зиновия. В свою очередь, Зиновий также отказался от всякого родства с Яковом и со всей своей семьей. Даже спустя годы при встрече с младшим братом Вениамином он заявил, что не имеет никакого отношения ни к Якову, ни к семье Свердловых.
В 1901-м Алексей Максимович Горький и Зиновий были подвергнуты аресту за использование ими в целях революционной пропаганды, находившейся в мастерской Свердловых печатной машины. Когда Горького отправляли в ссылку, поддерживавший его Зиновий прилюдно махал красным флагом. Это послужило началом большой дружбы Алексея Пешкова-Горького и Зиновия. В 1902 году Зиновий Свердлов направился в Арзамас, где находился в ссылке Алексей Пешков. В Арзамасе Зиновий участвовал в прочтении горьковской пьесы "На дне". Чтение было организовано для В.Немировича-Данченко. Свердлову была доверена роль Васьки Пепла, и справился он с нею так, что ему рекомендовано было учиться на актера.
Зиновий скоро принял православие, а Горький стал для него крестным отцом и дал юному другу свою фамилию – Пешков. Отец Зиновия узнав, что сын принял православие, отрекся от него и проклял. Связь Зиновия со своей семьей оказалась полностью прерванной. Впрочем, он об этом никогда не жалел. Теперь он работал у Горького библиотекарем и секретарем.
О Зиновии Пешкове долго ничего не было известно ни отцу, ни братьям. Но в 1914 году французские газеты сообщили своим читателям о том, что приемный сын Максима Горького вступил в качестве добровольца во французскую армию и попросил направить его на передовую.
А у главы семейства Свердловых проблем становилось все больше и больше – и материальных и особенно с законом. А тут еще, совсем некстати, родился третий сын –Венька. К братьям своим, повзрослев, он не слишком тянулся. «Революционная романтика» его совсем не влекла. Но когда в доме не стало Зиновия, брат Яков стал его постепенно приобщать к своим революционным делам. Правда, для роли боевика-экспроприатора он совсем не годился. Но в это время в доме Свердловых стал снова появляться братик Генрих Ягода. Яков и Генрих пытались приобщить миролюбивого Веню к своим совсем немирным делам. Но очень скоро Яков с младшим братом «загремел» в Нарымскую ссылку.
Известно, что Ульянов-Ленин неоднократно посещал Нижний Новгород, общаясь с нижегородскими социал-демократами, о чем свидетельствуют, установленные до настоящего времени, ему памятники. И, конечно, столь «яркий социал-демократ» Яков Свердлов, умеющий убеждать, применяя порой крайние меры, и весьма образованный, не мог не привлечь его внимание. И позже Яков стал ближайшим соратником Ленина.
Причем, по своим ораторским качествам Яков даже превосходил вождя мирового пролетариата. Английский журналист Р. Вильтона* посетивший революционную Россию в 1918 году писал: «поначалу в большевистском режиме доминировал не Ленин (Ульянов), председатель Совнаркома, а Свердлов… председатель всесильного ВЦИК. Ленин возглавлял ЦК партии и правительство, а Свердлов — Секретариат ЦК и Всероссийский Центральный Исполнительный комитет Советов (ВЦИК)».
Вениамин после Нарыма твердо решил порвать «со всякими революционерами». И смог уговорить своего брата Яшу, чтобы тот помог бежать ему в Америку. Как ни пытался Яков удержать младшего брата «при себе», пришлось с ним распрощаться. Он даже отдал ему большую часть своих сбережений – заработанных «экспроприацией» . « Если будет тебе трудно, в Нью-Йорке у нас есть дальний родственник, Якоб Рубин. Он поможет», – напутствовал своего младшего брата революционер - экспроприатор.
И вот оказался Венька на «земле обетованной». Ждал он, вот-вот манна небесная посыплется на него. Но чуда не свершилось. Скоро пришел в его убогое жилище собственной персоной долгожданный и очень известный в Нью-Йорке Якоб Рубин. Его знаменитый банк “Рубин Бразерс” располагался в самом центре Нью-Йорка. И он очень по-отечески стал поучать своего российского родственника:
- Талантом ты пока совсем не блещешь, помочь я помогу кое - чем, но не рассчитывай на большее. А пока иди по лавкам, предлагайся, а по ночам учи английский. И помни ты о долге предо мной. Проценты я уже пишу. Сейчас твой капитал под стать убогому жилищу, в котором ты изволишь пребывать.
- Но дядя, мог бы подобрее ты к земляку далекому сегодня отнестись.
- Вот встанешь на ноги, я буду подобрее. Я начинал свой бизнес на помойке, ничем не брезговал и унитазы мыл. Мы помогаем только сильным. А подаяние лучше в синагоге попроси.
Прошло два года, и на центральной улице Брайтона Нью-Йорка красовался новый магазин сантехники, в витрине которого сверкал белоснежный унитаз на фоне двух красоток. И над всем этим великолепием – красочный призыв хозяина: «Вениамин Свердлов приглашает». Видимо, намек дяди на унитазы для Вениамина не прошел даром. Жил он очень скромно и с долгами рассчитался. Историк Михаил Назаров в статье "Миссия российских эмигрантов" отмечает: «…с начала революции бросалась в глаза помощь большевикам со стороны западного капитала в целом, и особенно – американского с целью завоевать российский рынок независимо от режима, который в России установится. Американский профессор Саттон даже опубликовал документы о финансировании большевиков Уолл-Стритом с августа 1917 г. И кредиты Советской России отпускались бесконечным потоком в виде промышленного оборудования и долларовых вливаний но под очень большие проценты. А новая страна советов за все платила царским золотом, драгоценностями из музеев и богатыми российским недрами. В борьбу за российские рынки включилась вся американская бизнес-элита.
Идея социалистической революции, в результате которой будет одна гигантская государственная монополия, очень импонировала американским капиталистам. И они были уверены, что деньги и оборудование, направленные теперешним правителям России, надежно привяжут эту страну к американскому капиталу. Но в этом они просчитались.
Очень скоро для вновь созданного филиала банка «Рубин Бразерс» потребовался свой директор. И выбор Рубина пал на Вениамина Свердлова. И не потому, что какой-то родственник. Для него это был человек, проверенный бизнесом, умеющий отдавать долги и быть благодарным. Не прошло и года, и недавний торговец унитазами уже руководит филиалом знаменитого банка «Рубин Бразерс», осуществляя операции с деньгами, которые американские банкиры жаловали на построение социализма в России. И дела у Вениамина шли успешно, но недолго.
Скоро пришло письмо от брата Яши: куча ласковых приветов. И в конце письма: «дорогой Веня, ты стал серьезным человеком, не пора ли тебе вернуться со всей твоей семьей и капиталами в нашу новую Россию? Вернуться, пока ты не разорился. Будет и тебе на Родине место достойное». Письмо от брата больше озадачило Вениамина, чем обрадовало. Знал, уж если Яшка «закинул удочку» – с этим приглашением не отстанет. Что делать Вениамин не знал, хоть бы со старшим братом Зиновием посоветоваться. Он же писал, что в составе французской миссии находится здесь в Америке, да еще получил приглашение в Голливуд . У него там главная роль – бойца африканских пустынь какой-то европейской колонии. И съемки в Голливуде сделали его своего рода звездой.
Зиновий не заставил себя долго ждать. И вскоре Вениамин услышал голос дорогого брата:
-У меня нет в России никаких родственников, у бывших моих братьев Яшки и Генриха все руки по уши в крови. Отцовское проклятие давно я получил, когда подыхал в американском госпитале в Нейи под Парижем.
- Ты хоть немного о себе-то расскажи. Бежал ты из России от войны и воевал за Францию солдатом?
- Все так. Когда Россия схлестнулась с Японией или наоборот, я понял – это война не моя. Впрочем, не моя была и эта революция, благодаря которой к власти приходят непременно кровавые узурпаторы типа моих бывших братьев. Хотя у моего приемного отца Алексея другое мнение на исход революции. Тем не менее, именно он мне сказал: « Нет резона сложить свою голову за эту шайку. Бездарный выбор. Война эта – не твоя. Уезжай». Он помог мне во всем, и оказался я, в конце концов, в Канаде.
- Но как, же ты там жил? На что?
- А я работал на заводе и писал рассказы, отправляя их своему приемному отцу. Я многому обязан Алексею – писать правдиво, страстно и быть актером, сценаристом. Но все, же это не мое. Я был женат и даже дважды. Моя первая жена – дочь казачьего полковника. От нее осталась дочь – Елизавета Зиновьевна Пешкова. (Впоследствии она работала переводчицей в посольстве СССР в Риме и вышла замуж за секретаря посольства И.А. Маркова. Умерла в Сочи в 1990 году).
- Но почему за Францию ты воевал?
- В Канаде все-таки меня постигли неудачи, и Алексей помог мне вернуться в Европу. А когда известный всем Гаврило Принцип разрядил «браунинг» в эрцгерцога Фердинанда, я готов был сражаться за Францию – союзницу России. Но по закону единственное подразделение, где могут служить иноземцы во Франции – это Иностранный легион. Так я стал легионером.
Будущий нарком просвещения Советского Союза Луначарский в войну был военным корреспондентом газеты «Киевская мысль» и в 1915 году он опубликовал статью о приемном сыне писателя М.Горького: «… он начинает рассказывать: «…Когда нам объявили об атаке, мы все пришли в большое возбуждение — не то радостное, не то какое-то другое. С раннего утра началась артиллерийская подготовка. Весь воздух ревел. Мы видели перед собой неприятельские траншеи, откуда вылетали, разбрасываясь фонтанами дерево, земля, камни, люди. Капитан, отправляясь на свое место, крикнул мне, улыбаясь:
- Красиво, а, Пешков?
Я ответил:
- Да, мой капитан, это извержение Везувия!»
И это были его последние слова, которые я услышал. Он умирал от тяжелой раны в живот... Наконец раздалась команда. Солнце сияет, весь луг усеян золотыми цветами. Мы вскакиваем, и я делаю командное движение ружьем — «вперед». В то же мгновение раздался треск пулеметов, моя рука виснет, как плеть, меня самого что-то толкает, и я лечу на землю… Вся атака была проведена молодецки: в полтора часа мы взяли 3 линии обороны и несколько сот пленных. Я чувствовал, что не могу подняться, имея на себе 250 патронов, тяжелую сумку, фляжку с водой, бинокль и прочее. Наши бежали вперед, а я копошусь на земле. Достал левой рукой перочинный нож, разрезал ремни. Попытался немного осмотреть руку. Вижу, что на ней сорвана значительная часть мускулов, крови целая лужа. Постарался левой рукой и зубами потуже затянуть ремнем расшибленную руку у самого плеча… Идти пришлось километра четыре. С ужасом я заметил, что рука опухает, стала серой, начинает наполняться газом. Наконец добрался я в сильном жару до Нейи. Там перевязали меня вторично и уложили. Ночью опять открылось кровотечение. Крови потерял столько, что голова кружилась – чувствовал, что умираю… Американская медсестра, высокая блондинка, увидев мою руку и, конечно, не предполагая, что я говорю по-английски, сказала вслух: «Ну, этот умрет!». Я посмотрел на нее и ответил: «А может быть, еще не совсем?»… Наконец хирург говорит мне, что руку надо отрезать по плечо. Я попросил зеркало, чтобы рассмотреть ее. Тяжелый был момент. Но я ясно видел, что рука пропала. Валяйте! Усыпляли меня каким-то препаратом, и в момент, когда у меня сознание терялось, я спросил ту же сестру: «Неужели умру?» И она ответила мне уверенно и нежно: «Нет, я не дам Вам умереть!» После этого я заснул совершенно, как ребенок, успокоенный матерью».
Когда через некоторое время пришло известие в Нижний Новгород, что Зиновий потерял в боях руку, и старик Свердлов, узнав об этом, воскликнул: «Какую руку?». И когда узнал, что правую, торжеству его не было предела: по традиции еврейского ритуального проклятия, когда отец проклинает сына, тот должен потерять именно правую руку.
После пережитых потрясений герою Пешкову дали отпуск. Но отпуск не принес ему радости. Война, отобрав у Зиновия правую руку, отбирает и жену. Она могла бы стать его правой рукой. Но супруга сообщает однорукому герою, что уходит от него, потому что он не помогает ей материально.
Зиновий продолжал, обращаясь к Вениамину: «На фронте я получил тяжелое ранение. Мою спасительницу, медсестру милосердия звали Керолайн. Это фея, которая вытащила меня с того света. Великая женщина! Она знала, что ни внимание, ни уход меня не поднимут, не возродят. И ее милосердие было, прежде всего, в страсти, которой наделена она была сполна. И я был одарен ее страстью. И две недели физических страданий в то же время стали для меня двумя неделями счастья. Когда же я встал со своего одра, преображенного в ложе любви, я присягнул самому себе: отныне я никогда не сдамся. Дал клятву — не превратиться в обрубок. Ныне и присно — остаться собой. А когда поправился, я добился возвращения в строй. А затем меня отправили в составе особой агитационной миссии в США. Мы собрали крупные пожертвования для наших госпиталей и в помощь голодающим России. А моим литературным творчеством о войне заинтересовались в Голливуде, предложили написать сценарий и съемки.
Что касается Якова, порви письмо, забудь об этом брате – вот мой совет. Я очень рад, что ты живешь в Нью-Йорке, что есть жена и дети у тебя. А мне уют не нужен. Сегодня в Голливуде ждут меня, а завтра – Иностранный легион». Как-то незаметно быстро пролетел вечер, и Зиновий засобирался: «Прощай, может, еще увидимся». И вскоре ушел. Скорее убежал, худой, безрукий. Вениамин остался сидеть в своем мягком кресле в глубоком раздумье. И только появление в комнате красавицы- жены вернуло его к реальной жизни: «Пора ужинать и детей спать укладывать. А Зиновий, конечно, во всем прав, тем более он старший, а старший всегда прав».
Покой счастливого семейства скоро будет окончательно нарушен. Через месяц от Якова пришло новое письмо. В нем было уже не пожелание, скорее требование скорейшего возвращения, мол, молодому государству нужны энергичные люди, которым можно доверять. «Твоего возвращения желаю не только я. И ты не должен забывать, как я помог тебе бежать в Америку. Теперь твое место здесь, в команде с нами. А наша команда есть даже в торгпредстве в Нью-Йорке» – закончил свое послание Яков.
Это уже была нескрываемая угроза со стороны Якова. Вениамин знал, что к этому времени Яков Свердлов имел достаточное влияние в России. Он не только руководил Всероссийским центральным исполнительным комитетом (ВЦИК), то есть был формальным главой советской республики. При этом Яков управлял комендатурой Кремля, двумя полками латышских стрелков и был организатором нарождающегося "щита и меча революции" — ВЧК. Причем, представители этой новой организации занимали свои легальные посты в торговых представительствах разных стран.
И зная характер Якова, Вениамин понимал, что брат будет ему жестоко мстить за отказ вернуться в Россию. Тем более, он бежал в Америку на деньги Якова. Конечно, чтобы надежно держать власть в своих руках, Якову нужны свои люди. Главными фигурантами в то время были для него, прежде всего, Лев Троцкий и Эфраим Склянский. Но команду надо было укреплять. И Яков очень рассчитывал на своего брата-Вениамина. В это время в стране был бесспорный лидер – Владимир Ленин. Но он не мог быть один, тем более здоровье его давало о себе знать. И уже на политическую арену выходит молодой Иосиф Джугашвили-Сталин со своей командой, что не могли не заметить и Яков Свердлов и Лев Троцкий. Троцкий был организатором и бессменным руководителем Красной Армии и занимал пост Народного Комиссара по Военным Делам и Председателя Реввоенсовета Республики. Но основная работа в Реввоенсовете находилась в руках Эфраима Марковича Склянского.
Проводы младшего брата Свердлова были недолгими. Немногословный тесть, служитель синагоги произнес небольшую речь: «Не буду проклинать тебя я, Веня. С проклятием моим ты тоже потеряешь руку, как братец твой Зиновий. Но знай, пока в России льется кровь, я дочь тебе и внуков не отдам. А жизнь твоя – конечно под угрозой», — так молвил на прощание он. И тут же к дочке обратился: «Утри слезу и попрощайся с мужем», — это были последние слова, запомнившиеся бывшему американскому банкиру.
Ранней весной 1918 года огромный океанский пароход пришвартовался в одесском порту. Среди встречающих выделялась небольшая группа лиц в кожаных тужурках. Это был председатель ВЦИК со своими верными "ландскнехтами". Вениамин Свердлов сразу нашел своего всесильного братца Якова, они погрузились в поджидавшее авто и покатили в сторону вокзала…
Закрывшись в уютном купе поезда, Яков Михайлович дал волю своим фантазиям, обращаясь к Вениамину:
- Ты, понимаешь, Ленин как политическая фигура долго не продержится. К тому же он очень болен, поэтому всю работу за него выполняю я. Даже на митингах чаще выступаю я, чем он. Ему нравится мой громовой голос. И умение убеждать. Поэтому сегодня пролетариат больше знает меня, чем его. Да я согласен, как ты уже сказал, у меня руки в крови по локти. Может быть. Но ты должен понимать, что кто сегодня не с нами, тот рано или поздно будет против нас. Так лучше опередить события и поставить их к стенке раньше, чем возьмут они в руки оружие. И вообще революция не делается чистыми руками в белых перчатках.
- И ты предлагаешь мне возглавить расстрельную команду? В белых перчатках или как? – постарался прервать монолог брата бывший банкир.
- Ну, зачем же? В Петрограде с этой работой прекрасно справляется твой родственник Генрих Ягода. Не забыл его? Сегодня он член Петроградского ЧК. А в скором будущем он возглавит ЧК. Ты мне нужен для другой работы. Твоя задача – помочь мне занять место нынешнего вождя и нейтрализовать все потуги главного претендента. Троцкий мне не опасен. Это моя команда.
- А Ульянов-Ленин что совсем плох, если вы уже так за его место боретесь?
- Что ж, может быть, придется ему помочь и устроить торжественные проводы, – сказал Яков совсем приглушенно, – а пока ты будешь заниматься чисто хозяйственной работой и руки не запачкаешь, если тебя это так беспокоит. Я думаю, для начала ты поработаешь народным комиссаром путей сообщения, то есть министром железных дорог. В дальнейшем – твоя служба будет в ГПУ. Я все продумал.
- Может сначала надо было бы со мной обсудить мою будущую карьеру.
- Это мы еще успеем. А кстати, ты свои капиталы еще не перевел в Россию?
- Этот вопрос надо еще решать с Рубиным. У нас с ним совместный капитал.
- Ну, хорошо. Он нам и так много помогает.
Убедить главу советского государства в назначении нового министра было совсем не трудно. В это время Ленин считал, что «каждая кухарка должна уметь управлять государством, делал часто нелепые назначения. Прапорщик Крыленко был Верховным Главнокомандующим, какой-то полуграмотный матросик — директором Государственного банка, а не очень грамотный машинист Емшанов — министром железных дорог. Скоро Емшанов был освобожден от занимаемой должности, чего он сам очень добивался. И Вениамин Свердлов был назначен наркомом путей сообщения.
1918 год был очень богат на политические события. В этом году решением ВЦИК под председательством Якова Свердлова и Совета народных комиссаров арестованный царь Николай Второй вместе со всей своей семьей был помещен в дом, принадлежавший инженеру Ипатьеву в Екатеринбурге, где находился под усиленной охраной. Узнав о предстоящем наступлении адмирала Колчака на Екатеринбург, Свердлов сразу распорядился о расстреле всей царской семьи.
30 августа 1918 года на заводе Михельсона Фанни Каплан, член партии эсеров, стреляла в Ленина и ранила его. Она была быстро арестована и уже 3 сентября расстреляна по приговору ВЧК (которую курировал Я. Свердлов) и сожжена в бочке из-под мазута на территории Кремля. По мнению многих историков Яков Свердлов ради укрепления личной власти, вполне мог быть организатором этого террористического акта, ибо после смерти Ленина Яков был бы первый претендент на его место. Это, конечно, версия, но имеющая все основания быть. Именно он должен был обеспечить охрану Ленина во время его выступления на заводе. Также он приказал поместить Ф.Каплан, якобы стрелявшую в вождя, в особую тюрьму, находившуюся под его кремлевским кабинетом. Он же отдал приказ о ее расстреле. Обращает на себя внимание и та поспешность, с которой Каплан была казнена. Никакой экспертизы проведено не было, свидетелей никто не допрашивал. Вызывает очень серьезное сомнение и то, что в Ленина стреляла именно Каплан, женщина, которая была почти слепой. В покушении были также замешаны два боевика – Г. Семенов-Васильев и Л. Коноплева, которые с начала 1918 года работали в ВЧК. И в 1921 году на процессе, который проводился над эсерами, власти официально признали, что именно они готовили покушение на Ленина.
Вывод напрашивается сам собой – теракт в отношении Ленина был организован ВЧК во главе с Феликсом Эдмундовичем Дзержинским, который, сменил на этом посту Свердлова. А «железный Феликс» находился с ним в очень доверительных и дружественных отношениях. Он был готов выполнить практически любую просьбу Якова Михайловича. Именно по его просьбе Дзержинский взял к себе на работу его молодого родственника Генриха Григорьевича Ягоду (будущего председателя ОГПУ и наркома НКВД).
Однако в борьбе за место будущего вождя государства Яков Михайлович долго не продержался. 16 марта 1919 года председатель ВЦИК скоропостижно скончался. По официальной версии — от "испанки". Однако очень скоро это заболевание было заменено на другое — Свердлов скончался от легочного туберкулеза, которым заболел в царских застенках. Эта версия вполне могла устроить и партийную верхушку и пролетариат — человек просто «сгорел» на работе.
Можно, конечно, предположить, что со своим соратником по партии мог расправиться и сам вождь мирового пролетариата Ленин, который не простил ему покушения на свою жизнь. И он не мог не видеть, что Яков Михайлович со своей командой был готов выступить против своего вождя. И занять его место. Владимир Ильич иногда мог поступать очень жестко. Однако совсем не исключено, что «устранил» Якова Михайловича ни кто иной, как Иосиф Виссарионович, так как другим способом не мог избавиться от могущественного соперника. Ведь доподлинно известно, что именно Свердлов занял ленинский кабинет сразу после покушения на вождя. Тем более, как известно, Сталин и Свердлов еще со времен Туруханска были как два враждующих клана в борьбе за лидерство.
Но какова бы ни была истинная история смерти председателя ВЦИК-Свердлова, эта смерть была очень кстати для Иосифа Виссарионовича, ибо был уничтожен главный претендент на роль вождя республики Советов. И теперь единственно, кто мог помешать Сталину стать главой государства – это Лев Троцкий.
После смерти Свердлова его на этом посту заменил Михаил Иванович Калинин. А все «свердловцы» перешли в лагерь Троцкого, стали «троцкистами», которых позднее во времена нового вождя аккуратно «зачистили».
Несмотря на потерю столь влиятельного брата, Вениамин Свердлов продолжал оставаться на службе большевиков. В 20-е годы Вениамин Свердлов еще достаточно крепко держался при власти. С 1923 года он был членом высшего совета народного хозяйства (ВСНХ). В 1926 году он избирается в президиум ВСНХ и заведует секретным отделом «занимавшимся опытами по получению телепатической информации о мыслях советских граждан». После смерти могущественного брата можно только удивляться, что его карьера не рухнула сразу. Лишившись всякого покровительства, в октябре 1938 года Вениамин Свердлов был арестован как «троцкистский террорист» и 16 апреля 1939 года расстрелян. Иосиф Сталин не мог смириться с наличием людей бывшего претендента на верховную власть. Американская семья Вениамина узнала о его смерти спустя несколько месяцев из прессы. 28 марта 1956 года Вениамин Свердлов был реабилитирован.
Зиновий Пешковв в 1923 году стал натурализированным французом, но при этом он совсем не забывал о своей бывшей родине… Несмотря на то, что еще в период Первой мировой войны Зиновий потерял руку, он в качестве офицера Французского иностранного легиона становится участником войны в Марокко, а затем и командиром Французского иностранного легиона в Марокко в период 1937 по 1940 год. В 1941году он является представителем «Свободной Франции» в ЮАР в ранге министра, а в 1943 году – глава миссии в Британской Африке. В 1943 году Зиновию Пешкову было присвоено звание генерала, а ещё через год он получил статус посла. В апреле 1944 года Пешков отправился в Китай, где наладил контакты с Чан Кайши в качестве представителя Французского комитета национального освобождения. В 1946 году Пешков был назначен представителем Франции в Японии, где ему удалось восстановить партнёрские отношения между двумя странами. В Японии французский генерал и дипломат пробыл до 1950 года, после чего вернулся во Францию и вышел в отставку, получив при этом высшую награду – Большой крест Почётного легиона. Он был генералом с самым большим количеством наград. Их было около 50.
И в это время спокойной обеспеченной старости в жизнь Пешкова врывается, как свежий ветер, его последняя любовь. Ее звали Эдмонда Шарль-Ру. Ему под семьдесят, а ей всего за тридцать. Их объединяет пережитая война и служба в Иностранном легионе. Медсестра Эдмонда прошла с легионерами всю войну. Пешков находит в ней то, чего так и не нашел в других женщинах за всю свою долгую жизнь – собеседника и друга. В мирной жизни Эдмонда Шарль-Ру занималась журналистикой, писала романы.
А Франция тем временем теряет колонии, теряет свое величие. Сначала Индокитай, затем Алжир. В 1945 году после окончания Второй мировой войны Франция по настоянию Сталина получила статус страны-победительницы (которой, конечно, не была). И получила свой кусок «пирога» – Германия была поделена на четыре зоны оккупации: советскую, американскую, английскую и соответственно французскую. Получив такой подарок благодаря Сталину, Франция подпадала в определенную политическую зависимость от СССР. Конечно, со стороны Сталина это было, прежде всего, желание поддержать баланс сил в Европе на будущее. Под давлением Советского Союза де Голль спешно выводит свои войска из Алжира, предоставляя ему полную независимость. Выводит так спешно, что многие французские граждане-поселенцы, также и многие офицеры Иностранного легиона в Алжире оказались брошенными на произвол судьбы. Это привело к длительным военным конфликтам со стороны незаконных вооруженных формирований и кровопролитию на континентальной Франции.
Как и прежде, Зиновий Алексеевич – патриот той страны, куда его определила судьба. И вот в 1964 году президент Франции де Голль снова призывает его на службу. Ему предстоит поездка на Тайвань, на другой конец света для встречи с президентом Чан Кайши. Как следствие «быть державой-победительницей» Франция должна была признать коммунистический Китай и соответственно порвать отношения с Тайванем. Но при этом де Голль все-таки стремился сохранить с Чан-Кайши хорошие отношения. Эта деликатная задача могла быть поручена только генералу-дипломату Пешкову. Он должен убедить Чан Кайши, а заодно и великого Мао в том, что Франция им обоим лучший друг. (Что делать? Realpolitic!). Пешкову удалось это сделать. Пусть ненадолго. Надолго не бывает ничего. Особенно в политике.
Умер Зиновий Пешков в американском госпитале 27 ноября 1966 г в возрасте 82 лет. Похоронен он на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа в Париже. На его похоронах присутствовал весь цвет французской политической и военной элиты. Среди провожавших Пешкова в последний путь можно было увидеть известную журналистку, застывшую в горе Эдмонду Шарль-Ру.
*Статья в журнале «Военное обозрение» 03.06.2015, А. Самсонов.
Источник: inter-focus.de
Kim- Администратор
- Возраст : 67
Страна : Район проживания : K-libknehta
Дата регистрации : 2008-01-24 Количество сообщений : 5602
Репутация : 4417
Re: Выдуманные или правдивые истории
ПОТРЯСАЮЩАЯ ИСТОРИЯ Часть 1
Это серое, ничем не примечательное здание на Старой площади в Москве редко привлекало внимание проезжающих мимо. Настоящее зрелище ожидало их после поворотов направо и трех минут езды – собор Василия Блаженного, Красная площадь и, конечно же, величественный и легендарный Кремль. Все знали – одна шестая часть земной суши, именуемая СССР, управлялась именно отсюда.
Все немного ошибались.
Нет, конечно же, высокие кабинеты были и в Кремле, но, по-настоящему рулили Советской империей те, кто помещался в том самом сером здании на Старой площади – в двух поворотах и трех минутах езды.
И именно здесь помещался самый главный кабинет страны, кабинет генерального секретаря ЦК КПСС, и в данный исторический момент, а именно ранней весной 1966 года, в нем хозяйничал Леонид Брежнев.
Сегодня в коридорах этого серого здания царила непривычная суета. Можно даже сказать – переполох. Понукаемая нетерпеливыми окриками генсека, партийно-чиновничья рать пыталась выполнить одно-единственное, но срочное задание.
Найти гражданина СССР Армада Мишеля.
Всё началось с утра. Генсеку позвонил взволнованный министр иностранных дел и в преддверии визита в СССР президента Французской Республики генерала Шарля де Голля доложил следующее. Все службы к встрече готовы. Все мероприятия определены. Час назад поступил последний документ – от протокольной службы президента Франции, и это тоже часть ритуала, вполне рутинный момент. Но один, третий по счету, пункт протокола вызвал проблему. Дело в том, что высокий гость выразил пожелания, чтобы среди встречающих его в Москве, причем непосредственно у трапа, находился его ДРУГ и СОРАТНИК (именно так) Армад Мишель (смотри приложенную фотографию), проживающий в СССР.
-Ну и что? – спокойно спросил генсек. – В чем проблема-то?
-Нет такого гражданина в СССР, – упавшим голосом ответствовал министр. – Не нашли, Леонид Ильич.
-Значит, плохо искали, – вынес приговор Брежнев. После чего бросил трубку, нажал какую-то кнопку и велел поискать хорошо.
В первые полчаса Армада Мишеля искали единицы, во вторые полчаса – десятки.
Спустя еще три часа его искали уже тысячи. Во многих похожих зданиях. В республиках, краях и областях.
И вскоре стало ясно: Армад Мишель – фантом.
Ну не было, не было в СССР человека с таким именем и фамилией. Уж если весь КГБ стоит на ушах и не находит человека, значит его просто нет. Те, кто успел пожить в СССР, понимают – о чем я.
Решились на беспрецедентное – позвонили в Париж и попросили повторить 3-й пункт протокола.
Бесстрастная лента дипломатической связи любезно повторила – АРМАД МИШЕЛЬ.
Забегая вперед, замечу – разумеется, французский лидер не мог не знать, под какими именно именем и фамилией проживает в СССР его друг и соратник. Он вполне намеренно спровоцировал эти затруднения. Это была маленькая месть генерала. Не за себя, конечно. А за своего друга и соратника.
А на Старой площади тем временем назревал скандал. И во многих других адресах бескрайнего СССР – тоже.
И тут мелькнула надежда. Одна из машинисток серого здания не без колебаний сообщила, что года три назад ей, вроде, пришлось ОДИН раз напечатать эти два слова, и что тот документ предназначался лично Никите Хрущеву – а именно он правил СССР в означенном 1963-м году.
Сегодня нажали бы на несколько кнопок компьютера и получили бы результат. В 66-м году десятки пар рук принялись шерстить архивы, но результата не получили.
Параллельно с машинисткой поработали два узко профильных специалиста. И она вспомнила очень существенное – кто именно из Помощников Хрущева поручал ей печатать тот документ. (Это была очень высокая должность, поэтому Помощники генсеков писались с большой буквы).
По игре случая этот самый Помощник именно сегодня отрабатывал свой последний рабочий день в этой должности.
Пришедший к власти полтора года назад Брежнев выводил хрущевские кадры из игры постепенно, и очередь этого Помощника наступила именно сегодня.
Ринулись к помощнику, который ходил по кабинету и собирал свои вещи. Помощник хмуро пояснил, что не работал по этому документу, а лишь выполнял поручение Хрущева, и только тот может внести в это дело какую-то ясность. Помощнику предложили срочно поехать к Хрущеву, который безвыездно жил на отведенной ему даче. Помощник категорически отказался, но ему позвонил сам генсек и намекнул, что его служебная карьера вполне может претерпеть еще один очень даже интересный вираж.
Спустя два часа Помощник сидел в очень неудобной позе, на корточках, перед бывшим главой компартии, который что-то высаживал на огородной грядке. Вокруг ходили плечистые молодые люди, которые Хрущева не столько охраняли, сколько сторожили.
72-х летний Хрущев вспомнил сразу. Ну, был такой чудак. Из Азербайджана. Во время войны у французов служил, в партизанах ихних. Так вот эти ветераны французские возьми и пошли ему аж сто тысяч доллАров. (Ударение Хрущева – авт.). А этот чудак возьми и откажись. Ну, я и велел его доставить прямо ко мне. И прямо так, по партийному ему сказал: нравится, мол, мне, что ты подачки заморские не принимаешь. Но, с другой стороны, возвращать этим капиталистам деньги обидно как-то. А не хочешь ли ты, брат, эту сумму в наш Фонд Мира внести? Вот это будет по-нашему, по-советски!
-И он внес? – спросил Помощник.
-Даже кумекать не стал, – торжествующе сказал Хрущев. – Умел я все ж таки убеждать. Не то, что нынешние. Короче, составили мы ему заявление, обедом я его знатным угостил, за это время нужные документы из Фонда Мира привезли, он их подписал и вся недолга. Расцеловал я его. Потому как, хоть и чудак, но сознательный.
Помощник взглянул на часы и приступил к выполнению основной задачи.
- Так это ж кличка его партизанская была, – укоризненно пояснил Хрущев. – А настоящее имя и фамилия у него были – без пол литра не то, что не запомнишь – не выговоришь даже.
Помощник выразил сожаление. А Хрущев побагровел и крякнул от досады.
- А чего я тебе про Фонд Мира талдычу? Финансовые документы-то не на кличку ведь составляли! – Он взглянул на своего бывшего Помощника и не удержался. – А ты, я смотрю, как был мудак мудаком, так и остался.
Спустя четверть часа в Фонде Мира подняли финансовую отчетность. Затем пошли звонки в столицу советского Азербайджана – Баку. В Баку срочно организовали кортеж из нескольких черных автомобилей марки «Волга» и отрядили его на север республики – в город Шеки. Там к нему присоединились авто местного начальства. Скоро машины съехали с трассы и по ухабистой узкой дороге направились к конечной цели – маленькому селу под названием Охуд.
Жители села повели себя по-разному по отношению к этой автомобильной экспансии. Те, что постарше, безотчетно испугались, а те, что помладше, побежали рядом, сверкая голыми пятками.
Время было уже вечернее, поэтому кортеж подъехал к небольшому скромному домику на окраине села – ведь теперь все приехавшие знали, кого именно искать.
Он вышел на крыльцо. Сельский агроном (рядовая должность в сельскохозяйственных структурах – авт.) сорока семи лет от роду, небольшого роста и, что довольно необычно для этих мест, русоволосый и голубоглазый.
Он вышел и абсолютно ничему и никому не удивился. Когда мы его узнаем поближе, мы поймем, что он вообще никогда и ничему не удивляется – такая черта натуры.
Его обступили чиновники самого разного ранга и торжественно объявили, что агроном должен срочно ехать в Баку, а оттуда лететь в Москву, к самому товарищу Брежневу. На лице агронома не дрогнул ни один мускул, и он ответил, что не видит никакой связи между собой и товарищем Брежневым, а вот на работе – куча дел, и он не может их игнорировать. Все обомлели, вокруг стали собираться осмелевшие сельчане, а агроном вознамерился вернуться в дом. Он уже был на пороге, когда один из визитеров поумнее или поинформированнее остальных, вбросил в свою реплику имя де Голля и связно изложил суть дела. Агроном повернулся и попросил его поклясться. Тот поклялся своими детьми.
Этой же ночью сельский агроном Ахмедия Джабраилов (именно так его звали в миру), он же один из самых заметных героев французского Сопротивления Армад Мишель вылетел в Москву.
С трапа его увезли в гостиницу «Москва», поселили в двухкомнатном номере, дали на сон пару часов, а утром увезли в ГУМ, в двухсотую секцию, которая обслуживала только высшее руководство страны, и там подобрали ему несколько костюмов, сорочек, галстуков, обувь, носки, запонки, нижнее белье, плащ, демисезонное пальто и даже зонтик от дождя. А затем все-таки повезли к Брежневу.
Генсек встретил его, как родного, облобызал, долго тряс руку, сказал несколько общих фраз, а затем, перепоручив его двум «товарищам», посоветовал Ахмедие к ним прислушаться.
«Товарищи» препроводили его в комнату с креслами и диванами, уселись напротив и предложили сельскому агроному следующее. Завтра утром прибывает де Голль. В программу его пребывания входит поездка по стране.
Маршрут согласован, но может так случиться, что генерал захочет посетить малую родину своего друга и соратника – село Охуд. В данный момент туда проводится асфальтовая дорога, а дополнительно предлагается вот что (на стол перед Ахмедией легла безупречно составленная карта той части села, где находился его домик). Вот эти вот соседские дома (5 или 6) в течение двух суток будут сравнены с землей. Живущих в них переселят и поселят в более благоустроенные дома. Дом агронома наоборот – поднимут в два этажа, окольцуют верандой, добавят две пристройки, а также хлев, конюшню, просторный курятник, а также пару гаражей – для личного трактора и тоже личного автомобиля. Всю эту территорию огородят добротным забором и оформят как собственность семьи Джабраиловых. А Ахмедие нужно забыть о том, что он агроном и скромно сообщить другу, что он стал одним из первых советских фермеров. Все это может быть переделано за трое суток, если будет соблюдена одна сущая мелочь (на этом настоял Леонид Ильич), а именно – если Ахмедия даст на оное свое согласие.
Агроном их выслушал, не перебивая, а потом, без всякой паузы, на чистом русском языке сказал:
-Я ничего не услышал. А знаете – почему?
-Почему? – почти хором спросили «товарищи».
-Потому что вы ничего не сказали, – сказал Ахмедия.
«Товарищи» стали осознавать сказанное, а он встал и вышел из комнаты.
Встречающие высокого гостя, допущенные на летное поле Внуково-2, были поделены на две группы. Одна – высокопоставленная, те, которым гость должен пожать руки, а другая «помельче», она должна была располагаться в стороне от трапа и махать гостю руками. Именно сюда и задвинули Ахмедию, и он встал – с самого дальнего края. Одетый с иголочки, он никакой физической неловкости не ощущал, потому что одинаково свободно мог носить любой род одежды – от военного мундира до смокинга и фрачной пары, хотя последние пятнадцать лет носил совершенно другое.
Когда высокая, ни с какой другой несравнимая, фигура де Голля появилась на верхней площадке трапа, лицо Ахмедии стало покрываться пунцовыми пятнами, что с ним бывало лишь в мгновения сильного душевного волнения – мы еще несколько раз встретимся с этим свойством его физиологии.
Генерал сбежал по трапу не по возрасту легко. Теплое рукопожатие с Брежневым, за спинами обоих выросли переводчики, несколько общих фраз, взаимные улыбки, поворот генсека к свите, сейчас он должен провести гостя вдоль живого ряда встречающих, представить их, но что это? де Голль наклоняется к Брежневу, на лице генерала что-то вроде извинения, переводчик понимает, что нарушается протокол, но исправно переводит, но положение спасает Брежнев. Он вновь оборачивается к гостю и указывает ему рукой в сторону Ахмедии, через мгновение туда смотрят уже абсолютно все, а де Голль начинает стремительное движение к другу, и тот тоже – бросается к нему. Они обнимаются и застывают, сравнимые по габаритам с доном Кихотом и Санчо Панса. А все остальные, – или почти все, – пораженно смотрят на них.
Ахмедию прямо из аэропорта увезут в отведенную де Голлю резиденцию – так пожелает сам генерал. де Голль проведет все протокольные мероприятия, а вечернюю программу попросит либо отменить либо перенести, ибо ему не терпится пообщаться со своим другом.
де Голль приедет в резиденцию еще засветло, они проведут вместе долгий весенний вечер.
Именно эта встреча и станет «базовой» для драматургии будущего сценария. Именно отсюда мы будем уходить в воспоминания, но непременно будем возвращаться обратно.
Два друга будут гулять по зимнему саду, сидеть в уютном холле, ужинать при свечах, расстегнув постепенно верхние пуговицы сорочек, ослабив узлы галстука, избавившись от пиджаков, прохаживаться по аллеям резиденции, накинув на плечи два одинаковых пледа и при этом беседовать и вспоминать.
Воспоминания будут разные, – и субъективные, и авторские, – но основной событийный ряд сценария составят именно они.
Возможно, мы будем строго придерживаться хронологии, а может быть и нет. Возможно, они будут выдержаны в едином стилистическом ключе, а может быть и нет. Всё покажет будущая работа.
А пока я вам просто и вкратце перечислю основные вехи одной человеческой судьбы. Если она вызовет у вас интерес, а может и более того – удивление, то я сочту задачу данной заявки выполненной.
Итак, судите сами.
Повторяю, перед вами – основный событийный ряд сценария.
Вы уже знаете, где именно родился и вырос наш герой. В детстве и отрочестве он ничем кроме своей внешности, не выделялся. Закончил сельхозтехникум, но поработать не успел, потому что началась война.
Записался в добровольцы, а попав на фронт, сразу же попросился в разведку.
- Почему? – спросили его.
- Потому что я ничего не боюсь. – ответил он, излучая своими голубыми глазами абсолютную искренность.
Его осмеяли прямо перед строем.
Из первого же боя он вернулся позже всех, но приволок «языка» – солдата на голову выше и в полтора раза тяжелее себя.
За это его примерно наказали – тем более, что рядовой немецкой армии никакими военными секретами не обладал.
От законных солдатских ста грамм перед боем он отказался.
- Ты что –вообще не пьешь? – поинтересовались у него.
- Пью – ответил он. – Если повод есть.
Любви окружающих это ему не прибавило.
Однажды его застали за углубленным изучением русско-немецкого словаря. Реакция была своеобразная:
- В плен, что ли, собрался?
- Разведчик должен знать язык врага. – пояснил он.
-Но ты же не разведчик.
- Пока. – сказал он.
Как- то он пересекся с полковым переводчиком и попросил того объяснить ему некоторые тонкости немецкого словосложения, причем просьбу изложил на языке врага. Переводчик поразился его произношению, просьбу удовлетворил, но затем сходил в штаб и поделился с нужными товарищами своими сомнениями. Биографию нашего героя тщательно перелопатили, но немецких «следов» не обнаружили. Но, на всякий случай, вычеркнули его фамилию из списка представленных к медали.
В мае 1942 года в результате безграмотно спланированной военной операции, батальон, в котором служил наш герой, почти полностью полег на поле боя. Но его не убило. В бессознательном состоянии он был взят в плен и вскоре оказался во Франции, в концлагере Монгобан. Знание немецкого он скрыл, справедливо полагая, что может оказаться «шестеркой» у немцев.
Почти сразу же он приглянулся уборщице концлагеря француженке Жанетт. Ей удалось уговорить начальство лагеря определить этого ничем не примечательного узника себе в помощники. Он стал таскать за ней мусор, а заодно попросил её научить его французскому языку.
- Зачем это тебе? – спросила она.
- Разведчик должен знать язык союзников. – пояснил он.
- Хорошо. – сказала она. – Каждый день я буду учить тебя пяти новым словам.
- Двадцати пяти. – сказал он.
- Не запомнишь. – засмеялась она.
Он устремил на неё ясный взгляд своих голубых глаз.
- Если забуду хотя бы одно – будешь учить по-своему.
Он ни разу не забыл, ни одного слова. Затем пошла грамматика, времена, артикли, коих во французском языке великое множество, и через пару месяцев ученик бегло болтал по-французски с вполне уловимым для знатоков марсельским выговором (именно оттуда была родом его наставница Жанетт).
Однажды он исправил одну её стилистическую ошибку, и она даже заплакала от обиды, хотя могла бы испытать чувство гордости за ученика – с женщинами всего мира иногда случается такое, что ставит в тупик нас, мужчин.
Продолжение следует:
Часть 2
А потом он придумал план – простой, но настолько дерзкий, что его удалось осуществить.
Жанетт вывезла его за пределы лагеря – вместе с мусором. И с помощью своего племянника отправила в лес, к «маки» (французским партизанам – авт.)
Своим будущим французским друзьям он соврал лишь один – единственный раз. На вопрос, кем он служил в советской армии, он ответил, не моргнув ни одним голубым глазом:
- Командиром разведотряда.
Ему поверили и определили в разведчики – в рядовые, правда. Через четыре ходки на задания его назначили командиром разведгруппы. Ещё спустя месяц, когда он спустил под откос товарняк с немецким оружием, его представили к первой французской награде. Чуть позже ему вручили записку, собственноручно написанную самоназначенным лидером всех свободных французов Шарлем де Голлем. Она была предельно краткой: «Дорогой Армад Мишель! От имени сражающейся Франции благодарю за службу. Ваш Шарль де Голль». И подпись, разумеется.
Кстати, о псевдонимах. Имя Армад он выбрал сам, а Мишель – французский вариант имени его отца (Микаил).
Эти два имени стали его основным псевдонимом Но законы разведслужбы и конспирации обязывали иногда менять даже ненастоящие имена.
История сохранила почти все его остальные псевдонимы – Фражи, Кураже, Харго и даже Рюс Ахмед.
Всё это время наш герой продолжал совершенствоваться в немецком языке, обязав к этому и своих разведчиков. Это было нелегко, ибо французы органически не переваривали немецкий. Но ещё сильнее он не переваривал, когда не исполнялись его приказы.
И вскоре он стал практиковать походы в тыл врага – малыми и большими группами, в формах немецких офицеров и солдат. Особое внимание уделял немецким документам – они должны были быть без сучка и задоринки. Задания получал от своих командиров, но планировал их сам. И за всю войну не было ни одного случая, чтобы он сорвал или не выполнил поставленной задачи.
Однажды в расположение «маки» привезли награды. И он получил свой первый орден – Крест за добровольную службу.
Через два дня в форме немецкого капитана он повел небольшую группу разведчиков и диверсантов на сложное задание – остановить эшелон с 500 французскими детьми, отправляемыми в Германию, уничтожить охрану поезда и вывести детей в лес. Задание артистично и с блеском было выполнено, но себя он не уберег – несколько осколочных ранений и потеря сознания. Он пролежал неподалеку от железнодорожного полотна почти сутки. В кармане покоились безупречно выполненные немецкие документы, а также фото женщины с двумя русоволосыми детьми, на обороте которого была надпись: «Моему дорогому Хайнцу от любящей Марики и детей». Армад Мишель любил такие правдоподобные детали. Он пришел в себя, когда понял, что найден немцами и обыскивается ими.
- Он жив. – сказал кто –то.
Тогда он изобразил бред умирающего и прошептал что–то крайне сентиментальное типа:
- Дорогая Марика, ухожу из этой жизни с мыслью о тебе, детях, дяде Карле и великой Германии.
В дальнейшем рассказ об этом эпизоде станет одним из самых любимых в среде партизан и остальных участников Сопротивления. А спустя два года, прилюдно, во время дружеского застолья де Голль поинтересуется у нашего героя:
- Послушай, всё время забываю тебя спросить – почему ты в тот момент приплел какого – то дядю Карла?
Армад Мишель ответил фразой, вызвавшей гомерический хохот и тоже ставшей крылатой.
- Вообще – то, – невозмутимо сказал он, – я имел в виду Карла Маркса, но немцы не поняли.
Но это было потом, а в тот момент нашего героя погрузили на транспорт и отправили в немецкий офицерский госпиталь. Там он быстро пошел на поправку и стал, без всякого преувеличения, любимцем всего своего нового окружения. Правда, его лицо чаще обычного покрывалось пунцовыми пятнами, но только его истинные друзья поняли бы настоящую причину этого.
Ну а дальше произошло невероятное. Капитана немецкой армии Хайнца – Макса Ляйтгеба назначили ни много, ни мало – комендантом оккупированного французского города Альби. (Ни здесь, ни до, ни после этого никаких драматургических вывертов я себе не позволяю, так что это – очередной исторический факт – авт.)
Наш герой приступил к выполнению своих новых обязанностей. Связь со своими «маки» он наладил спустя неделю. Результатом его неусыпных трудов во славу рейха стали регулярные крушения немецких поездов, массовые побеги военнопленных, – преимущественно, советских, – и масса других диверсионных актов. Новый комендант был любезен с начальством и женщинами и абсолютно свиреп с подчиненными, наказывая их за самые малейшие провинности. Спустя полгода он был представлен к одной из немецких воинских наград, но получить её не успел, ибо ещё через два месяца обеспокоенный его судьбой де Голль (генерал понимал, что сколько веревочке не виться…) приказал герру Ляйтгебу ретироваться. И Армад Мишель снова ушел в лес, прихватив с собой заодно «языка» в высоком чине и всю наличность комендатуры.
А дальше пошли новые подвиги, личное знакомство с де Голлем, и – победный марш по улицам Парижа. Кстати, во время этого знаменитого прохода Армад Мишель шел в третьем от генерала ряду. Войну он закончил в ранге национального Героя Франции, Кавалера Креста за добровольную службу, обладателя Высшей Военной Медали Франции, Кавалера высшего Ордена Почетного Легиона. Венчал всё это великолепие Военный Крест – высшая из высших воинских наград Французской Республики.
Вручая ему эту награду, де Голль сказал:
- Теперь ты имеешь право на военных парадах Франции идти впереди Президента страны.
- Если им не станете Вы, мой генерал.- ответил Армад Мишель, намекая на то, что у де Голля тоже имелась такая же награда.
- Кстати, нам пора перейти на «ты». – сказал де Голль.
К 1951-му году Армад Мишель был гражданином Франции, имел жену-француженку и двух сыновей, имел в Дижоне подаренное ему властями автохозяйство (небольшой завод, по сути) и ответственную должность в канцелярии Президента Шарля де Голля.
И именно в этом самом 1951-м году он вдруг вознамерился вернуться на Родину, в Азербайджан. (читай – в СССР).
Для тех, кто знал советские порядки, это выглядело, как безумие.
Те, кто знали Армада Мишеля, понимали, что переубеждать его – тоже равносильно безумию.
де Голль вручил ему на прощание удостоверение почетного гражданина Франции с правом бесплатного проезда на всех видах транспорта. А спустя дней десять дижонское автопредприятие назвали именем Армада Мишеля.
В Москве нашего Героя основательно потрясло МГБ (Бывшее НКВД, предтеча КГБ- авт.) Почему сдался в плен, почему на фото в форме немецкого офицера, как сумел совершить побег из Концлагеря в одиночку и т.д. и т.п. Репрессировать в прямом смысле не стали, отправили в родное село Охуд и велели его не покидать. Все награды, письма, фото, даже право на бесплатный проезд отобрали.
В селе Охуд его определили пастухом. Спустя несколько лет смилостивились и назначили агрономом.
В 1963-м году вдруг вывезли в Москву. Пресловутые сто тысяч, беседа и обед с Хрущевым, отказ от перевода в пользу Фонда мира. Хрущев распорядился вернуть ему все личные документы и награды.
Все, кроме самой главной – Военного Креста. Он давно был экспонатом Музея боевой Славы. Ибо в СССР лишь два человека имели подобную награду – главный Творец Советской Победы Маршал Жуков и недавний сельский пастух Ахмедия Джабраилов.
Он привез эти награды в село и аккуратно сложил их на дно старого фамильного сундука.
А потом наступил 66-й год, и мы вернулись к началу нашего сценария.
Точнее к той весенней дате, когда двое старых друзей проговорили друг с другом весь вечер и всю ночь.
Руководитель одной из крупных европейский держав и провинциальный сельский агроном.
Наш герой не стал пользоваться услугами «товарищей». Он сам уехал в аэропорт, купил билет и отбыл на родину.
Горничная гостиницы «Москва», зашедшая в двухкомнатный «полулюкс», который наш герой занимал чуть менее двух суток, была поражена. Постоялец уехал, а вещи почему-то оставил. Несколько костюмов, сорочек, галстуков, две пары обуви. Даже нижнее белье. Даже заколки. Даже зонт для дождя.
Спустя несколько дней, агронома «повысят» до должности бригадира в колхозе.
А через недели две к его сельскому домику вновь подъедут автомобили, в этот раз – всего два. Из них выйдут какие – то люди, но на крыльцо поднимется лишь один из них, мужчина лет пятидесяти, в диковинной военный форме, которую в этих краях никогда не видели.
Что и можно понять, потому что в село Охуд никогда не приезжал один из руководителей министерства обороны Франции, да ещё в звании бригадного генерала, да ещё когда–то близкий друг и подчиненный местного колхозного бригадира.
Но мы с вами его узнаем. Мы уже встречались с ним на страницах нашего сценария (когда он будет полностью написан, разумеется).
Они долго будут обниматься, и хлопать друг друга по плечам. Затем войдут в дом. Но прежде чем сесть за стол, генерал выполнит свою официальную миссию. Он вручит своему соратнику официальное письмо президента Франции с напоминанием, что гражданин СССР Ахмедия Микаил оглу (сын Микаила – авт.) Джабраилов имеет право посещать Францию любое количество раз и на любые сроки, причем за счет французского правительства.
А затем генерал, – нет, не вручит, а вернет, – Армаду Мишелю Военный Крест, законную наградную собственность героя Французского Сопротивления.
Ну и в конце концов они сделают то, что и положено делать в подобных случаях – запоют «Марсельезу».
В стареньком домике. На окраине маленького азербайджанского села.
Если бы автор смог бы только лишь на эти финальные мгновения стать режиссером фильма, то он поступил бы предельно просто – в сопровождении «Марсельезы» покинул бы этот домик через окно, держа всё время в поле зрения два силуэта в рамке этого окна и постепенно впуская в кадр изумительную природу Шекинского района – луга, леса, горы, – а когда отдалился бы на очень-очень большое расстояние, вновь стал бы автором и снабдил бы это изображение надписями примерно такого содержания:
Армад Мишель стал полным кавалером всех высших воинских наград Франции. – Ахмедия Джабраилов не получил ни одной воинской награды своей родины – СССР.
В 1970-м году с него был снят ярлык «невыездного», он получил возможность ездить во Францию и принимать дома своих французских друзей.
Прошагать на военных парадах Франции ему ни разу не довелось. В 1994-м году, переходя дорогу, он был насмерть сбит легковым автомобилем, водитель которого находился в состоянии легкого опьянения. Во всяком случае, так было указано в составленном на месте происшествия милицейском протоколе.
Рамиз-муаллим ФАТАЛИЕВ
Источник: www.sphaerez.de
Это серое, ничем не примечательное здание на Старой площади в Москве редко привлекало внимание проезжающих мимо. Настоящее зрелище ожидало их после поворотов направо и трех минут езды – собор Василия Блаженного, Красная площадь и, конечно же, величественный и легендарный Кремль. Все знали – одна шестая часть земной суши, именуемая СССР, управлялась именно отсюда.
Все немного ошибались.
Нет, конечно же, высокие кабинеты были и в Кремле, но, по-настоящему рулили Советской империей те, кто помещался в том самом сером здании на Старой площади – в двух поворотах и трех минутах езды.
И именно здесь помещался самый главный кабинет страны, кабинет генерального секретаря ЦК КПСС, и в данный исторический момент, а именно ранней весной 1966 года, в нем хозяйничал Леонид Брежнев.
Сегодня в коридорах этого серого здания царила непривычная суета. Можно даже сказать – переполох. Понукаемая нетерпеливыми окриками генсека, партийно-чиновничья рать пыталась выполнить одно-единственное, но срочное задание.
Найти гражданина СССР Армада Мишеля.
Всё началось с утра. Генсеку позвонил взволнованный министр иностранных дел и в преддверии визита в СССР президента Французской Республики генерала Шарля де Голля доложил следующее. Все службы к встрече готовы. Все мероприятия определены. Час назад поступил последний документ – от протокольной службы президента Франции, и это тоже часть ритуала, вполне рутинный момент. Но один, третий по счету, пункт протокола вызвал проблему. Дело в том, что высокий гость выразил пожелания, чтобы среди встречающих его в Москве, причем непосредственно у трапа, находился его ДРУГ и СОРАТНИК (именно так) Армад Мишель (смотри приложенную фотографию), проживающий в СССР.
-Ну и что? – спокойно спросил генсек. – В чем проблема-то?
-Нет такого гражданина в СССР, – упавшим голосом ответствовал министр. – Не нашли, Леонид Ильич.
-Значит, плохо искали, – вынес приговор Брежнев. После чего бросил трубку, нажал какую-то кнопку и велел поискать хорошо.
В первые полчаса Армада Мишеля искали единицы, во вторые полчаса – десятки.
Спустя еще три часа его искали уже тысячи. Во многих похожих зданиях. В республиках, краях и областях.
И вскоре стало ясно: Армад Мишель – фантом.
Ну не было, не было в СССР человека с таким именем и фамилией. Уж если весь КГБ стоит на ушах и не находит человека, значит его просто нет. Те, кто успел пожить в СССР, понимают – о чем я.
Решились на беспрецедентное – позвонили в Париж и попросили повторить 3-й пункт протокола.
Бесстрастная лента дипломатической связи любезно повторила – АРМАД МИШЕЛЬ.
Забегая вперед, замечу – разумеется, французский лидер не мог не знать, под какими именно именем и фамилией проживает в СССР его друг и соратник. Он вполне намеренно спровоцировал эти затруднения. Это была маленькая месть генерала. Не за себя, конечно. А за своего друга и соратника.
А на Старой площади тем временем назревал скандал. И во многих других адресах бескрайнего СССР – тоже.
И тут мелькнула надежда. Одна из машинисток серого здания не без колебаний сообщила, что года три назад ей, вроде, пришлось ОДИН раз напечатать эти два слова, и что тот документ предназначался лично Никите Хрущеву – а именно он правил СССР в означенном 1963-м году.
Сегодня нажали бы на несколько кнопок компьютера и получили бы результат. В 66-м году десятки пар рук принялись шерстить архивы, но результата не получили.
Параллельно с машинисткой поработали два узко профильных специалиста. И она вспомнила очень существенное – кто именно из Помощников Хрущева поручал ей печатать тот документ. (Это была очень высокая должность, поэтому Помощники генсеков писались с большой буквы).
По игре случая этот самый Помощник именно сегодня отрабатывал свой последний рабочий день в этой должности.
Пришедший к власти полтора года назад Брежнев выводил хрущевские кадры из игры постепенно, и очередь этого Помощника наступила именно сегодня.
Ринулись к помощнику, который ходил по кабинету и собирал свои вещи. Помощник хмуро пояснил, что не работал по этому документу, а лишь выполнял поручение Хрущева, и только тот может внести в это дело какую-то ясность. Помощнику предложили срочно поехать к Хрущеву, который безвыездно жил на отведенной ему даче. Помощник категорически отказался, но ему позвонил сам генсек и намекнул, что его служебная карьера вполне может претерпеть еще один очень даже интересный вираж.
Спустя два часа Помощник сидел в очень неудобной позе, на корточках, перед бывшим главой компартии, который что-то высаживал на огородной грядке. Вокруг ходили плечистые молодые люди, которые Хрущева не столько охраняли, сколько сторожили.
72-х летний Хрущев вспомнил сразу. Ну, был такой чудак. Из Азербайджана. Во время войны у французов служил, в партизанах ихних. Так вот эти ветераны французские возьми и пошли ему аж сто тысяч доллАров. (Ударение Хрущева – авт.). А этот чудак возьми и откажись. Ну, я и велел его доставить прямо ко мне. И прямо так, по партийному ему сказал: нравится, мол, мне, что ты подачки заморские не принимаешь. Но, с другой стороны, возвращать этим капиталистам деньги обидно как-то. А не хочешь ли ты, брат, эту сумму в наш Фонд Мира внести? Вот это будет по-нашему, по-советски!
-И он внес? – спросил Помощник.
-Даже кумекать не стал, – торжествующе сказал Хрущев. – Умел я все ж таки убеждать. Не то, что нынешние. Короче, составили мы ему заявление, обедом я его знатным угостил, за это время нужные документы из Фонда Мира привезли, он их подписал и вся недолга. Расцеловал я его. Потому как, хоть и чудак, но сознательный.
Помощник взглянул на часы и приступил к выполнению основной задачи.
- Так это ж кличка его партизанская была, – укоризненно пояснил Хрущев. – А настоящее имя и фамилия у него были – без пол литра не то, что не запомнишь – не выговоришь даже.
Помощник выразил сожаление. А Хрущев побагровел и крякнул от досады.
- А чего я тебе про Фонд Мира талдычу? Финансовые документы-то не на кличку ведь составляли! – Он взглянул на своего бывшего Помощника и не удержался. – А ты, я смотрю, как был мудак мудаком, так и остался.
Спустя четверть часа в Фонде Мира подняли финансовую отчетность. Затем пошли звонки в столицу советского Азербайджана – Баку. В Баку срочно организовали кортеж из нескольких черных автомобилей марки «Волга» и отрядили его на север республики – в город Шеки. Там к нему присоединились авто местного начальства. Скоро машины съехали с трассы и по ухабистой узкой дороге направились к конечной цели – маленькому селу под названием Охуд.
Жители села повели себя по-разному по отношению к этой автомобильной экспансии. Те, что постарше, безотчетно испугались, а те, что помладше, побежали рядом, сверкая голыми пятками.
Время было уже вечернее, поэтому кортеж подъехал к небольшому скромному домику на окраине села – ведь теперь все приехавшие знали, кого именно искать.
Он вышел на крыльцо. Сельский агроном (рядовая должность в сельскохозяйственных структурах – авт.) сорока семи лет от роду, небольшого роста и, что довольно необычно для этих мест, русоволосый и голубоглазый.
Он вышел и абсолютно ничему и никому не удивился. Когда мы его узнаем поближе, мы поймем, что он вообще никогда и ничему не удивляется – такая черта натуры.
Его обступили чиновники самого разного ранга и торжественно объявили, что агроном должен срочно ехать в Баку, а оттуда лететь в Москву, к самому товарищу Брежневу. На лице агронома не дрогнул ни один мускул, и он ответил, что не видит никакой связи между собой и товарищем Брежневым, а вот на работе – куча дел, и он не может их игнорировать. Все обомлели, вокруг стали собираться осмелевшие сельчане, а агроном вознамерился вернуться в дом. Он уже был на пороге, когда один из визитеров поумнее или поинформированнее остальных, вбросил в свою реплику имя де Голля и связно изложил суть дела. Агроном повернулся и попросил его поклясться. Тот поклялся своими детьми.
Этой же ночью сельский агроном Ахмедия Джабраилов (именно так его звали в миру), он же один из самых заметных героев французского Сопротивления Армад Мишель вылетел в Москву.
С трапа его увезли в гостиницу «Москва», поселили в двухкомнатном номере, дали на сон пару часов, а утром увезли в ГУМ, в двухсотую секцию, которая обслуживала только высшее руководство страны, и там подобрали ему несколько костюмов, сорочек, галстуков, обувь, носки, запонки, нижнее белье, плащ, демисезонное пальто и даже зонтик от дождя. А затем все-таки повезли к Брежневу.
Генсек встретил его, как родного, облобызал, долго тряс руку, сказал несколько общих фраз, а затем, перепоручив его двум «товарищам», посоветовал Ахмедие к ним прислушаться.
«Товарищи» препроводили его в комнату с креслами и диванами, уселись напротив и предложили сельскому агроному следующее. Завтра утром прибывает де Голль. В программу его пребывания входит поездка по стране.
Маршрут согласован, но может так случиться, что генерал захочет посетить малую родину своего друга и соратника – село Охуд. В данный момент туда проводится асфальтовая дорога, а дополнительно предлагается вот что (на стол перед Ахмедией легла безупречно составленная карта той части села, где находился его домик). Вот эти вот соседские дома (5 или 6) в течение двух суток будут сравнены с землей. Живущих в них переселят и поселят в более благоустроенные дома. Дом агронома наоборот – поднимут в два этажа, окольцуют верандой, добавят две пристройки, а также хлев, конюшню, просторный курятник, а также пару гаражей – для личного трактора и тоже личного автомобиля. Всю эту территорию огородят добротным забором и оформят как собственность семьи Джабраиловых. А Ахмедие нужно забыть о том, что он агроном и скромно сообщить другу, что он стал одним из первых советских фермеров. Все это может быть переделано за трое суток, если будет соблюдена одна сущая мелочь (на этом настоял Леонид Ильич), а именно – если Ахмедия даст на оное свое согласие.
Агроном их выслушал, не перебивая, а потом, без всякой паузы, на чистом русском языке сказал:
-Я ничего не услышал. А знаете – почему?
-Почему? – почти хором спросили «товарищи».
-Потому что вы ничего не сказали, – сказал Ахмедия.
«Товарищи» стали осознавать сказанное, а он встал и вышел из комнаты.
Встречающие высокого гостя, допущенные на летное поле Внуково-2, были поделены на две группы. Одна – высокопоставленная, те, которым гость должен пожать руки, а другая «помельче», она должна была располагаться в стороне от трапа и махать гостю руками. Именно сюда и задвинули Ахмедию, и он встал – с самого дальнего края. Одетый с иголочки, он никакой физической неловкости не ощущал, потому что одинаково свободно мог носить любой род одежды – от военного мундира до смокинга и фрачной пары, хотя последние пятнадцать лет носил совершенно другое.
Когда высокая, ни с какой другой несравнимая, фигура де Голля появилась на верхней площадке трапа, лицо Ахмедии стало покрываться пунцовыми пятнами, что с ним бывало лишь в мгновения сильного душевного волнения – мы еще несколько раз встретимся с этим свойством его физиологии.
Генерал сбежал по трапу не по возрасту легко. Теплое рукопожатие с Брежневым, за спинами обоих выросли переводчики, несколько общих фраз, взаимные улыбки, поворот генсека к свите, сейчас он должен провести гостя вдоль живого ряда встречающих, представить их, но что это? де Голль наклоняется к Брежневу, на лице генерала что-то вроде извинения, переводчик понимает, что нарушается протокол, но исправно переводит, но положение спасает Брежнев. Он вновь оборачивается к гостю и указывает ему рукой в сторону Ахмедии, через мгновение туда смотрят уже абсолютно все, а де Голль начинает стремительное движение к другу, и тот тоже – бросается к нему. Они обнимаются и застывают, сравнимые по габаритам с доном Кихотом и Санчо Панса. А все остальные, – или почти все, – пораженно смотрят на них.
Ахмедию прямо из аэропорта увезут в отведенную де Голлю резиденцию – так пожелает сам генерал. де Голль проведет все протокольные мероприятия, а вечернюю программу попросит либо отменить либо перенести, ибо ему не терпится пообщаться со своим другом.
де Голль приедет в резиденцию еще засветло, они проведут вместе долгий весенний вечер.
Именно эта встреча и станет «базовой» для драматургии будущего сценария. Именно отсюда мы будем уходить в воспоминания, но непременно будем возвращаться обратно.
Два друга будут гулять по зимнему саду, сидеть в уютном холле, ужинать при свечах, расстегнув постепенно верхние пуговицы сорочек, ослабив узлы галстука, избавившись от пиджаков, прохаживаться по аллеям резиденции, накинув на плечи два одинаковых пледа и при этом беседовать и вспоминать.
Воспоминания будут разные, – и субъективные, и авторские, – но основной событийный ряд сценария составят именно они.
Возможно, мы будем строго придерживаться хронологии, а может быть и нет. Возможно, они будут выдержаны в едином стилистическом ключе, а может быть и нет. Всё покажет будущая работа.
А пока я вам просто и вкратце перечислю основные вехи одной человеческой судьбы. Если она вызовет у вас интерес, а может и более того – удивление, то я сочту задачу данной заявки выполненной.
Итак, судите сами.
Повторяю, перед вами – основный событийный ряд сценария.
Вы уже знаете, где именно родился и вырос наш герой. В детстве и отрочестве он ничем кроме своей внешности, не выделялся. Закончил сельхозтехникум, но поработать не успел, потому что началась война.
Записался в добровольцы, а попав на фронт, сразу же попросился в разведку.
- Почему? – спросили его.
- Потому что я ничего не боюсь. – ответил он, излучая своими голубыми глазами абсолютную искренность.
Его осмеяли прямо перед строем.
Из первого же боя он вернулся позже всех, но приволок «языка» – солдата на голову выше и в полтора раза тяжелее себя.
За это его примерно наказали – тем более, что рядовой немецкой армии никакими военными секретами не обладал.
От законных солдатских ста грамм перед боем он отказался.
- Ты что –вообще не пьешь? – поинтересовались у него.
- Пью – ответил он. – Если повод есть.
Любви окружающих это ему не прибавило.
Однажды его застали за углубленным изучением русско-немецкого словаря. Реакция была своеобразная:
- В плен, что ли, собрался?
- Разведчик должен знать язык врага. – пояснил он.
-Но ты же не разведчик.
- Пока. – сказал он.
Как- то он пересекся с полковым переводчиком и попросил того объяснить ему некоторые тонкости немецкого словосложения, причем просьбу изложил на языке врага. Переводчик поразился его произношению, просьбу удовлетворил, но затем сходил в штаб и поделился с нужными товарищами своими сомнениями. Биографию нашего героя тщательно перелопатили, но немецких «следов» не обнаружили. Но, на всякий случай, вычеркнули его фамилию из списка представленных к медали.
В мае 1942 года в результате безграмотно спланированной военной операции, батальон, в котором служил наш герой, почти полностью полег на поле боя. Но его не убило. В бессознательном состоянии он был взят в плен и вскоре оказался во Франции, в концлагере Монгобан. Знание немецкого он скрыл, справедливо полагая, что может оказаться «шестеркой» у немцев.
Почти сразу же он приглянулся уборщице концлагеря француженке Жанетт. Ей удалось уговорить начальство лагеря определить этого ничем не примечательного узника себе в помощники. Он стал таскать за ней мусор, а заодно попросил её научить его французскому языку.
- Зачем это тебе? – спросила она.
- Разведчик должен знать язык союзников. – пояснил он.
- Хорошо. – сказала она. – Каждый день я буду учить тебя пяти новым словам.
- Двадцати пяти. – сказал он.
- Не запомнишь. – засмеялась она.
Он устремил на неё ясный взгляд своих голубых глаз.
- Если забуду хотя бы одно – будешь учить по-своему.
Он ни разу не забыл, ни одного слова. Затем пошла грамматика, времена, артикли, коих во французском языке великое множество, и через пару месяцев ученик бегло болтал по-французски с вполне уловимым для знатоков марсельским выговором (именно оттуда была родом его наставница Жанетт).
Однажды он исправил одну её стилистическую ошибку, и она даже заплакала от обиды, хотя могла бы испытать чувство гордости за ученика – с женщинами всего мира иногда случается такое, что ставит в тупик нас, мужчин.
Продолжение следует:
Часть 2
А потом он придумал план – простой, но настолько дерзкий, что его удалось осуществить.
Жанетт вывезла его за пределы лагеря – вместе с мусором. И с помощью своего племянника отправила в лес, к «маки» (французским партизанам – авт.)
Своим будущим французским друзьям он соврал лишь один – единственный раз. На вопрос, кем он служил в советской армии, он ответил, не моргнув ни одним голубым глазом:
- Командиром разведотряда.
Ему поверили и определили в разведчики – в рядовые, правда. Через четыре ходки на задания его назначили командиром разведгруппы. Ещё спустя месяц, когда он спустил под откос товарняк с немецким оружием, его представили к первой французской награде. Чуть позже ему вручили записку, собственноручно написанную самоназначенным лидером всех свободных французов Шарлем де Голлем. Она была предельно краткой: «Дорогой Армад Мишель! От имени сражающейся Франции благодарю за службу. Ваш Шарль де Голль». И подпись, разумеется.
Кстати, о псевдонимах. Имя Армад он выбрал сам, а Мишель – французский вариант имени его отца (Микаил).
Эти два имени стали его основным псевдонимом Но законы разведслужбы и конспирации обязывали иногда менять даже ненастоящие имена.
История сохранила почти все его остальные псевдонимы – Фражи, Кураже, Харго и даже Рюс Ахмед.
Всё это время наш герой продолжал совершенствоваться в немецком языке, обязав к этому и своих разведчиков. Это было нелегко, ибо французы органически не переваривали немецкий. Но ещё сильнее он не переваривал, когда не исполнялись его приказы.
И вскоре он стал практиковать походы в тыл врага – малыми и большими группами, в формах немецких офицеров и солдат. Особое внимание уделял немецким документам – они должны были быть без сучка и задоринки. Задания получал от своих командиров, но планировал их сам. И за всю войну не было ни одного случая, чтобы он сорвал или не выполнил поставленной задачи.
Однажды в расположение «маки» привезли награды. И он получил свой первый орден – Крест за добровольную службу.
Через два дня в форме немецкого капитана он повел небольшую группу разведчиков и диверсантов на сложное задание – остановить эшелон с 500 французскими детьми, отправляемыми в Германию, уничтожить охрану поезда и вывести детей в лес. Задание артистично и с блеском было выполнено, но себя он не уберег – несколько осколочных ранений и потеря сознания. Он пролежал неподалеку от железнодорожного полотна почти сутки. В кармане покоились безупречно выполненные немецкие документы, а также фото женщины с двумя русоволосыми детьми, на обороте которого была надпись: «Моему дорогому Хайнцу от любящей Марики и детей». Армад Мишель любил такие правдоподобные детали. Он пришел в себя, когда понял, что найден немцами и обыскивается ими.
- Он жив. – сказал кто –то.
Тогда он изобразил бред умирающего и прошептал что–то крайне сентиментальное типа:
- Дорогая Марика, ухожу из этой жизни с мыслью о тебе, детях, дяде Карле и великой Германии.
В дальнейшем рассказ об этом эпизоде станет одним из самых любимых в среде партизан и остальных участников Сопротивления. А спустя два года, прилюдно, во время дружеского застолья де Голль поинтересуется у нашего героя:
- Послушай, всё время забываю тебя спросить – почему ты в тот момент приплел какого – то дядю Карла?
Армад Мишель ответил фразой, вызвавшей гомерический хохот и тоже ставшей крылатой.
- Вообще – то, – невозмутимо сказал он, – я имел в виду Карла Маркса, но немцы не поняли.
Но это было потом, а в тот момент нашего героя погрузили на транспорт и отправили в немецкий офицерский госпиталь. Там он быстро пошел на поправку и стал, без всякого преувеличения, любимцем всего своего нового окружения. Правда, его лицо чаще обычного покрывалось пунцовыми пятнами, но только его истинные друзья поняли бы настоящую причину этого.
Ну а дальше произошло невероятное. Капитана немецкой армии Хайнца – Макса Ляйтгеба назначили ни много, ни мало – комендантом оккупированного французского города Альби. (Ни здесь, ни до, ни после этого никаких драматургических вывертов я себе не позволяю, так что это – очередной исторический факт – авт.)
Наш герой приступил к выполнению своих новых обязанностей. Связь со своими «маки» он наладил спустя неделю. Результатом его неусыпных трудов во славу рейха стали регулярные крушения немецких поездов, массовые побеги военнопленных, – преимущественно, советских, – и масса других диверсионных актов. Новый комендант был любезен с начальством и женщинами и абсолютно свиреп с подчиненными, наказывая их за самые малейшие провинности. Спустя полгода он был представлен к одной из немецких воинских наград, но получить её не успел, ибо ещё через два месяца обеспокоенный его судьбой де Голль (генерал понимал, что сколько веревочке не виться…) приказал герру Ляйтгебу ретироваться. И Армад Мишель снова ушел в лес, прихватив с собой заодно «языка» в высоком чине и всю наличность комендатуры.
А дальше пошли новые подвиги, личное знакомство с де Голлем, и – победный марш по улицам Парижа. Кстати, во время этого знаменитого прохода Армад Мишель шел в третьем от генерала ряду. Войну он закончил в ранге национального Героя Франции, Кавалера Креста за добровольную службу, обладателя Высшей Военной Медали Франции, Кавалера высшего Ордена Почетного Легиона. Венчал всё это великолепие Военный Крест – высшая из высших воинских наград Французской Республики.
Вручая ему эту награду, де Голль сказал:
- Теперь ты имеешь право на военных парадах Франции идти впереди Президента страны.
- Если им не станете Вы, мой генерал.- ответил Армад Мишель, намекая на то, что у де Голля тоже имелась такая же награда.
- Кстати, нам пора перейти на «ты». – сказал де Голль.
К 1951-му году Армад Мишель был гражданином Франции, имел жену-француженку и двух сыновей, имел в Дижоне подаренное ему властями автохозяйство (небольшой завод, по сути) и ответственную должность в канцелярии Президента Шарля де Голля.
И именно в этом самом 1951-м году он вдруг вознамерился вернуться на Родину, в Азербайджан. (читай – в СССР).
Для тех, кто знал советские порядки, это выглядело, как безумие.
Те, кто знали Армада Мишеля, понимали, что переубеждать его – тоже равносильно безумию.
де Голль вручил ему на прощание удостоверение почетного гражданина Франции с правом бесплатного проезда на всех видах транспорта. А спустя дней десять дижонское автопредприятие назвали именем Армада Мишеля.
В Москве нашего Героя основательно потрясло МГБ (Бывшее НКВД, предтеча КГБ- авт.) Почему сдался в плен, почему на фото в форме немецкого офицера, как сумел совершить побег из Концлагеря в одиночку и т.д. и т.п. Репрессировать в прямом смысле не стали, отправили в родное село Охуд и велели его не покидать. Все награды, письма, фото, даже право на бесплатный проезд отобрали.
В селе Охуд его определили пастухом. Спустя несколько лет смилостивились и назначили агрономом.
В 1963-м году вдруг вывезли в Москву. Пресловутые сто тысяч, беседа и обед с Хрущевым, отказ от перевода в пользу Фонда мира. Хрущев распорядился вернуть ему все личные документы и награды.
Все, кроме самой главной – Военного Креста. Он давно был экспонатом Музея боевой Славы. Ибо в СССР лишь два человека имели подобную награду – главный Творец Советской Победы Маршал Жуков и недавний сельский пастух Ахмедия Джабраилов.
Он привез эти награды в село и аккуратно сложил их на дно старого фамильного сундука.
А потом наступил 66-й год, и мы вернулись к началу нашего сценария.
Точнее к той весенней дате, когда двое старых друзей проговорили друг с другом весь вечер и всю ночь.
Руководитель одной из крупных европейский держав и провинциальный сельский агроном.
Наш герой не стал пользоваться услугами «товарищей». Он сам уехал в аэропорт, купил билет и отбыл на родину.
Горничная гостиницы «Москва», зашедшая в двухкомнатный «полулюкс», который наш герой занимал чуть менее двух суток, была поражена. Постоялец уехал, а вещи почему-то оставил. Несколько костюмов, сорочек, галстуков, две пары обуви. Даже нижнее белье. Даже заколки. Даже зонт для дождя.
Спустя несколько дней, агронома «повысят» до должности бригадира в колхозе.
А через недели две к его сельскому домику вновь подъедут автомобили, в этот раз – всего два. Из них выйдут какие – то люди, но на крыльцо поднимется лишь один из них, мужчина лет пятидесяти, в диковинной военный форме, которую в этих краях никогда не видели.
Что и можно понять, потому что в село Охуд никогда не приезжал один из руководителей министерства обороны Франции, да ещё в звании бригадного генерала, да ещё когда–то близкий друг и подчиненный местного колхозного бригадира.
Но мы с вами его узнаем. Мы уже встречались с ним на страницах нашего сценария (когда он будет полностью написан, разумеется).
Они долго будут обниматься, и хлопать друг друга по плечам. Затем войдут в дом. Но прежде чем сесть за стол, генерал выполнит свою официальную миссию. Он вручит своему соратнику официальное письмо президента Франции с напоминанием, что гражданин СССР Ахмедия Микаил оглу (сын Микаила – авт.) Джабраилов имеет право посещать Францию любое количество раз и на любые сроки, причем за счет французского правительства.
А затем генерал, – нет, не вручит, а вернет, – Армаду Мишелю Военный Крест, законную наградную собственность героя Французского Сопротивления.
Ну и в конце концов они сделают то, что и положено делать в подобных случаях – запоют «Марсельезу».
В стареньком домике. На окраине маленького азербайджанского села.
Если бы автор смог бы только лишь на эти финальные мгновения стать режиссером фильма, то он поступил бы предельно просто – в сопровождении «Марсельезы» покинул бы этот домик через окно, держа всё время в поле зрения два силуэта в рамке этого окна и постепенно впуская в кадр изумительную природу Шекинского района – луга, леса, горы, – а когда отдалился бы на очень-очень большое расстояние, вновь стал бы автором и снабдил бы это изображение надписями примерно такого содержания:
Армад Мишель стал полным кавалером всех высших воинских наград Франции. – Ахмедия Джабраилов не получил ни одной воинской награды своей родины – СССР.
В 1970-м году с него был снят ярлык «невыездного», он получил возможность ездить во Францию и принимать дома своих французских друзей.
Прошагать на военных парадах Франции ему ни разу не довелось. В 1994-м году, переходя дорогу, он был насмерть сбит легковым автомобилем, водитель которого находился в состоянии легкого опьянения. Во всяком случае, так было указано в составленном на месте происшествия милицейском протоколе.
Рамиз-муаллим ФАТАЛИЕВ
Источник: www.sphaerez.de
Kim- Администратор
- Возраст : 67
Страна : Район проживания : K-libknehta
Дата регистрации : 2008-01-24 Количество сообщений : 5602
Репутация : 4417
Re: Выдуманные или правдивые истории
Венеция и евреи.
http://subscribe.ru/group/eruditsiya-i-tvorchestvo/12729747/
http://subscribe.ru/group/eruditsiya-i-tvorchestvo/12729747/
Borys- Почётный Бердичевлянин
- Возраст : 77
Страна : Город : Оберхаузен
Район проживания : Центральная поликлиника
Место учёбы, работы. : Школа №9, маштехникум, завод Комсомолец
Дата регистрации : 2010-02-24 Количество сообщений : 2763
Репутация : 2977
Re: Выдуманные или правдивые истории
Советы из старой Руси
http://ochepyatki.ru/view_kartinki.php?viewkey=3552
Алексей, у нас есть тема "Полезные советы"
http://ochepyatki.ru/view_kartinki.php?viewkey=3552
Алексей, у нас есть тема "Полезные советы"
Алексей- Почётный Форумчанин
- Возраст : 85
Страна : Район проживания : К. Либкнехта 10
Дата регистрации : 2008-04-23 Количество сообщений : 495
Репутация : 489
Re: Выдуманные или правдивые истории
Я неисправимый дубарь. Может этот эпизод подойдёт?
Вячеслав Шульга
1 апреля 2014 г. ·
Как-то Примаков встречался с Патриархом всея Руси. Поветрие такое было у политиков- встречаться с Патриархом. Так вот, Патриарх Алексий был в церемониальном облачении, и гвоздем его была накидка (омофор). Примаков спросил Патриарха об этом элементе церковного гардероба. Алексий сказал, что сия деталь важна зело и присутствует на важнейших церемониях вот уже несколько столетий.
Короче, церковный раритет высокой значимости.
Примаков говорит : " А у Вас никто не пробовал прочитать, что на ней написано?" Алексий удивленно сказал, что ничего там не написано. Так Примаков его шибко огорчил. Предмет сей сделан из парчи. Парчу изобрели в Сирии, лучшая парча - сирийская, и православная церковь (РПЦ ) веками ее в Сирии закупала, даже сейчас предпочитают сирийские ткани.
Короче, на накидке арабеска (надпись, стилизованная под узор). Надо быть реальным спецом, чтобы в переплетении ветвей увидеть арабские лигатуры, Примаков спец. Там было написано: " Ла ллахи илла ла ва мухаммад расуллул ла" ("нет Бога кроме Аллаха и Магомет - пророк Его")
Алексий ушел со встречи в шоке.
Вячеслав Шульга
1 апреля 2014 г. ·
Как-то Примаков встречался с Патриархом всея Руси. Поветрие такое было у политиков- встречаться с Патриархом. Так вот, Патриарх Алексий был в церемониальном облачении, и гвоздем его была накидка (омофор). Примаков спросил Патриарха об этом элементе церковного гардероба. Алексий сказал, что сия деталь важна зело и присутствует на важнейших церемониях вот уже несколько столетий.
Короче, церковный раритет высокой значимости.
Примаков говорит : " А у Вас никто не пробовал прочитать, что на ней написано?" Алексий удивленно сказал, что ничего там не написано. Так Примаков его шибко огорчил. Предмет сей сделан из парчи. Парчу изобрели в Сирии, лучшая парча - сирийская, и православная церковь (РПЦ ) веками ее в Сирии закупала, даже сейчас предпочитают сирийские ткани.
Короче, на накидке арабеска (надпись, стилизованная под узор). Надо быть реальным спецом, чтобы в переплетении ветвей увидеть арабские лигатуры, Примаков спец. Там было написано: " Ла ллахи илла ла ва мухаммад расуллул ла" ("нет Бога кроме Аллаха и Магомет - пророк Его")
Алексий ушел со встречи в шоке.
Алексей- Почётный Форумчанин
- Возраст : 85
Страна : Район проживания : К. Либкнехта 10
Дата регистрации : 2008-04-23 Количество сообщений : 495
Репутация : 489
Re: Выдуманные или правдивые истории
Нам, Алексей, всё подходит, что вы напишите... только к каждому сообщению нужно
подобрать соответствующую тему. У себя дома никто не поставит хлеб и сапоги на одну полку!
Это нелепо выгглядит... Так же как арабские лигатуры на православном священнике.
подобрать соответствующую тему. У себя дома никто не поставит хлеб и сапоги на одну полку!
Это нелепо выгглядит... Так же как арабские лигатуры на православном священнике.
Kim- Администратор
- Возраст : 67
Страна : Район проживания : K-libknehta
Дата регистрации : 2008-01-24 Количество сообщений : 5602
Репутация : 4417
Re: Выдуманные или правдивые истории
Российские туристы в Израиле.
Примерно на 40-ой минуте пребывания в назаретской Базилике
Благовещенья неожиданно получаю вопрос:
- А это случайно не тот храм, из которого Иисус фарисеев изгонял?
На секунду замираю, перевариваю информацию и отвечаю:
- Нет.. Он вообще их ни из какого храма не изгонял. А из этого тем более.
Поджатые губы, уничижительный взгляд, саркастический тон:
- Хм.. А как же тогда то, что мы знаем?
В Иерусалиме говорю, чтоб были аккуратны при проходе сквозь Сионские
ворота, так как из них выезжает транспорт.
Та же тётка:
- Что, настоящий транспорт?
- А какой Вы думали?
- Ну, мало ли.... Колесницы....
Нахожусь на средней террасе садов бахаи в Хайфе и говорю, что пройти
по террасам можно только с позволения бахаи. И слышу от туристки из
России реплику в ответ:
"Вот мы вам перекроем нефтяную трубу, и вы сразу откроете проход по этим садам!"
Жара. Экскурсия в Иерусалиме. Тащу за собой несчастных, изнывающих
туристов через старый город. За спиной муж пилит жену за то, что
вытащила его сюда.
- И зачем оно нам надо было сюда ехать по жаре ходить. Поехали бы
лучше на Мёртвое море. На рыбалку....
- Вы сказали, что это католический монастырь?
- Да.
- А почему крест еврейский?
Бедненько тут у вас в синагоге. Ни образка тебе, ни иконки...
Российская туристка, стоящая в очереди на вход в кувуклию в Храме
гроба Господня:
- А ещё недавно мы точно так же стояли в очереди в мавзолей. Как
быстро меняется мировоззрение.
Во время экскурсии "Иерусалим Христианский".Туристка ( немного смущаясь):
- Извините, конечно, но я Вас, как еврея, хочу спросить.
- Да ради бога, спрашивайте.
- Скажите, а евреи чувствуют вину за то, что Иисуса распяли.
- За всех не ручаюсь, но я лично сплю спокойно......
Стою я на днях над иерусалимскимкладбищем, что на Масличной Горе.
Закончил вещание и, по сложившейся традиции, предлага ю зайти в туалет
и сесть в автобус.
В этот момент обычно начинаются вопросы, и тётенька возле меня говорит:
- Мне это всё неинтересно, меня интересует только одно. Где будет
похоронен Кобзон?
Ввиду того, что вопросы будущего захоронения всевозможных российских
селебс в последнее время сильно участились, а объяснения мои о том,
что я и за местной-то бранжей следить не успеваю, куда мне за
иностранной, да и в московских
кладбищах я не сильно специалист, всерьёз туристом не воспринимаются,
то с некоторых пор при этих вопросах я стал включать дурку.
- А кто это? - совершенно искренне, спрашиваю я.
- Как же? Иосиф Кобзон,- говорит тётенька. После чего следует
предложение, которое бы я включил во все учебники политкорректности.
- Это же наш знаменитый певец...эээ.... вашей национальности.
Коллега поделился рвущей душу в клочья историей. Ведёт он группу по
"Яд ва-Шем", остановился умонумента Янушу Корчаку и ждёт группу. Пока
он ждёт, одна молодая
российская тётушка, тыча рукой в монумент, спрашивает своего юного
племянника из Германии:
- Ты знаешь, кто это?
На что мальчишка отрицательно мотает головой. И тогда тётушка продолжает:
-Это дедушка Ленин. Он очень любил детей и за это ему здесь поставили памятник.
Коллега рассказывает в кармелитском монастыре в Хайфе о нелёгкой доле
Эдит Штайн, после чего делает заключение:
- Таким образом, Эдит Штайн стала второй еврейкой, причисленной
церковью к лику святых.
Одна туристка вежливо так интересуется:
- А кто же первая?
На что коллега игриво отвечает вопросом на вопрос:
- Ну, как Вы думаете?
Туристка думает, догадывается и неуверенно отвечая-переспрашивает:
- Крупская
Примерно на 40-ой минуте пребывания в назаретской Базилике
Благовещенья неожиданно получаю вопрос:
- А это случайно не тот храм, из которого Иисус фарисеев изгонял?
На секунду замираю, перевариваю информацию и отвечаю:
- Нет.. Он вообще их ни из какого храма не изгонял. А из этого тем более.
Поджатые губы, уничижительный взгляд, саркастический тон:
- Хм.. А как же тогда то, что мы знаем?
В Иерусалиме говорю, чтоб были аккуратны при проходе сквозь Сионские
ворота, так как из них выезжает транспорт.
Та же тётка:
- Что, настоящий транспорт?
- А какой Вы думали?
- Ну, мало ли.... Колесницы....
Нахожусь на средней террасе садов бахаи в Хайфе и говорю, что пройти
по террасам можно только с позволения бахаи. И слышу от туристки из
России реплику в ответ:
"Вот мы вам перекроем нефтяную трубу, и вы сразу откроете проход по этим садам!"
Жара. Экскурсия в Иерусалиме. Тащу за собой несчастных, изнывающих
туристов через старый город. За спиной муж пилит жену за то, что
вытащила его сюда.
- И зачем оно нам надо было сюда ехать по жаре ходить. Поехали бы
лучше на Мёртвое море. На рыбалку....
- Вы сказали, что это католический монастырь?
- Да.
- А почему крест еврейский?
Бедненько тут у вас в синагоге. Ни образка тебе, ни иконки...
Российская туристка, стоящая в очереди на вход в кувуклию в Храме
гроба Господня:
- А ещё недавно мы точно так же стояли в очереди в мавзолей. Как
быстро меняется мировоззрение.
Во время экскурсии "Иерусалим Христианский".Туристка ( немного смущаясь):
- Извините, конечно, но я Вас, как еврея, хочу спросить.
- Да ради бога, спрашивайте.
- Скажите, а евреи чувствуют вину за то, что Иисуса распяли.
- За всех не ручаюсь, но я лично сплю спокойно......
Стою я на днях над иерусалимскимкладбищем, что на Масличной Горе.
Закончил вещание и, по сложившейся традиции, предлага ю зайти в туалет
и сесть в автобус.
В этот момент обычно начинаются вопросы, и тётенька возле меня говорит:
- Мне это всё неинтересно, меня интересует только одно. Где будет
похоронен Кобзон?
Ввиду того, что вопросы будущего захоронения всевозможных российских
селебс в последнее время сильно участились, а объяснения мои о том,
что я и за местной-то бранжей следить не успеваю, куда мне за
иностранной, да и в московских
кладбищах я не сильно специалист, всерьёз туристом не воспринимаются,
то с некоторых пор при этих вопросах я стал включать дурку.
- А кто это? - совершенно искренне, спрашиваю я.
- Как же? Иосиф Кобзон,- говорит тётенька. После чего следует
предложение, которое бы я включил во все учебники политкорректности.
- Это же наш знаменитый певец...эээ.... вашей национальности.
Коллега поделился рвущей душу в клочья историей. Ведёт он группу по
"Яд ва-Шем", остановился умонумента Янушу Корчаку и ждёт группу. Пока
он ждёт, одна молодая
российская тётушка, тыча рукой в монумент, спрашивает своего юного
племянника из Германии:
- Ты знаешь, кто это?
На что мальчишка отрицательно мотает головой. И тогда тётушка продолжает:
-Это дедушка Ленин. Он очень любил детей и за это ему здесь поставили памятник.
Коллега рассказывает в кармелитском монастыре в Хайфе о нелёгкой доле
Эдит Штайн, после чего делает заключение:
- Таким образом, Эдит Штайн стала второй еврейкой, причисленной
церковью к лику святых.
Одна туристка вежливо так интересуется:
- А кто же первая?
На что коллега игриво отвечает вопросом на вопрос:
- Ну, как Вы думаете?
Туристка думает, догадывается и неуверенно отвечая-переспрашивает:
- Крупская
Borys- Почётный Бердичевлянин
- Возраст : 77
Страна : Город : Оберхаузен
Район проживания : Центральная поликлиника
Место учёбы, работы. : Школа №9, маштехникум, завод Комсомолец
Дата регистрации : 2010-02-24 Количество сообщений : 2763
Репутация : 2977
Re: Выдуманные или правдивые истории
Поход на пляж — это был ритуал.
Роман Карцев
Поход на пляж — это был ритуал.
Выбирались по нескольку семей. Распределялись обязанности: кто берет водку, кто рыбу, кто салаты, кто арбуз, кто воду и так далее. В пятницу утром, часов в шесть, все это закупалось на Привозе — и начиналась готовка. К вечеру трапеза была готова. Усталые хозяйки укладывали спать детей, чтобы в субботу пораньше прийти на пляж: нужно было занять хорошие места. Детям обещали купание, мороженое, карусель...
Часов в десять вечера вся Одесса смотрела на небо — есть ли звезды. Как правило, небо было чистым, в звездах, — и, как правило, утром шел дождь...
Дети спали. Мужчины спали. Женщины звонили друг другу:
— Как твои?
— Спят! А твои?
— Спят!
— Ну, завтра пойдем!..
А назавтра дождь еще больше...
Но мы возьмем ту удачную субботу, когда погода чудная — солнце, тепло! Все идут на пляж.
Одесса ходила на Ланжерон, в Аркадию (бомонд), на фонтанские пляжи — от восьмой до шестнадцатой станции. Были еще Люстдорф и Лузановка, закрытый пляж санатория Чкалова... Но мало кто знал самый лучший в Одессе пляж — Австрийский. Он располагался в порту, куда мы, пацаны, могли попасть только через забор. Роскошное место: песочек чистый, вода прозрачная, а самое главное — волнорез, уходящий далеко в море, и маяк. Мы прыгали с волнореза в воду, ловили рыбу, наблюдали за дельфинами. Рыбы тогда было много, особенно бычков.
А с домашними мы ходили на Ланжерон: близко — через парк.
Субботние сборы заканчивались уже после полудня, и до пляжа добирались часам к двум. В самую жару...
Всю дорогу слышались крики мамаш:
— Илюша, иди сюда!
— Рома, не трогай кошку!
— Додик, помоги маме нести!
Женщины тащили кошелки, мужчины шли впереди, вели разговоры: о футболе, о том, кого посадили, где заработать...
Минут через двадцать на горизонте появлялась полоска моря. Оно играло блестками, манило.
Потные, мокрые, мы входили в парк. Начинались споры, куда идти: то ли здесь, в парке, сесть на траву, то ли спускаться к воде.
— К воде, к воде! — кричали дети.
Но отцы уже расстилали клеенку. А женщины выкладывали еду...
Настало время рассказать, что брали с собой. Итак, пляжное меню: помидоры, огурцы, салат оливье, котлеты из барабульки (рыбка такая), говяжьи котлеты, жареная печенка, жареная курица, селедка с картошкой, черноморская скумбрия (тогда она еще была) — копченая, соленая, жареная, деликатесы — фаршированная рыба, фаршированная куриная шейка, малосольные огурчики, много хлеба. Напитки: водка, пиво, вода.
Пока все это выкладывалось, дети кричали:
— Хочу купаться!.. Мне обещали!..
Ведь по дороге на пляж детям говорили:
— Вот придем — будете купаться. Нырять, плавать! Загорать! Строить песочные замки!..
Ну а пока:
— Сиди!.. Никуда!.. Пойдешь с папой!.. Сейчас покушаем...
А мужчины уже разливают по рюмкам. А женщины уже едят...
Из репродуктора сладкоголосо поют Ободзинский, Магомаев, Бейбутов, Утесов. Громко...
Только подняли рюмки за здоровье — в центр еды падает мяч! Скачет по рыбе, размазывает оливье...
Зловещая пауза. Самый нервный вспарывает брюхо мячу. Крики:
— Что ты делаешь?
— Тебе жить надоело?!
В ответ:
— Сиди, а то мы встанем!..
И вдруг узнают друг друга:
— О! Гриша, привет! Как Миша?
— Ничего! Это как раз его мяч!..
Хохот.
— Ну, будем здоровы!..
Истерический крик:
— Мама! Хочу купаться!..
— Сейчас дядя Леня пойдет с вами. Да, дядя Леня?
— Почему я?!
— А кто? Пушкин? Иди! Иди!
— Ладно, пошли...
Один уходит, все продолжают есть. Ободзинский поет, подключается Радж Капур. Все едят, все подпевают: «абарая, а-а-а-а, абарая, а-а-а-а...» Никто из взрослых не идет купаться. Через час мужчины отваливаются и засыпают...
Женщины закуривают и начинают обсуждать жизнь. Вдруг одна вспоминает:
— А где дети?!
Бежит к морю и еще издалека истерически кричит:
— Миша, выйди с воды!.. Миша! Ты уже синий! Я тебе руки-ноги поломаю!.. Ты теперь у меня увидишь море!.. Паразит, выходи! Ты весь дрожишь!.. Я иду за папой!.. Не выйдешь?! Так, теперь ты будешь купаться только под душем!..
Виновник неохотно выходит, получает крепкий шлепок по мокрым трусам и по затылку, жутко ревет. Мама его успокаивает. Он ревет еще громче. А наблюдающие эту сцену говорят своим детям:
— Видишь? И ты получишь!..
Мужчины просыпаются, выпивают, закусывают — и освобождают место для карт или домино.
Играют обычно на деньги. Азартно. Жены тайком следят, кто сколько проиграл. Едят — беспрерывно!
Игра продолжается часа два. И вдруг кто-то говорит:
— Пошли купаться!
— Да, да! — кричат дети. — Купаться, купаться!..
— Вот вы как раз и не пойдете. Вы наказаны! Купаться будете в следующую субботу...
Солнце уже почти скрылось за деревьями. А значит, наступает время сладкого стола: арбуз, груши, виноград — и торт!
Внезапно появляются соседи:
— Мы до вас. Вы не пробовали еще нашей рыбки. А?.. Под водочку хорошо пойдет!
— Витя! Лена! Вика! Маша! Дети! Все сюда!.. Разрешите выпить за ваше здоровье, за ваших детей, чтоб они нам были здоровенькими, и за нашу Одессу!
— Хай нам усим щастыть!
И опять все закусывают — это уже вместе со сладким столом.
Песни, танцы в купальниках, с полными животами, свисающими до колен...
И вдруг на тебе — дождь!.. Лихорадочные сборы, всё в кучу — и бегом к трамваю. А он — битком! Кто-то животом вдавливает висящих на ступеньках. Дождь как из ведра!
Спокойно, не спеша подходит красный от выпитого Моня и говорит:
— Все в автобус! Я взял автобус, он нас развезет.
— Моня, по-моему, тебя уже развезло! — кипит его жена.
— Тихо, Зина, не позорь меня перед людьми!
— Ничего, ты у меня дома получишь! Я уже пойду с тобой на пляж!.. Ты уже меня увидишь на пляже, и ребенка, и море!..
— Зина, не порть мне вечер и жизнь, я же хотел как лучше!
Шофер:
— Так! Вы будете платить — или что?
— Кто выиграл в карты, тот пусть и платит!
— Все, поехали! Шофер, держи, только едь плавно, моего Шурика тошнит...
И вот все дома — уставшие, почти не купавшиеся, сытые.
И ложась спать, я слышу маму:
— Скоро суббота, мы пойдем на пляж, будешь купаться, загорать...
А я уже сплю...
...И когда наступала пятница, вся Одесса смотрела на небо.
http://fontan-humor-odessa.com/index.php/roman-kartsev/128-na-plyazh
Роман Карцев
Поход на пляж — это был ритуал.
Выбирались по нескольку семей. Распределялись обязанности: кто берет водку, кто рыбу, кто салаты, кто арбуз, кто воду и так далее. В пятницу утром, часов в шесть, все это закупалось на Привозе — и начиналась готовка. К вечеру трапеза была готова. Усталые хозяйки укладывали спать детей, чтобы в субботу пораньше прийти на пляж: нужно было занять хорошие места. Детям обещали купание, мороженое, карусель...
Часов в десять вечера вся Одесса смотрела на небо — есть ли звезды. Как правило, небо было чистым, в звездах, — и, как правило, утром шел дождь...
Дети спали. Мужчины спали. Женщины звонили друг другу:
— Как твои?
— Спят! А твои?
— Спят!
— Ну, завтра пойдем!..
А назавтра дождь еще больше...
Но мы возьмем ту удачную субботу, когда погода чудная — солнце, тепло! Все идут на пляж.
Одесса ходила на Ланжерон, в Аркадию (бомонд), на фонтанские пляжи — от восьмой до шестнадцатой станции. Были еще Люстдорф и Лузановка, закрытый пляж санатория Чкалова... Но мало кто знал самый лучший в Одессе пляж — Австрийский. Он располагался в порту, куда мы, пацаны, могли попасть только через забор. Роскошное место: песочек чистый, вода прозрачная, а самое главное — волнорез, уходящий далеко в море, и маяк. Мы прыгали с волнореза в воду, ловили рыбу, наблюдали за дельфинами. Рыбы тогда было много, особенно бычков.
А с домашними мы ходили на Ланжерон: близко — через парк.
Субботние сборы заканчивались уже после полудня, и до пляжа добирались часам к двум. В самую жару...
Всю дорогу слышались крики мамаш:
— Илюша, иди сюда!
— Рома, не трогай кошку!
— Додик, помоги маме нести!
Женщины тащили кошелки, мужчины шли впереди, вели разговоры: о футболе, о том, кого посадили, где заработать...
Минут через двадцать на горизонте появлялась полоска моря. Оно играло блестками, манило.
Потные, мокрые, мы входили в парк. Начинались споры, куда идти: то ли здесь, в парке, сесть на траву, то ли спускаться к воде.
— К воде, к воде! — кричали дети.
Но отцы уже расстилали клеенку. А женщины выкладывали еду...
Настало время рассказать, что брали с собой. Итак, пляжное меню: помидоры, огурцы, салат оливье, котлеты из барабульки (рыбка такая), говяжьи котлеты, жареная печенка, жареная курица, селедка с картошкой, черноморская скумбрия (тогда она еще была) — копченая, соленая, жареная, деликатесы — фаршированная рыба, фаршированная куриная шейка, малосольные огурчики, много хлеба. Напитки: водка, пиво, вода.
Пока все это выкладывалось, дети кричали:
— Хочу купаться!.. Мне обещали!..
Ведь по дороге на пляж детям говорили:
— Вот придем — будете купаться. Нырять, плавать! Загорать! Строить песочные замки!..
Ну а пока:
— Сиди!.. Никуда!.. Пойдешь с папой!.. Сейчас покушаем...
А мужчины уже разливают по рюмкам. А женщины уже едят...
Из репродуктора сладкоголосо поют Ободзинский, Магомаев, Бейбутов, Утесов. Громко...
Только подняли рюмки за здоровье — в центр еды падает мяч! Скачет по рыбе, размазывает оливье...
Зловещая пауза. Самый нервный вспарывает брюхо мячу. Крики:
— Что ты делаешь?
— Тебе жить надоело?!
В ответ:
— Сиди, а то мы встанем!..
И вдруг узнают друг друга:
— О! Гриша, привет! Как Миша?
— Ничего! Это как раз его мяч!..
Хохот.
— Ну, будем здоровы!..
Истерический крик:
— Мама! Хочу купаться!..
— Сейчас дядя Леня пойдет с вами. Да, дядя Леня?
— Почему я?!
— А кто? Пушкин? Иди! Иди!
— Ладно, пошли...
Один уходит, все продолжают есть. Ободзинский поет, подключается Радж Капур. Все едят, все подпевают: «абарая, а-а-а-а, абарая, а-а-а-а...» Никто из взрослых не идет купаться. Через час мужчины отваливаются и засыпают...
Женщины закуривают и начинают обсуждать жизнь. Вдруг одна вспоминает:
— А где дети?!
Бежит к морю и еще издалека истерически кричит:
— Миша, выйди с воды!.. Миша! Ты уже синий! Я тебе руки-ноги поломаю!.. Ты теперь у меня увидишь море!.. Паразит, выходи! Ты весь дрожишь!.. Я иду за папой!.. Не выйдешь?! Так, теперь ты будешь купаться только под душем!..
Виновник неохотно выходит, получает крепкий шлепок по мокрым трусам и по затылку, жутко ревет. Мама его успокаивает. Он ревет еще громче. А наблюдающие эту сцену говорят своим детям:
— Видишь? И ты получишь!..
Мужчины просыпаются, выпивают, закусывают — и освобождают место для карт или домино.
Играют обычно на деньги. Азартно. Жены тайком следят, кто сколько проиграл. Едят — беспрерывно!
Игра продолжается часа два. И вдруг кто-то говорит:
— Пошли купаться!
— Да, да! — кричат дети. — Купаться, купаться!..
— Вот вы как раз и не пойдете. Вы наказаны! Купаться будете в следующую субботу...
Солнце уже почти скрылось за деревьями. А значит, наступает время сладкого стола: арбуз, груши, виноград — и торт!
Внезапно появляются соседи:
— Мы до вас. Вы не пробовали еще нашей рыбки. А?.. Под водочку хорошо пойдет!
— Витя! Лена! Вика! Маша! Дети! Все сюда!.. Разрешите выпить за ваше здоровье, за ваших детей, чтоб они нам были здоровенькими, и за нашу Одессу!
— Хай нам усим щастыть!
И опять все закусывают — это уже вместе со сладким столом.
Песни, танцы в купальниках, с полными животами, свисающими до колен...
И вдруг на тебе — дождь!.. Лихорадочные сборы, всё в кучу — и бегом к трамваю. А он — битком! Кто-то животом вдавливает висящих на ступеньках. Дождь как из ведра!
Спокойно, не спеша подходит красный от выпитого Моня и говорит:
— Все в автобус! Я взял автобус, он нас развезет.
— Моня, по-моему, тебя уже развезло! — кипит его жена.
— Тихо, Зина, не позорь меня перед людьми!
— Ничего, ты у меня дома получишь! Я уже пойду с тобой на пляж!.. Ты уже меня увидишь на пляже, и ребенка, и море!..
— Зина, не порть мне вечер и жизнь, я же хотел как лучше!
Шофер:
— Так! Вы будете платить — или что?
— Кто выиграл в карты, тот пусть и платит!
— Все, поехали! Шофер, держи, только едь плавно, моего Шурика тошнит...
И вот все дома — уставшие, почти не купавшиеся, сытые.
И ложась спать, я слышу маму:
— Скоро суббота, мы пойдем на пляж, будешь купаться, загорать...
А я уже сплю...
...И когда наступала пятница, вся Одесса смотрела на небо.
http://fontan-humor-odessa.com/index.php/roman-kartsev/128-na-plyazh
Borys- Почётный Бердичевлянин
- Возраст : 77
Страна : Город : Оберхаузен
Район проживания : Центральная поликлиника
Место учёбы, работы. : Школа №9, маштехникум, завод Комсомолец
Дата регистрации : 2010-02-24 Количество сообщений : 2763
Репутация : 2977
Re: Выдуманные или правдивые истории
САМАЯ ЖАДНАЯ ЖЕНЩИНА В МИРЕ
3 июля – ровно 100 лет назад умерла самая жадная женщина всех времён и народов. Её звали Генриетта Хоулэнд Гетти Грин, или «Ведьма с Уолл-стрит». На момент своей смерти она считалась самой богатой женщиной мира. При этом её скупость не знала границ. Гетти увековечена в Книге рекордов Гиннеса, как «Самый скупой человек в мире».
Она родилась 21 ноября 1834 в городе Нью-Бедфорд, штат Массачусетс в семье, владеющей китобойным промыслом. С малых лет её воспитывал дедушка – Гидеон Хаулэнд. Гетти начала читать финансовые газеты с 6 лет. Проявляла недюжинные способности к математике и в 13 стала семейным бухгалтером.
Гетти выросла довольно миловидной девушкой. Да ещё и богатая наследница. В общем, женихами обделена не была. Хотя их немного смущала сиротская одежда Гетти и её туфли со стоптанными каблуками. Но тогда молодую миллионершу ещё называли просто чересчур бережливой, хотя и посмеивались над её странностями – Гетти не стеснялась, например, спрыскивать водой использованные салфетки и проглаживать их утюгом, чтобы они могли послужить несколько раз. Или тушить свечи до ухода гостей, а на следующее утро продавать их недогоревшие остатки.
В 31 год Гетти унаследовала 7,5 миллионов долларов после смерти своего отца. Она тут же инвестировала их в облигации военных займов Гражданской войны в США. Через год Гетти вышла замуж за миллионера Эдварда Грина, который был старше её на 12 лет. Родила двоих детей – Нэда и Сильвию.
У Гетти была маниакальная цель – максимально увеличить своё и без того колоссальное состояние. Больше её в жизни ничего не интересовало. Она обладала блестящим умом и звериным чутьём, что позволяло всегда делать супервыгодные инвестиции. Например, когда США выпустили банкноты сразу после Гражданской войны, инвесторы боялись с ними связываться. А Гетти скупила все, заработав на этом 1,25 млн. долларов за год. Полученную прибыль она тут же вложила в железнодорожные облигации.
У супругов был раздельный бизнес. У Генри дела со временем пошатнулись, а в 1885-ом и вовсе наступил крах – он объявил себя банкротом. Генриетта мужу не помогла, а, наоборот, выгнала его из дома.
Состояние же Гетти множилось и множилось. Её основными интересами были железные дороги и городская недвижимость. Только после её смерти выяснилось, что она владела в десятке штатов более, чем восемью тысячами участков с домами. Настоящей страстью Гетти стало ростовщичество.
Эта богатейшая женщина мира никогда не включала отопление и не пользовалась горячей водой. Она годами носила одно (!) чёрное платье. Нижнее бельё меняла только тогда, когда оно превращалось в лохмотья. Ела в самых дешёвых ресторанах – и то крайне редко. В основном, питалась пирожками за 15 центов, купленными в лавке. Ещё любила овсянку, которую разогревала над радиатором в соседнем офисе. Её рабочее место было в вестибюле банка, в окружении коробок и чемоданов с бумагами, что позволяло не платить за аренду. У владелицы шикарной недвижимости никогда не было своей квартиры! Гетти постоянно меняла место жительства, останавливаясь в дешёвых мотелях недолго, чтобы не привлечь внимания налоговой службы. Стирала она в бадье у себя в номере, а сушила, раскладывая вещи на лужайке у мотеля.
Продавцы её ненавидели, потому что она неистово торговалась за каждый цент. Покупала по утрам газеты, читала, а потом посылала сына продавать их. В аптеку ходила с собственной тарой, чтобы не платить за флаконы от лекарств. Могла часами обходить почтовые отделения, чтобы купить самую дешёвую марку.
Но это всё «цветочки» по сравнению со случаем, из-за которого сын Гетти Нэд лишится ноги. В 11 лет, катаясь с горы на санках, мальчик упал и сильно повредил ногу. Гетти пыталась получить медицинскую помощь бесплатно в больницах для нищих, но врачи узнавали её и отказывали. Тогда она решила лечить сына дома подручными средствами. Нэд несколько лет мучился от ужасных болей. А закончилось всё ампутацией ноги выше колена. Он передвигался с помощью пробкового протеза и костылей. Работал на мать-миллионершу, занимаясь её делами в Техасе. Получал несколько долларов в день. Был вынужден дать Гетти обет, что не будет жениться в ближайшие 20 лет.
Дочь Сильвия, тихая и нелюдимая девушка, жила с матерью в Нью-Йорке. У неё был дефект ступни, но о врачебной помощи Сильвия боялась даже заикнуться. Ей всё-таки удалось выйти замуж – за обедневшего пожилого аристократа Мэттью Уилкса. Он был старше Сильвии на 30 лет. Перед свадьбой по требованию Гетти Уилкс подписал бумагу от отказе от претензий на имущество Сильвии.
В старости Гетти стала панически бояться покушения. В гости она приносила собственную еду. Купила револьвер и никогда с ним не расставалась. Но никто на её жизнь так и не покусился. Она умерла в 81 год от сердечного приступа во время спора с горничной о достоинствах обезжиренного молока.
> Сын и дочь унаследовали колоссальное состояние (около 4 млрд. долларов по нынешним деньгам). Сильвия стала щедрой благотворительницей. Нэд Грин известен тем, что предоставил недвижимость “Round Hill” Массачусетскому технологическому институту в качестве научно – исследовательского центра. Кроме того, оказал институту финансовую поддержку, а также основал радиостанцию WMAF, отреставрировал китобойное судно, принадлежащее прадеду и устроил на нём музей китобойного промысла. Он был заядлым филателистом (собрал одну из величайших коллекций почтовых марок начала 20 – го века) и нумизматом (в частности, являлся одним из первых владельцев монеты 1913 Liberty Head Nickels – таких монет в мире всего 5 штук).
http://zelenyislon.livejournal.com/267149.html
Kim- Администратор
- Возраст : 67
Страна : Район проживания : K-libknehta
Дата регистрации : 2008-01-24 Количество сообщений : 5602
Репутация : 4417
Re: Выдуманные или правдивые истории
Он сел в самолет и вдруг вспомнил
Он сел в самолет и вдруг вспомнил что забыл сумку с тфилином в зале ожидания ,обернулся на дверь и увидел что она уже закрыта. Начал просить у стюардессы что бы она открыла дверь, на что она ему, конечно отказала. Начался спор , он умолял и настаивал, и в конце концов стюардесса направила его к пилоту. Начался спор с пилотом, через некоторое время пилот сказал что откроет, но только, на минуту и если тот не успеет вернутся -это его проблемы. Он побежал и… не успел.Он стоял , счастливый, с тфилином, провожая взглядом улетающий самолет ✈️. Это было в Америке.Несколько лет назад ,11 сентября. Этот самолет" приземлился" в здание"Близнецы".Это был второй самолет, который разрушил второе здание. Во втором здание было гораздо меньше жертв чем в первом, т.к. люди убежали из него. Изначально оба самолета должны были "врезатся" почти одновременно, но второй самолет задержался, как потом установили эксперты, из за этого спора , со стюардессой ,с пилотом .Около пяти тысяч человек смогли за это время эвакуироватся. А он, тот еврей, который"упустил" самолет из за тфилина, он сидел в аэропорту сжимая тфилин, с большим внутренним наслаждением, хотя вокруг люди осуждали его. Он повел себя как "фанатик", ортодокс, люди с пеной у лица обсуждали его наглость, что он задержал весь самолет из за "релегиозных предрассудков"...и т.д..Через пол часа он станет неизвестным героем, поведение которого спасло тысячи жизней, через пол часа он поймет что он "опоздал" умереть. А пока он сидел обнимая тфилин ,просто радостный, что исполнил заповедь Всевышнего, что показал ему большую любовь. Иногда просто нужно подождать , иногда пол часа, иногда… терпение
И главное во всем нужно видеть хорошее... Выбор за вами
Он сел в самолет и вдруг вспомнил что забыл сумку с тфилином в зале ожидания ,обернулся на дверь и увидел что она уже закрыта. Начал просить у стюардессы что бы она открыла дверь, на что она ему, конечно отказала. Начался спор , он умолял и настаивал, и в конце концов стюардесса направила его к пилоту. Начался спор с пилотом, через некоторое время пилот сказал что откроет, но только, на минуту и если тот не успеет вернутся -это его проблемы. Он побежал и… не успел.Он стоял , счастливый, с тфилином, провожая взглядом улетающий самолет ✈️. Это было в Америке.Несколько лет назад ,11 сентября. Этот самолет" приземлился" в здание"Близнецы".Это был второй самолет, который разрушил второе здание. Во втором здание было гораздо меньше жертв чем в первом, т.к. люди убежали из него. Изначально оба самолета должны были "врезатся" почти одновременно, но второй самолет задержался, как потом установили эксперты, из за этого спора , со стюардессой ,с пилотом .Около пяти тысяч человек смогли за это время эвакуироватся. А он, тот еврей, который"упустил" самолет из за тфилина, он сидел в аэропорту сжимая тфилин, с большим внутренним наслаждением, хотя вокруг люди осуждали его. Он повел себя как "фанатик", ортодокс, люди с пеной у лица обсуждали его наглость, что он задержал весь самолет из за "релегиозных предрассудков"...и т.д..Через пол часа он станет неизвестным героем, поведение которого спасло тысячи жизней, через пол часа он поймет что он "опоздал" умереть. А пока он сидел обнимая тфилин ,просто радостный, что исполнил заповедь Всевышнего, что показал ему большую любовь. Иногда просто нужно подождать , иногда пол часа, иногда… терпение
И главное во всем нужно видеть хорошее... Выбор за вами
Kim- Администратор
- Возраст : 67
Страна : Район проживания : K-libknehta
Дата регистрации : 2008-01-24 Количество сообщений : 5602
Репутация : 4417
Re: Выдуманные или правдивые истории
Jamala Wildlife Lodge - необычный отель в зоопарке, Австралия (27 фото)
http://udivitelno.com/doma/item/1172-jamala-wildlife-lodge-neobychnyj-otel-v-zooparke-avstraliya-27-foto
http://udivitelno.com/doma/item/1172-jamala-wildlife-lodge-neobychnyj-otel-v-zooparke-avstraliya-27-foto
Borys- Почётный Бердичевлянин
- Возраст : 77
Страна : Город : Оберхаузен
Район проживания : Центральная поликлиника
Место учёбы, работы. : Школа №9, маштехникум, завод Комсомолец
Дата регистрации : 2010-02-24 Количество сообщений : 2763
Репутация : 2977
Re: Выдуманные или правдивые истории
Захваченный город Мальме: Где же ты, «златовласая девчонка»?
http://politobzor.net/show-124960-kak-vyglyadit-zahvachennyy-gorod-malme-v-shvecii-naglyadnaya-illyustraciya.html
http://politobzor.net/show-124960-kak-vyglyadit-zahvachennyy-gorod-malme-v-shvecii-naglyadnaya-illyustraciya.html
Borys- Почётный Бердичевлянин
- Возраст : 77
Страна : Город : Оберхаузен
Район проживания : Центральная поликлиника
Место учёбы, работы. : Школа №9, маштехникум, завод Комсомолец
Дата регистрации : 2010-02-24 Количество сообщений : 2763
Репутация : 2977
Страница 26 из 37 • 1 ... 14 ... 25, 26, 27 ... 31 ... 37
Похожие темы
» С миру по нитке или немного новостей отовсюду
» Фрагмент истории бердичевской швейной фабрики №1
» Фрагменты истории местечковой семьи Бендиткис. Часть вторая.
» Фрагменты истории местечковой семьи Бендиткис. Часть третья.
» Фрагменты истории местечковой семьи Бендиткис. Часть четвёртая.
» Фрагмент истории бердичевской швейной фабрики №1
» Фрагменты истории местечковой семьи Бендиткис. Часть вторая.
» Фрагменты истории местечковой семьи Бендиткис. Часть третья.
» Фрагменты истории местечковой семьи Бендиткис. Часть четвёртая.
Страница 26 из 37
Права доступа к этому форуму:
Вы не можете отвечать на сообщения
Вс 17 Ноя - 19:01:39 автор Borys
» Мои воспоминания
Пн 28 Окт - 12:39:12 автор Kim
» Ответы на непростой вопрос...
Сб 19 Окт - 11:44:36 автор Borys
» Универсальный ответ
Чт 17 Окт - 18:31:54 автор Borys
» Каких иногда выпускали инженеров.
Чт 17 Окт - 12:12:19 автор Borys
» Спаситель еврейских детей
Ср 25 Сен - 11:09:24 автор Borys
» Рондель Еля Шаєвич (Ізя-газировщик)
Пт 20 Сен - 7:37:04 автор Kim
» О б ь я в л е н и е !
Сб 22 Июн - 10:05:08 автор Kim
» И вдруг алкоголь подействовал!..
Вс 16 Июн - 16:14:55 автор Borys
» Давно он так над собой не смеялся!
Сб 15 Июн - 14:17:06 автор Kim
» Последователи и потомки Авраама
Вт 11 Июн - 8:05:37 автор Kim
» Холокост - трагедия европейских евреев
Вт 11 Июн - 7:42:28 автор Kim
» Выдающиеся люди
Вс 9 Июн - 7:09:59 автор Kim
» Израиль и Израильтяне
Пн 3 Июн - 15:46:08 автор Kim
» Глянь, кто идёт!
Вс 2 Июн - 17:56:38 автор Borys