Выдуманные или правдивые истории

А может уже ???

За голы на Евро — спасибо еврейской маме

Нападающий итальянской сборной Марио Балотелли посвятил забитые мячи приемной маме Сильвии - итальянской еврейке.


Балотелли, первым покинувший футбольное поле после проигрыша испанцам в финале «Евро-2012», выглядел злым и расстроенным. За непростой характер он много раз за футбольную карьеру бывал удален с поля или зарабатывал штрафные карточки. Его называют «эксцентриком», не забывая отмечать выдающийся футбольный талант.

Но после этого чемпионата он стал героем не только спортивной, но и еврейской прессы по всему миру. После визита в Аушвиц, совершенного итальянской сборной перед началом чемпионата, он впервые признался, что его приемные родители — итальянские евреи.

Марио, носивший тогда фамилию Барвуах, родился на Сицилии в семье эмигрантов из Ганы. У мальчика были серьезные проблемы со здоровьем — настолько, что родители крестили его прямо в роддоме, боясь, что он не выживет. Когда через два года они переехали на север Италии и обратились к службам социальной поддержки с просьбой помочь им снять квартиру, социальные работники предложили поместить мальчика в приемную семью. Ею и оказалась семья Балотелли.

Впрочем, эта версия усыновления, которую в 2010 году рассказывал британской The Daily Mail родной отец Марио. Сам футболист отреагировал на откровения биологических родителей негативно: «Если бы я не стал Марио Балотелли, эти люди и не вспомнили бы про меня. Я не хочу, чтобы они обо мне говорили».

Во время визита в Аушвиц 11 июня этого года Балотелли казался потрясенным больше, чем остальные футболисты. Он долго молча сидел на рельсах, ведущих к газовым камерам, глядя в одну точку. Потом он впервые признался товарищам по команде, что воспитавшая его женщина Сильвия Балотелли — итальянская еврейка. Итальянские неонацисты, и так не оставляющие его в покое из-за цвета кожи, в ответ немедленно атаковали его на своем сайте, написав: «Ты еврей, и ты должен играть за Израиль».

В Израиле у Балотелли есть родственники. А его сестра — дочь супругов Балотелли — училась в Междисциплинарном центре в Герцлии, который является одним из самых дорогих учебных заведений Израиля, сообщает Ynetnews.

Момент, когда после полуфинального матча с немцами, в котором Балотелли забил два гола, выведя свою команду в финал, футболист поспешил к трибунам, чтобы обнять маму, стал одним из самых трогательных на чемпионате. Футболист посвятил забитые голы ей: «Я сказал ей, что сделал это для нее. Я долго ждал этого момента, и поскольку моя мама уже немолода и не может путешествовать далеко, я обязан был сделать ее счастливой сейчас, когда она приехала поддержать меня».

«Балотелли — это символ того, как чья-то самоотверженность делает возможным соединение опыта иммиграции с адаптацией и успехом. И это заслуга его мамы — итальянской еврейки, которая приняла мальчика и чья семья пострадала в темные годы Катастрофы», — написал про футболиста итальянский еврейский журнал Italian Jewish Monthly.

Материал подготовила Яна Зайцева

Источник: Jewish.ru

Ученые нашли немецкого еврея, которого спасла "охранная грамота" Гитлера

Ученые нашли немецкого еврея, которого спасла "охранная грамота" Гитлера
Историкам удалось обнаружить документ в штабе гестапо в Дюссельдорфе, согласно которому еврей Эрнст Гесс "находится под личной защитой фюрера".

Ученые нашли примечательные документы, которые дают представление об исключениях из казалось бы незыблемых исторических правил. Речь идет о нацистской Германии, откуда, как известно, бежали многие евреи, а остальные прятались или попадали в концентрационные лагеря. Теперь нашлись письма одного немецкого еврея, обязанного своим выживанием в эти тяжелые времена самому Адольфу Гитлеру.

Оказалось, в 1936 году ветеран Первой мировой войны Эрнст Гесс обратился к своему бывшему однополчанину, которым и оказался лидер нацистов, с просьбой о помощи и покровительстве: мужчина попросил сделать для него и его дочери исключение из законов "о чистоте немецкой крови", пишет NEWSru Israel. По всей видимости, обратиться к фюреру за защитой его вынудили нацистские молодчики, избившие его около дома.

"Для нас это своего рода духовной смерти быть заклейменными как евреи, подвергаясь всеобщему презрению", - приводит слова Гесса из письма к Гитлеру The Daily Mail.

27 августа 1940 года Гессу была дарована протекция. Историкам удалось обнаружить документ в штабе гестапо в Дюссельдорфе, согласно которому еврей Эрнст Гесс "находится под личной защитой фюрера". При этом рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, подписавший этот документ, также просил проинформировать всех "должных лиц" и "релевантные органы" о том, что Эрнст Гесс "не подлежит преследованиям и депортации".

И хотя уже в конце июня 1941 года Гесса вызвали в офис СС в Мюнхене и сообщили, что в мае "охранная грамота Гитлера" была аннулирована и теперь Гесс и его родственники считаются "такими же евреями, как и все остальные", покровительство Гитлера помогло Эрнсту Гессу пережить самые мрачные годы нацизма.

При этом, по словам дочери Гесса 86-летней Урсулы Гесс, ее отец признавался, что вряд ли бы вспомнил спустя многие годы своего "боевого товарища", если бы тот не начал делать стремительную карьеру в политике: по его воспоминаниям, будущий фюрер во время Первой мировой войны не имел друзей среди солдат, редко участвовал в общих беседах и вообще был "малосимпатичным" человеком.

Эрнст Гесс, родившийся в 1890 году, в начале Первой мировой войны служил в 6-м резервном батальоне 2-го баварского пехотного полка №16, состоящего из добровольцев. В этот же полк был зачислен Адольф Гитлер. В октябре 1914 года Гесс получил тяжелое ранение, а после повторного ранения в октябре 1916 года был назначен командиром роты, в которой служил Гитлер.

После Первой мировой войны Гесс занялся адвокатской практикой. В 1936 году, после принятия Нюрнбергских законов, он был вынужден оставить государственную службу. Умер он во Франкфурте 14 сентября 1983 года.

Девочка с яблоком
Алан Слепой, Бельмонт, Калифорния

Август 1942- го. Пятков, Польша. Толпа из нескольких тысяч мужчин, женщин, детей, втиснутая в небольшой сквер, ожидает чего-то под мрачным утренним небом местного гетто. Из уст в уста передаются шёпотом слухи, что предстоит переезд.

Отец Германа на днях скончался от свирепствующего в гетто тифа. Его наибольшим страхом была боязнь того, что семью разделят.

«Что бы ни произошло, - прошептал старший брат Исидор, - говори, что тебе шестнадцать».

Герману было одиннадцать, но он был довольно рослым для своего возраста. Это могло помочь его отбору в рабочую команду.

Подошёл эсэсовец, строго спросил о возрасте. «Шестнадцать», - спокойно ответил Герман. Резким движением указательного пальца эсэсовец дал команду перейти влево, где уже стояли три брата Германа вместе с другими крепкими молодыми парнями. Его мать неподвижно стояла с другими женщинами, стариками, калеками, малышами с правой стороны, переводя глаза с одного лица своих детей на другое, - детей, отобранных у неё. Герман бросился к ней: «Мама, я хочу быть с тобой...». «Нет!- резко ответила Голда и подтолкнула мальчика. - Иди быстро к братьям». Мама никогда раньше не была с ним так грубо настойчивой, но Герман понял...

Он видел маму в последний раз. Глотая слезы, мальчик быстро вернулся к братьям. Ребят загнали в вагоны для перевозки скота и отправили в Бухенвальд, Германию. Мучительная голодная дорога в переполненном смрадном вагоне продолжалась неделю. Таким же оказался и барак - их «жилище». На следующий день им выдали полосатую одежду и вытатуировали на руках номера. Герману достался №94953. Это стало его именем.

Его определили на работу в крематорий - загружать трупы в вагонетки. Каждый день от зари до зари, истощённый непосильным трудом и голодом, Герман сам ощущал себя трупом. Через несколько недель Германа и его старших братьев отправили в Шлибен, филиал Бухенвальда, расположенный вблизи Берлина.

В одно утро, приходя в себя после тяжёлого болезненного сна, Герман вдруг отчётливо услышал голос мамы: «Сыночек, я посылаю тебе ангела...». Больше ничего.

А потом он окончательно проснулся, кажется, с улыбкой. Голос мамы всё ещё звучал в нём. А потом затих. Просто сон, прекрасный сон...

Герман был ещё ребёнком, ему так нужна была мама... Но он уже знал: сюда не залетают ангелы. Только труд, приближающий смерть, только голод и страх за себя и за братьев.

Спустя два дня Герман бродил по лагерю и почему-то, забыв о запрете приближаться к колючей ограде, оказался очень близко от нее. Его прикрывало от глаз часового на вышке зачем-то оставленное при строительстве лагеря массивное дерево.

И вдруг он увидел по другую сторону ограды девочку с белокурыми кудряшками, наполовину скрытую берёзой. Герман оглянулся прежде, чем решился окликнуть её по-немецки и сразу спросил: «У тебя есть что-нибудь поесть?». Она не понимала. Голод заставил Германа приблизиться ещё на два шага и повторить вопрос по-польски. Мальчик был грязен, худ и в лохмотьях, но девочка не испугалась. В её глазах он увидел ту, казалось, навсегда оставленную жизнь. Девочка вытащила яблоко из кармана куртки и швырнула его Герману через забор. Схватив яблоко, он бросился бегом от опасного места, ещё услышав нежный голос девочки: «Я приду завтра».

Он приходил к этому месту каждый день в одно и то же время, и она всегда приносила ему еду - ломоть хлеба или яблоко. Больше ничего. Схватив драгоценную ношу, Герман убегал. Они никогда не разговаривали. Будь они пойманы, это означало бы смерть для них двоих. Он так ничего и не узнал о ней. Просто крестьянская девочка, говорящая по-польски.

Спустя семь месяцев Герман и его братья были вновь втиснуты в вагон для лошадей и отправлены в Терезиенштадт, особенно жестокий лагерь в Чехословакии.

«Не приходи больше. Нас увозят», - успел крикнуть своей спасительнице Герман. Уходя, он заставлял себя не оборачиваться, ему было бы горько видеть её в последний раз. Он даже не узнал её имя...

Три месяца братья провели в Терезиенштадте. Даже по поведению эсэсовцев чувствовалось приближение конца войны. Однако по-прежнему каждый день сжигали горы трупов. Предсказать судьбу оставшихся в живых было невозможно. Война, которая почти закончилась в Германии, всё ещё продолжалась в Чехословакии.

10 мая 1945 года в лагере ещё работали газовые камеры. Герман помнит, что это был день, когда он прощался с жизнью. Однако и на этот раз судьба отвела от него смерть.

Ранним утром на территории лагеря шли бои. Русским солдатам противостояли эсэсовцы, готовые воевать до последнего патрона. К русским присоединились заключённые, которые смогли отобрать оружие у охраны и были ещё в состоянии держать его в руках. В этом бою участвовали Герман и его братья. Схватка была недолгой. Русские раздавали освобождённым куски сахара, хлеб, консервы...

Герман думал о маме, с которой надеялся воссоединиться, и о девочке-крестьянке - ангеле, которого послала ему мама. Чудо: все четверо братьев остались живы. С помощью еврейской благотворительной организации Герман был направлен в Англию. Его вместе с другими молодыми людьми, пережившими Холокост, поместили в гостинице и устроили в техническую школу, где он мог получить профессию специалиста по электронике. Вскоре Герман переехал в Америку, где уже проживал его брат Сэм. Служил в американской армии, два года воевал в Корее. По окончании войны в Корее вернулся в Нью-Йорк. В 1957 году открыл мастерскую по ремонту электроники. Много лет Герман и его братья безуспешно разыскивали маму. Для этой цели ездили в Польшу на места уничтожения евреев.

Однажды друг Германа Сид позвонил и пригласил своего приятеля встретиться с двумя девушками. «Подруга моей девушки приехала из Польши. Тебе будет интересно».

Герман смутился. Он чувствовал, что не очень удобно встретиться с девушкой, которую совсем не знаешь. Друг уговорил его. Герман узнал, что девушку звали Рома. Они познакомились. Рома работала медсестрой в местной больнице. Она оказалась доброй и умной девушкой с очень милой внешностью и светлыми завитушками волос, сбегающими по щекам.

Четверо молодых людей ехали в машине к популярному месту развлечений - Кони Айленду. Рома оказалась очень разговорчивой, охотно подхватывала любую беседу. Она тоже чувствовала себя неловко оттого, что подруга предложила ей встретиться с незнакомцем.

Молодые люди катались на лодке, а потом ужинали на открытой террасе ресторана на берегу океана. Все были в великолепном настроении.

Когда они вернулись в просторный автомобиль Сида, Рома и Герман расположились на удобном заднем сидении. Будучи польским евреями, пережившими войну, они не могли не обмениваться вопросами.

«Где вы пережили войну? - мягко спросила Рома.
«Лагеря, лагеря, - с горечью и, кажется, не очень охотно ответил Герман. - Я хотел бы забыть, да разве такое забудешь? А вы?».
«У моего отца был друг-священник. Он раздобыл нам бумаги о нашем арийском происхождении. Наша семья скрывалась там, где нас никто не знал - на ферме. Там отец работал всю войну. Рядом с фермой был концлагерь. Каждый день я встречала у ограды голодного, страшно исхудавшего еврейского мальчика и передавала ему кое-какую еду».
«Какое невероятное совпадение! Когда я был в лагере, крестьянская девочка перебрасывала мне через забор еду, почему-то чаще всего - яблоки. Как выглядел мальчик, о котором вы говорите?».
«Высокий, очень худой, всегда голодный...».
«Ваши встречи продолжались шесть месяцев? Он сказал вам при последней встрече, что его переводят в другой лагерь и вам не следует больше приходить?».

Сердце Германа колотилось. Так вот он, его ангел!
«Это был я, я, я... - орал, не в силах остановиться, Герман. - Ты- мой ангел! Ты больше не уйдёшь от меня! Ты будешь моей женой! Я не хочу ждать ни одной минуты!».
«Ты сумасшедший! - смеялась Рома. - А я не хочу выходить замуж за сумасшедшего».

Все четверо бешено хохотали...

Так прошло почти пятьдесят лет. Двое детей, трое внуков.
Супруги живут в Майами-Бич. Герман недавно ушёл на пенсию и намерен написать книгу, которую он назовёт «Девочка с яблоком"

К 150-летию Бородинской битвы С.Ф. Бондарчук снял свой знаменитый фильм "Война и мир" и повез его показывать в Париж. Во вступительном слове он не преминул сказать, - как учили, - что Бородино - это "победа русского оружия". По залу прошло какое-то движение. Бондарчук решил, что его перевели неправильно и повторил. В зале поднялся свист и топот. Оказывается, французы 150 лет тогда, а скоро уже все 200, не без оснований считают битву под Бородино своей победой.

Кутузов отступил (бежал?) с поля боя, "чтобы спасти армию" - это спорно до сих пор - и оставил Москву....Сложно считать это победой.

К вопросу о национальной принадлежности: Жуковский -турок; Мечников, Фет, Кюхельбеккер - евреи; Герцен и Тютчев - немцы; Некрасов - поляк; Григорович - француз; Даль - датчанин.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~



В начале прошлого века в Художественном театре служили две красавицы-актрисы - Мария Федоровна Андреева и Ольга Леонардовна Книппер. Однажды, сидя в гримерной и играя в фантики - то ли в шутку, то ли всерьез - они разыграли своих будущих мужей. Андреевой достался Горький, а Книппер - Чехов. Оказалось - всерьез...

При этом присутствовала молодая костюмерша, на которую они не обращали внимания. Через много лет она об этом рассказала.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Ошибались и великие. В 20-е годы одна пианистка получила записку: "Если будете еще играть музыку этого пошляка, то, по крайней мере, закройте окно. Ваш сосед Сергей Прокофьев".

Кого же автор оперы "Любовь к трем апельсинам" и балета "Ромео и Джульетта" определил в пошляки? Шопена!!!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

"Все оперные сюжеты сводятся к тому, что тенор и сопрано стремятся переспать, а баритон им мешает".

Бернард Шоу

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

"Нынешняя молодежь привыкла к роскоши, она отличается дурными манерами, презирает авторитеты, не уважает старших. Дети спорят с родителями, жадно глотают еду и изводят учителей". Сократ.

Прошло две с половиной тысячи лет...И что же?

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

В предвоенные годы был очень популярен дальневосточный пограничник Карацупа. Со своей собакой Джульбарсом он задержал 247 нарушителей. О нем постоянно писали газеты. Не писали они лишь о том, что 246 из них шли из Советского Союза, и лишь один - в Союз...

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

О евреях



Автором текста песни "Бухенвальдский набат" был Александр Владимирович Соболев, фронтовик, инвалид войны, несмотря на фамилию - еврей. Получив текст, Вано Мурадели позвонил автору: "Пишу музыку и плачу. Какой текст!" Песня пользовалась огромной популярностью. Краснознаменный ансамбль песни и пляски заканчивал ею свои выступления. В Париже подошла женщина, она хотела подарить автору стихов автомобиль. Ей ответили: "У автора все есть". В это время Соболев жил в бараке...

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Сталин подхватил выпавший из рук Гитлера меч уничтожения и занес его над уцелевшими евреями СССР.

Василий Гроссман

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Автор прекрасной "Суламифи" и "Гамбринуса" А. И. Куприн писад своему другу: "Всякий еврей рождается с мессианской целью стать русским писателем".

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Не погрешили против евреев только два русских писателя: Короленко и Горький.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Виктор Астафьев написал Коротичу в письме: "Ваш журнал ("Огонёк") из еврейского превратился в жидовский".

Когда Леонардо да Винчи писал «Тайную вечерю»,

он придавал особое значение двум фигурам: Христа и Иуды.

Он очень долго не мог найти натурщиков, с которых можно было написать эти фигуры.

Наконец, ему удалось найти модель для образа Христа среди юных певчих.

Подобрать натурщика для Иуды Леонардо не удавалось в течение трех лет

Пока однажды он не наткнулся на улице на пьяницу, который валялся в сточной канаве.

Это был молодой мужчина, которого состарило беспробудное пьянство.

Леонардо пригласил его в трактир, где сразу же начал писать с него Иуду.

Когда пьяница пришел в себя, он сказал художнику, что однажды уже позировал ему.

Это было несколько лет назад, когда он пел в церковном хоре, Леонардо писал с него Христa

Японский эксперт Норико Курияма выделил 6 психотипов людей по их вкусовым предпочтениям.

По мнению ученого, зная тот тип продуктов, который больше всего нравится человеку, можно определить его личностные характеристики.

Первый тип исследователь назвал «овощным». Любители этих продуктов бодры, энергичны и честолюбивы. Кроме того, они больше других дорожат своим здоровьем.

Представители «фруктового» типа легко заводят знакомства, они внимательны и чутки. Преимущественно это люди творческих профессий.

«Острый» тип — это рискованные авантюристы. Однако многие представители этого типа часто являются чрезмерно эгоистичными.

Любители жирной пищи чаще всего обаятельны и открыты к общению, однако им часто не везет в личной жизни.

Истинные «мясоеды» — это люди, живущие в ситуации постоянного стресса. Они эмоциональны и напористы, идут к поставленной ими цели любым способом.

И, наконец, любители рыбы — это надежные, постоянные и стабильные люди. Однако их отличает и скрытность, так как они всегда боятся обидеть кого-то

Как украинский дипломат Израиль создавал


Как украинский дипломат Василий Тарасенко "заболтал"

международное сообщество и добился образования Государства Израиль.

Василий Акимович Тарасенко. В 1948 году он был представителем Украины в ООН. В Израиле этого человека, к сожалению, мало кто знает и мало кто помнит. А между тем он сыграл исключительно важную роль в судьбе Государства Израиль в период, когда оно только создавалось.

В ноябре 1947 года на Второй сессии Генеральной Ассамблеи ООН решался вопрос о судьбе Палестины. В ХХ веке в ближневосточном регионе тесно переплелись интересы крупнейших государств, трансконтинентальных корпораций, финансовых объединений, еврейского народа и арабов.

Великобритания много лет чувствовала себя хозяином в подмандатной Палестине. При этом она опиралась на арабских шейхов. Голда Меир, которая была первым послом Израиля в Москве, а потом министром иностранных дел и главой правительства, писала:

"Теперь я не сомневаюсь, что для Советов основным было изгнание Англии с Ближнего Востока. Но осенью сорок седьмого года происходили дебаты в Объединенных Нациях, мне казалось, что советский блок поддерживает нас еще и потому, что русские сами оплатили свою победу страшной ценой и потому глубоко сочувствуют евреям, так тяжело пострадавшим от нацистов, понимают, что они заслужили свое государство".

Интересовала ли Сталина судьба евреев, ставших жертвой геноцида? Конечно, нет. Он хотел насолить англичанам и надеялся использовать в своих интересах еврейское государство. Но эти его надежды не оправдались.

Великобритания внесла в ООН предложение о создании на территории Палестины арабо-еврейского государства. Естественно, в этом государстве евреи были бы национальным меньшинством.

Однако на Второй сессии Генеральной Ассамблеи ООН был представлен и другой проект - советско-американский. Бывшие союзники во Второй мировой войне, СССР и США выступили совместно. Их интересы совпали. Они стремились ослабить влияние Великобритании на Ближнем Востоке, оттеснить ее от огромных источников нефти. Советско-американский проект предусматривал создание на территории Палестины двух государств - еврейского и арабского. Проект СССР и США поддерживало больше государств, которые намеревались голосовать за раздел. Однако борьба шла за каждый голос, так как за резолюцию должно было проголосовать не простое большинство, а две трети всех делегатов... А Либерия все колеблется, а представитель Парагвая все еще не получил инструкций от своего правительства. Делегат от Гаити в предварительных прениях высказался против раздела Палестины. Французы не раскрывали своих карт до самого конца. Греция решила голосовать против, несмотря на нажим американцев, Филиппины - против. Но стоило американскому представителю посмотреть в глаза послу этой страны, Филиппины решили голосовать за.

Наступил день 29 декабря 1947 года. В шестом часу вечера председательствующий на Генеральной Ассамблее Освальдо Аранха (Бразилия) объявил результаты голосования - за раздел Палестины - 33, против - 13, воздержалось - 10. Две трети голосов удалось набрать. (См. Михаил Штереншис, "История Государства Израиль", Герцлия, ИсраДон, 2003).

Однако голосование не было окончательным решением проблемы Палестины. Сессия установила, что указанная резолюция остается в силе, если на следующей сессии Генеральной Ассамблеи, именно - 14 мая 1948 года до 18.00 не произойдет никаких перемен. А перемены не заставили себя ждать. За полгода в расстановке политических сил на международной арене произошли большие изменения. США были озабочены ростом советского влияния в Европе и других регионах. Начался период "холодной войны", гонки вооружений, острой конфронтации СССР с США. И в этих условиях Соединенные Штаты резко изменили свою позицию. Американцы решили на Генеральной Ассамблее ООН в мае 1948 года поддержать предложение Великобритании о создании на территории Палестины единого арабо-еврейского государства. За Соединенными Штатами шли страны Латинской Америки, а они тогда составляли половину членов ООН. Группа стран входила в сферу влияния Великобритании. Таким образом, свыше 40 стран были готовы поддержать британский проект о создании единого арабо-еврейского государства. Только СССР, Украина, Белоруссия, Польша, Чехословакия и Югославия отстаивали проект, принятый Генеральной Ассамблеей в 1947 году. Еврейское государство, еще не родившись, уже оказалось в смертельной опасности...

Советский Союз рассчитывал, что новое еврейское государство будет следовать в фарватере советской внешней политики. Поскольку эти расчеты не оправдались, очень скоро отношение СССР к Израилю сменилось враждой. Ну, а пока в ООН СССР активно выступал за образование еврейского государства.

В своем выступлении на сессии Генеральной ассамблеи ООН заместитель министра иностранных дел СССР Андрей Громыко говорил:

"Представители арабских стран указывают на то, будто бы раздел Палестины является исторической несправедливостью. Но с этой точкой зрения нельзя согласиться хотя бы потому, что еврейский народ был связан с Палестиной на протяжении длительного исторического периода времени".

На сессии Генеральной Ассамблеи ситуация складывалась таким образом, что противники раздела Палестины имели абсолютное большинство и только чудо могло спасти еще не родившееся государство Израиль. Принятие англо-американской резолюции считалось гарантированным. Неожиданностей не предвиделось. Однако 14 мая 1948 года в последний рабочий день сессии Генеральной Ассамблеи ООН произошло событие, которое трудно был предвидеть. Была сорвана попытка проведения голосования по англо-американскому проекту. Причем особую роль в том сыграл представитель Украины в ООН Василий Тарасенко. Благодаря избранной им правильной тактике и проявленной находчивости было подтверждено решение, принятое сессией Генассамблеи в 1947 году о создании на территории Палестины еврейского и арабского государств. Напомним читателям, что в принятой тогда резолюции было записано, что решение вступает в силу, если на следующей сессии Генеральной Ассамблеи - 14 мая 1948 года до 18.00 не произойдет перемен. И вот настал этот день. Было всеобщее убеждение, что принятие англо-американского проекта резолюции предопределено и гарантировано. Дипломаты устали от длительного заседания, от речей и предвкушали скорый отдых. Стремились поскорее проголосовать и покинуть заседание. Их мало волновали проблемы еврейского народа.

Председательствующий на сессии доктор Арсе (Аргентина) прервал очередное выступление заместителя министра иностранных дел СССР Андрея Громыко и объявил о начале голосования. До 18.00 оставалось 30 минут. И вдруг с места поднялся глава делегации Украины Василий Тарасенко и попросил слова. Не обращая внимания на отказ председателя, он быстрым шагом направился к трибуне. И тут произошло недоразумение. Английское словосочетание "хочу высказать другую точку зрения" прозвучали у украинского дипломата как "поговорить о вас". Председатель воспринял это как угрозу в свой адрес и направился к двери, ведущей в комнату отдыха. Он так и не вернулся во время выступления Тарасенко. Необходимо было затянуть время, чтобы сорвать голосование.

Василий Тарасенко экспромтом произнес свою речь о исторической необходимости и важности создания независимого еврейского государства. На заседании присутствовало много евреев - жителей Нью-Йорка. Выступление Тарасенко они встретили громом аплодисментов. Представитель Украины покинул трибуну, когда стрелки часов показывали начало седьмого. Вернувшийся на свое место председатель доктор Арсе заявил: "Поскольку внеочередная сессия Генеральной Ассамблеи не смогла принять к установленному сроку альтернативную резолюции генассамблеи 29 ноября 1947 года, то решение последней об образовании на территории Палестины двух независимых государств - еврейского и арабского - остается окончательным рением палестинской проблемы".

Когда доктор Арсе намеревался уже объявить о закрытии сессии, попросил слова глава делегации США генерал Осборн. Он попросил продлить работу сессии и предоставить ему возможность связаться с президентом США Трумэном для обсуждения ситуации, которая сложилась на сессии. Просьба Осборна была удовлетворена. Примерно через два часа Осборн сообщил, что США пересмотрели свою позицию по палестинской проблеме и соглашаются с решением об образовании на территории Палестины двух независимых государств - еврейского и арабского. Так сбылась двухтысячелетняя мечта евреев. Они обрели свое государство. Украине удалось внести в это дело свой вклад. В тот же день 14 мая в Тель-Авиве было провозглашено создание независимого государства Израиль.

Премьер-министр Давид Бен-Гурион позвонил по телефону в ночь с 14 на 15 мая Моше Шарету, который присутствовал на сессии Генассамблеи ООН и просил передать украинскому дипломату от себя лично и от правительства Израиля благодарность за выступление на заседании специальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН, которое сыграло важнейшую роль в судьбе Израиля. Кроме того Бен-Гурион поручил Шарету получить от Тарасенко его согласие на присуждение ему звания почетного гражданина Израиля. Как отметил тогда Шарет - это будет первый случай предоставления почетного гражданства представителю иностранного государства. Однако, обсудив с Тарасенко неизбежные для него последствия за такое согласие, решили воздержаться. Об этом Шарет сообщил Бен-Гуриону. Премьер-министр выразил сожаление и понимание. Он хорошо знал политическую обстановку в СССР. Он попросил Шарета повторить благодарность и добрые пожелания от него лично и от правительства Израиля.

15 мая 1948 года делегация еврейской общины Нью-Йорка прибыла в резиденцию представительства Украины при ООН. Состоялась теплая встреча с Василием Акимовичем Тарасенко. Звучали слова благодарности. Ему торжественно вручили Тору.

14 мая 1948 года. Четыре часа дня. Большой черный автомобиль Бен-Гуриона остановился у ступеней музея Тель-Авива. Хотя место проведения церемонии провозглашения независимости хранилось в тайне, тысячи людей узнали о нем. Все улицы вокруг музея были запружены народом. В зале размещались приглашенные - руководители ишува, раввины, командиры Хаганы и Пальмаха, мэры городов, журналисты. После исполнения "а-Тиквы" Бен-Гурион зачитал две страницы машинописного текста - Декларацию независимости. Она начиналась с утверждения, что земля Израиля была тем местом, где еврейский народ родился.

В ночь на следующий день 15 мая арабские армии напали на только что родившееся государство. Началась война за Независимость. У Израиля тогда был только один танк и то без пушки. Потом были другие войны и конца их не видно до сих пор. Но мир убедился - евреи умеют себя защищать.

* * *

В заключение еще немного о Василии Акимовиче Тарасенко. Он родился в 1907 году. После окончания университета находился на преподавательской работе. Участник Отечественной войны. Демобилизован в связи с ранением. В 1943-1945 г.г. - директор Запорожского педагогического института. С мая 1945 года помощник министра иностранных дел Украины. Входил в состав делегаций Украины на Генеральной Ассамблеи ООН, с 1948 года - руководитель делегации. Избирался непостоянным членом Совета Безопасности от Украины. Был заместителем министра иностранных дел. Доктор исторических наук, профессор.

С 1950 по 1984 год - заведующий кафедрой новой и новейшей истории зарубежных стран Киевского государственного университета.

В 90-х годах прошлого века Василий Тарасенко был президентом созданного по его инициативе общественного фонда "Украина - Израиль". Этот фонд много сделал для развития экономических и культурных связей между двумя странами. Когда торжественно отмечалось 50-летие образования государства Израиль правительство и Кнессет пригласили Тарасенко посетить нашу страну в качестве почетного гостя. Вместе с Василием Акимовичем приехали его сын и дочь. Гости побывали в Иерусалиме, Тель-Авиве, Нетании и Хайфе. Посетили торжественные мероприятия, встретились с земляками с Украины, с ветеранами Отечественной войны.

После посещения Израиля Василий Тарасеннко заявил:

"Мы переполнены восхищением от увиденного и услышанного. Мы получили возможность наблюдать очень много явлений, о существовании которых у нас было лишь смутное представление. Да, действительно, Израиль - это чудо, жемчужина Ближнего Востока. Преображены пустыня, песок и камень в цветущий сад. Лично мне это доставило величайшее удовлетворение. Я испытал изумление, восхищение и зависть, но зависть в добром понимании, - почему моя страна - Украина, обладающая природными богатствами, не может повторить чудо Израиля? Могу лишь утешить себя мечтой, что и в Украине произойдет чудо. Я безмерно рад, что в мае 1948 года сыграл определенную роль в срыве плана создания единого арабо-еврейского государства и тем самым внес свой личный вклад в создание Государства Израиль" (См. "Новости недели", за 23 августа 2001 г.). Это заявление Тарасенко сделал незадолго до своей смерти. Он умер в 2001 году. Память о нем навсегда сохранит народ Израиля. Имя Василия Тарасенко неотделимо от истории нашей страны.



Иосиф ТЕЛЬМАН

Еженедельник "Секрет"

10 русских слов с интересной этимологией

Мы нечасто задумываемся о том, как слова, которые мы используем, возникли, и как их значения могли измениться со временем. Между тем, слова — это вполне себе живые существа. Новые слова появляются буквально каждый день. Иные не задерживаются в языке, а иные остаются.

У слов, как и у людей, есть своя история, своя судьба. Они могут иметь родственников, богатую родословную, и напротив, быть круглыми сиротами. Слово может рассказать нам о своей национальности, о своих родителях, о своём происхождении. Изучением истории лексики и происхождения слов занимается интереснейшая наука — этимология.

10 русских слов с интересной этимологией

Вокзал

Слово происходит от названия места «Vauxhall» — небольшого парка и центра развлечений недалеко от Лондона. Русский царь, посетивший это место, полюбил его — в особенности, железную дорогу. Впоследствии, он поручил британским инженерам построить небольшую железную дорогу от Санкт-Петербурга к своей загородной резиденции. Одну из станций на этом участке железной дороги назвали «Вокзал», и это название впоследствии стало русским словом для обозначения любой железнодорожной станции.

Хулиган

Слово хулиган — английского происхождения. По одной из версий, что фамилию Houlihan носил когда-то известный лондонский буян, доставлявший немало хлопот жителям города и полиции. Фамилия стала именем нарицательным, а слово международным, характеризующим человека, грубо нарушающего общественный порядок.

Апельсин

До XVI века европейцы вообще никакого понятия об апельсинах не имели. Русские — тем более. У нас ведь апельсины не растут! А потом португальские мореплаватели завезли из Китая эти оранжевые вкусные шары. И стали торговать ими с соседями. По-голландски «яблоко» — appel, а «китайский» — sien. Заимствованное из голландского языка слово appelsien, является переводом французского словосочетания Pomme de Chine — «яблоко из Китая».

Врач

Известно, что в старину лечили различными заговорами и заклинаниями. Древний знахарь говорил больному что-нибудь вроде этого: «Уйди, болезнь, в пески зыбучие, в леса дремучие…» И бормотал над занедужившим разные слова. Слово врач — исконно славянское и образовано от слова «вьрати», что значит «говорить», «заговаривать». Интересно, что от этого же слова происходит «врать», которое для наших предков означало также «говорить». Выходит, что в древности врачи врали? Да, только это слово изначально не содержало в себе негативного смысла.

Мошенник

Древняя Русь не знала тюркского слова «карман», ведь деньги носили тогда в особых кошельках — мошнах. От слова «мошна» и произведено «мошенник» — специалист по кражам из мошон.

Ресторан

Слово «ресторан» значит по-французски «укрепляющий». Такое название дали в XVIII веке одному из парижских трактиров его посетители после того, как хозяин заведения Буланже ввел в число предлагаемых блюд питательный мясной бульон.

Говно

Слово «говно» произошло от праславянского «govno», что означает «коровий» и первоначально связывалось только с коровьими «лепёшками». «Говядо» — «крупный рогатый скот», отсюда же «говядина», «говяжий». Кстати, от того же индоевропейского корня и английское название коровы — cow, а также пастуха этих коров — cowboy. Т. е. выражение «сраный ковбой» — не случайное, в нём — глубокая родственная связь.

Небеса

Одна из версий состоит в том, что русское слово «небеса» происходит от «не, нет» и «беса, бесов» — буквально место, свободное от зла/демонов. Однако, другая трактовка, вероятно, ближе к истине. В большинстве славянских языков есть слова, похожие на «небо», и произошли они, по всей вероятности, от латинского слова «облако» (nebula).
Сланцы

В Советском Союзе известным производителем резиновых шлёпанцев был завод «Полимер» в городе Сланцы Ленинградской области. Многие покупатели полагали, что выдавленное на подошвах слово «Сланцы» это название обуви. Далее слово вошло в активный словарный запас и превратилось в синоним слова «шлёпанцы».

Галиматья

В конце 17 веке французский врач Гали Матье лечил своих пациентов шутками.
Он обрел такую популярность, что не стал успевать на все визиты и свои целительные каламбуры посылал по почте.
Так возникло слово «галиматья», которое в то время означало — целительная шутка, каламбур.
Доктор увековечил свое имя, но в настоящее время это понятие имеет совершенно иной смысл.

ДВОЕ В ПАЛАТЕ
/немецкие зарисовки/

Потолок белый, белый. Нет, не совсем - Вырисовываются какие-то контуры. Вот снежная гора, под ней долина, а вот и лыжник спускается с горы, а там дальше заграждения, вроде бы проволочные. Борис закрывает глаза и видит, как лыжник преодолевает заграждения, но нет, не успевает - противник открывает по нему огонь.

Борис мотает головой и опять видит потолок белый, белый, по нему ползет какая-то букашка. Он медленно с трудом поворачивает голову в сторону окна. Оно огромное, светлое и белое, а вокруг стена тоже белая. За окном густой листвой зеленеет дерево. Борис знает - внизу сад - небольшой, но очень зеленый - больничный сад. Цветочные клумбы и асфальтированные дорожки. По ним он не так давно прогуливался... Бесшумно открывается дверь, и мягко входит сестра. Она тоже в белом. Только темные ее глаза улыбаются под вылезшими из-под шапочки русыми волосами.

- Будем мерить давление и пульс, - говорит она ласково, как будто уговаривает ребенка поесть кашку. - Как вы себя чувствуете? - она заботливо вглядывается в лицо Бориса.

- Лучше,- Борис кивает головой,- уже лучше. - Он говорит тихо, но сестра читает слова с его губ.

- Если что, звоните. Звонок над вами, не забыли?

Вот уже вторые сутки, как Борис Гайгнер лежит в палате интенсивной терапии, лежит один. Пока еще никого не подселили, и то слава Богу. Никогда в жизни Борис не чувствовал себя столь слабым и беспомощным. К такому состоянию он просто не привык. Операция на сердце была тяжелой, длилась пять часов, а теперь лежи на спине, не двигай руками, ногами, а только пей воду и дыши глубоко. Крутом все болит, разрезана грудь и левая нога, откуда врачи вытащили вену, чтобы залатать сердце. Болей Борис никогда не боялся. Два тяжелых ранения на фронте, где врачи тогда оперировали без всякого наркоза, по живому пилой и ножницами, приучили терпеть. Стиснуть зубы и терпеть. Борис всегда считал себя сильным человеком, сильным духом и телом. И не без основания. Он был хорошим спортсменом. Еще в молодости его друзья и знакомые девушки смеялись, что он потомок гвардейцев царя Давида, или из таких евреев, которых римляне вербовали в свои отборные легионы. Высокий, стройный, физически выносливый блондин. Борис на еврея меньше всего был похож. Тогда, на войне, он оказался сущей находкой для разведки, тем более, что окончил Рижскую немецкую гимназию и прекрасно владел немецким языком.

На фронт Борис ушел добровольно из города Горького после того, как узнал, что немецкие и латышские нацисты расстреляли всех его родных и друзей.

А теперь вот операция. Говорят, железный мотор и то изнашивается, а человеческое сердце тем более...

На третьи сутки в палату привезли пожилого белесого немца, быть может чуть старше Бориса. Прищурившись сквозь очки в позолоченной оправе, он долго разглядывал Бориса, изучал и молчал. Потом вдруг заговорил.

Где-то я вас видел, - он покачал головой, как будто хотел прогнать нежелательное видение, - где-то видел, но не могу вспомнить где. Он говорил на хорошем немецком языке.

Борис же его сразу узнал. "Надо же, - подумал он. - Гора с горой не сходятся, а человек с человеком может при самых невероятных обстоятельствах".

Это было зимой сорок четвертого под Старой Руссой. Борис, переодетый в немецкую форму, сумел притащить уже два "языка", почти подряд. Этот должен был быть третьим походом «за языком» В форме немецкого штабного офицера в сопровождении двух своих товарищей, одетых под немцев, пробравшись через линию фронта, он ночью вошел в блиндаж немецкого штаба.

- Срочный пакет из ставки, - отрапортовал он и вручил "пакет" дежурному офицеру, который в тот момент был один. Его товарищи набросились на офицера сзади, скрутили его, залепили рот и уволокли. Тащили километров пять-шесть до места, где возможно было легче перейти линию фронта. Потом через позиции своих и в штаб армии. Сам Борис присутствовал при допросе в качестве переводчика. А затем немца отправили в тыл. Что было с ним дальше, Борис не знал.

- А я вас сразу узнал, - сказал Борис и засмеялся. - Вас зовут Курт, Курт Валдер. Помните февраль сорок четвертого и Старую Руссу?

- Теперь ясно, - сказал Курт и тоже улыбнулся. - Это вы меня тогда утащили и вместе с тем жизнь спасли. Кто знает, как сложилась бы моя судьба, если бы не вы тогда...

-А как она сложилась? - Борис поинтересовался.

- Как сказать, нелегкая была жизнь в плену на Урале. Холод, голод, кто послабее, умирал. Но я выжил, и слава Богу. - Он, задумавшись, остановился. - Все же русские люди простые и сердечные. К нашему лагерю подходили женщины. Сами в лохмотьях, худые, голодные, а нам приносили отваренные картофелины, лук, иногда и хлеб. Делились последним. К концу войны я преподавал немецкий язык курсантам школы разведки. Ведь я по профессии учитель. После войны жил и работал в ГДР. Благодаря знанию русского языка, работал в области импорта-экспорта. Часто ездил в Россию. Теперь ушел на пенсию и вернулся в родные места. А вы как? Смотрю, мы с вами коллеги по операционным делам.

- Я как? - Борис хмыкнул. - Вы были моей последней добычей. Минер и разведчик ошибаются только один раз. В следующий поход я влип. Меня уже ждали ваши. Или кто-то предал, или же чересчур часто ходил, не знаю. Меня схватили, долго допрашивали, избивали, истязали, потом почти мертвого бросили в концлагерь "Заксенхаузен". Непонятно, почему не расстреляли. Ваши с такими пленными на церемонились. А потом, потом меня наши войска, освободили так называется. Прошел через фильтрацию, вернее не прошел. Отдали под трибунал и дали десять лет за измену родине. Тогда это было модно. Ведь советский солдат не имел права попасть в плен. Он должен был умереть, но не сдаваться. Таков был приказ Сталина. Я не буду вам рассказывать, что я пережил и что вытерпел. Трудно сказать, где было хуже - в плену у ваших или в тюрьме у своих. Но, как видите, опять же выжил. - Борис медленно вытащил руку из-под одеяла - После освобождения из тюрьмы, я, как и вы, преподавал немецкий язык в школе. А потом..., потом все разом рухнуло, и я оказался в Германии.

Как вы себя чувствуете?

- Уже легче, - Курт ответил по-русски.

- Что же, будем держаться, - сказал Гайгнер. - Не впервой.

Наступила тишина. Каждый задумался над своей судьбой и судьбой рядом лежащего.

Сыновья


У нас два сына, не близнецы, а двойняшки, абсолютно не похожие друг на друга ни внешне, ни по характеру. Однажды, когда я объяснял разницу между близнецами и двойняшками одному нашему приятелю и произнёс слово "разнояйцовые", то он моментально отреагировал: "Брось голову морочить. Разноотцовые".

До трёх лет мальчишки росли дома. В ясли отдавать было себе дороже. Хотелось, чтобы дети с малолетства не хватали всякую заразу. Поэтому жена, врач, пошла работать на Скорую помощь и брала дежурства по субботам и воскресеньям, а я сидел с детьми. В будние дни мы менялись ролями.

В три года мальчишек можно было уже отдавать в детский сад. Тоже не сахар, но всё-таки не ясли. Жена перешла на работу в больницу, к чему очень стремилась, и без детского сада было не обойтись. Запомнился первый день, когда я отвёл ребятишек в садик. С первого дня они начали активно осваивать великий и могучий. В домашних условиях их язык был не таким великим и не таким могучим. После первого дня в садике, подчёркиваю, после первого, веду мальчишек, держа за руки, домой, и Миша вдруг меня спрашивает: "Папа, я ещё долго буду носить эти *нецензурная брань* сапоги?" От неожиданности я проглотил язык, но что-то надо было отвечать, и пришлось вернуть язык на место. "Сынок, сапоги, конечно, не очень. Они тебе достались от Ани (это их старшая сестра). Мы обязательно купим тебе новые сапоги". Миша успокоился, а я нет.

И на следующий день, приведя мальчишек в садик, рассказал воспитательнице эту историю, повторив много раз, что у меня нет никаких претензий и жалоб, а просто интересно, откуда появился этот новояз в ещё непорочном детском лексиконе. Воспитательница Ася Григорьевна, хоть и старая дева, но очень добрая и умная, посмеялась и догадалась, откуда. Нянечка, которая раздевала детей после прогулки, долго не могла стянуть с Миши сапоги. Они были без молнии и с узким голенищем. Вот она и определила их коротко и самым исчерпывающим образом.

Ещё пара слов об Асе Григорьевне. Однажды Аня, которая на два с половиной года старше своих братьев и воспитывалась той же Асей Григорьевной, вдруг обращается к маме: "Мама, можно, мы своего папу одолжим Асе Григорьевне?" Оказывается, в садике дети (шестилетние!) поинтересовались, почему у Аси Григорьевны нет своих детей. И та очень просто объяснила. Она стала спрашивать. "У тебя, Аня, хороший папа?" "Хороший". "А у тебя, Таня?" "Хороший". Спросив ещё нескольких детей и получив те же ответы, Ася Григорьевна сказала: "Вот видите, вы всех хороших пап разобрали, и мне не досталось".

Очень рано, уже с садика мальчишки начали созревать политически. В конце апреля, когда в обязательном порядке проводились первомайские утренники, веду обоих в садик. Сеня весёлый и жизнерадостный, а Миша не просто грустный, а тоска на лице безысходная.

- Миша, - спрашиваю его, - а ты почему не радуешься? У вас праздник сегодня, стихи будете читать, песни петь.

- А чему радоваться? - отвечает Миша. - Опять этого деревянного Ленина приволокут.

Я не сразу понял, о чём речь. Та же Ася Григорьевна показала мне большой бюст Ленина, покрытый сплошной серебристой краской, который переносили из комнаты в комнату для каждой группы на время проведения утренника.

Достаточно про садик, перейдём к школьному возрасту. Мальчишки росли крепкие, спортивные. Лет в 11-12 их заприметил тренер по волейболу из детской спортивной школы и пригласил на тренировку. Владимир Дорофеевич оказался не только умелым тренером, но и хорошим педагогом. Ребята увлеклись и впоследствии стали неплохими волейболистами. Вряд ли я стал бы об этом писать, если бы не один случай. Встречает меня однажды Владимир Дорофеевич и с хитрой такой улыбкой говорит:

- Юрий Наумыч, надо бы обратить внимание на воспитание сыновей.

- А что такое случилось, Владимир Дорофеич?

- В конце каждой тренировки мы обычно делимся для игры на две команды, и я попросил Мишу, как капитана, поделить ребят. И вдруг Миша говорит: "Давайте, сыграем... евреи против неевреев!" Я слегка оторопел, но согласился. Ребят было семь, и я восьмой. По одну сторону встали Миша с братом Сеней, Илюша и Рома, а по другую сторону три русских богатыря и я вместе с ними, чтобы было четверо на четверо. Про себя подумал - сейчас мы этим евреям покажем! Началась игра. Я смотрел на Мишу и видел, что для него ничего не существует, кроме этой игры. Он умело руководил своей командой. Он успевал во все уголки площадки, куда я отправлял мячи. Одолеть их не удалось.

- И как всё закончилось?

- Я остановил игру при ничейном счёте, чтобы не пострадала дружба народов.

- Это вы хорошо придумали, Владимир Дорофеич.

Во время соревнований я очень часто находился рядом с командой и слышал, как Дорофеич даёт наставления перед игрой. Мише он всегда говорил: "Миша, от тебя больше ничего не требуется, только сыграй, как евреи против неевреев!"

Мальчишки были ещё пионерами, но уже не были комсомольцами. Их старшие классы пришлись на конец восьмидесятых. Перестройка. Первые, даже самые малые глотки свободы при полном её отсутствии до, казались божественным напитком. Миша возглавил забастовку десятиклассников, отказавшихся учить положенные по программе сны Веры Павловны из "Что делать". Чернышевский был для них уже не указ. Я призывал Мишу пожалеть учительницу литературы. Не пожалели. Неделю длилась забастовка, и ученики победили!

Ещё одна школьная история связана со взаимными поездками в гости советских и американских школьников. Наша школа была английской, и у неё была школа-побратим в американской Миннесоте. Каждый год на один месяц десять школьников из Америки приезжали к нам в Академгородок, а наши десять отправлялись в Миннесоту. При отборе десятки учитывались успеваемость, общественная работа, спортивные заслуги, уровень английского. По каждой позиции начислялись баллы, и по сумме определялось, кто заслуживает поездку в Америку. Оба, и Миша, и Сеня, попали по баллам в заветную десятку. И тут началось. Как это так, из одной семьи двое! Меня просят отнестись с пониманием и выбрать одного из двух. Я, естественно, сделать это не могу и предлагаю, если двоих из одной семьи нехорошо, отправить второго за свой счёт. Не виноват же я в том, что оба парня достойны и заслуживают. Мне объясняют, что по договору американцы принимают только десять, и одиннадцать принять никак не могут. Мальчишки пишут американским школьникам, которые уже побывали у нас и подружились с ними, что приехать сможет только один из них, второго могут взять только одиннадцатым. Из Америки приходит официальная бумага, что они в этот раз согласны принять одиннадцать. Ура! Казалось бы, дело сделано. Ан, нет. Радость оказалась преждевременной. Из Министерства просвещения СССР сообщили, что коллективная виза на десять человек уже оформлена, и поздно что-либо менять. С Министерством просвещения, да ещё СССР, выяснять отношения было бесполезно. Сеня просил нас сильно не переживать, Америка от него никуда не убежит. А Миша пожил месяц в Америке, поучился в американской школе и даже поиграл в американский футбол в школьной команде.

Как только сыновьям исполнилось по восемнадцать, и они получили право самостоятельно принимать решения, оба эмигрировали в Израиль. Мы с женой проводили их с двумя рюкзачками и сотней долларов на двоих. Приняли их в киббуце под Беэр-Шевой. Днём они работали, а вечером в ульпане учили иврит. Втроём, вместе с киббуцником Ури, они выращивали семьдесят тысяч бройлеров одновременно. В три специально оборудованные ангара с автоматической подачей корма и воды завозились однодневные инкубаторские цыплята, и через сорок дней они достигали нужных размеров. Их отправляли по назначению (рука не поднялась написать "убивали"), куриный помёт вывозили на поля в качестве удобрения и запускали в ангары новые семьдесят тысяч.

Из киббуца мальчишки ушли в армию. Первым ушёл Семён, а Мишу завернули. Оказалось, что по израильским законам двойняшек одновременно в армию взять не могут. Сеня попал в престижную дивизию Гивати. Офицер выбирал восемнадцать человек из двухсот. Когда его выбор пал на Семёна, ему сказали, что Шимон, так теперь его звали, не рождён в Израиле и не может поэтому служить в его подразделении. Но парень настолько понравился, что офицер взял его под свою ответственность. Когда Шимон после курса молодого бойца принимал присягу, на этом событии присутствовала жена, прилетевшая повидаться с сыночками. Офицер узнал об этом, подошёл к ней и поблагодарил за сына. Миша ушёл в армию через полгода. Уже по протекции брата его взяли в ту же Гивати, только в другое подразделение.

На долю мальчишек выпала война в Ливане. Но ни разу они оба вместе не оказались в зоне боевых действий. Начальство чётко отслеживало: когда один входил в Ливан, другого обязательно выводили. В киббуце за ними сохранили их небольшие квартирки-студии, куда они могли в шабат приехать из армии, как к себе домой.

Нет смысла писать о наших волнениях, переживаниях, страхах. Тут без слов всё понятно. Иногда мы получали звонок из Израиля: - Папа, вы ещё ничего не слышали?

- Нет. А что?

- Значит, ещё услышите. Вам в известиях передадут о нашем ЧП. Так имейте в виду, что с нами всё в порядке.

А ЧП случались нередко. На войне как на войне.

В мишином цевете (отделении) погиб парень. Офицеру положено в этом случае приехать к родителям и сообщить им об этом. У парня были только мама и сестрёнка. Они эмигрировали из России, и мама ещё плохо говорила на иврите. Поэтому офицер, не говоривший по-русски, попросил Мишу поехать с ним. И Миша впервые не просто столкнулся с неимоверным человеческим горем, а увидел, как оно выглядит в первый момент, в самом начале. Он признался, что плакал вместе с матерью. " Мальчики не плачут никогда, а мужчины редко, но бывает" - написал однажды поэт. Да, Миша был уже не мальчиком, а мужчиной.

Уже давно отслужили ребята, но каждый год в день рождения погибшего товарища весь цевет с разных концов Израиля приезжает к матери, потерявшей сына. Она накрывает стол, она называет всех ребят своими сыночками, и они вместе поминают погибшего друга добрым словом.

В сенином цевете за время службы, к счастью, не было погибших, но один из парней подорвался на мине, и у него оторвало ногу. Моментально его доставили в госпиталь в Хайфе. Когда Сеня рассказал мне об этом, я пришёл в ужас. Ведь это могло случиться и с моим сыном. А Шимон сказал: "Папа, это война", и, помолчав минуту, добавил: "Можешь быть уверен, за счёт армии он будет иметь самый лучший протез, который существует в мире".

Отношения в Цахале, так именуется израильская армия, и отношение народа к своей армии удивляли меня не раз. Мне очень нравилось, что друг друга солдаты называют "ахи", что в переводе с иврита означает "брат мой".

Несколько раз я был в Израиле во время службы сыновей в армии. В один из приездов я входил в состав группы учёных, которых Сохнут пригласил из бывшего Советского Союза для двухнедельного знакомства с Израилем, его научными и техническими достижениями. Всего нас было сорок человек, и программа нам заранее не была известна. Я сообщил сыновьям, что прилетаю, но куда нас повезут из аэропорта, представления не имею. Поэтому позвоню из гостиницы. На том и договорились.

Прилетаем. Нас встречает шикарный автобус с представителем Сохнута и везёт в гостиницу в Иерусалим. Оформляемся в гостинице. Поднимаюсь в свой номер. Едва успеваю переодеться, стук в дверь. Открываю, и... немая сцена. На пороге Мишка в форме и с автоматом на плече. Откуда узнал? Как отпустили? Что за чудеса на земле обетованной?

Миша долго не стал меня томить и объяснил чудо. Он поделился со своим командиром, что прилетает отец по приглашению Сохнута, но где их поселят, неизвестно. У командира родной дядька оказался каким-то чином в Эль-Але (израильская авиационная компания). Он ему позвонил и выяснил, каким рейсом прилетает наша группа, а в Сохнуте назвали гостиницу в Иерусалиме, забронированную для группы.

- Ну, ладно. Понимаю, что хочешь встретиться с отцом. Сегодня я тебя отпускаю, но завтра мы входим в Ливан. К десяти утра ты должен вернуться. Если опоздаешь, ты меня крепко подведёшь.

- Спасибо, не подведу.

Мишка переночевал со мной в гостинице, а наутро мы прощались с ним перед нашим автобусом, и водитель спросил, что за парень. Я с гордостью ответил, что это мой сын, и он должен успеть на "тахану мерказит" (центральный автовокзал), чтобы вовремя вернуться в часть. Тогда водитель обращается к нашему гиду и говорит, что это немного в сторону от нашего маршрута, но он думает, что не будет возражений, если мы довезём солдата до вокзала. Возражений не последовало, и Мишка был рад, поскольку уже начал волноваться, как бы не опоздать.

С прощанием у автобуса связана ещё одна история во время другого нашего визита. Мы до последней минуты стоим у автобуса, на котором должны уехать наши мальчишки. Вот уже водитель гудит, что пора садиться. Прощальные объятия, и оба в форме и с автоматами входят в автобус. А автобус уже заполнен пассажирами, и не осталось двух мест рядом. Тогда к нашему полному изумлению весь автобус встал, и только после того, как два солдата сели рядом, остальные заняли свободные места.

Прошли три года срочной службы. Оба сына поступили в университет, успешно его закончили, стали "чип дизайнерами" и занимаются очень интересными делами на переднем крае высоких технологий. Раз в год армия их призывает на "милуим", чтобы они не утратили свои военные навыки и были в курсе изменений, происходящих в армии в соответствии с прогрессом.

Однажды Семёну пришла повестка, когда он был у нас в гостях в Америке, где мы к этому времени поселились. Его ребят призвали для осады христианской церкви, которую захватили террористы. Сеня вернулся в Израиль неделю спустя, мог бы на этот раз и пропустить "милуим" по уважительной причине, но на следующий день он отправился к своим "ахим" (братьям) и держал с ними осаду, пока её не сняли.

Когда мальчишкам стукнуло по двадцать девять лет, они женились. 29 какое-то мистическое число в нашем семействе. Мой дед женился в 29 лет и через два года родил моего отца. Отец женился в 29 лет и через два года родил меня. Я женился в 29 лет и через два года родил, правда, не сыновей, а дочь. И мальчишки оба женились в 29 и через два года родили по дочери. В числовых совпадениях что-то завораживает. Я приехал в Америку в 5757 году по еврейскому календарю, и мне было 57 лет. Может, поэтому моя эмиграция сложилась счастливо? Но про меня другая история, а эта - про сыновей.

Итак, в один год мы справили две свадьбы, мишину - летом, а сенину - зимой. Мишу с будущей женой познакомил брат.

За много лет до этого, когда они ещё был старшеклассниками, за семейным обедом возник разговор о девочках, которые активно добивались внимания обоих братьев. И Миша вдруг заявил, что он женится на темнокожей девочке. В ближайших окрестностях таковой не имелось, а об эмиграции ещё не было и речи. Мы посмеялись и не придали этому заявлению серьёзного значения. А Сеня через много лет вспомнил. Он, будучи студентом, подрабатывал репетиторством по математике и поделился с Мишей:

- У меня в группе есть студентка, очень красивая эфиопская девушка по имени Ирушалаим. Ты же собирался жениться на темнокожей девушке. Хочешь, познакомлю?

И познакомил. Ирушалаим родилась в дороге. Эфиопские евреи пешком четыре года, гонимые и преследуемые, перемещались в сторону Израиля. Наконец, они добрались до места, куда Израиль смог отправить за ними самолёты и привезти на обетованную землю. Дочь назвали по имени священного города, про который они никогда не забывали. Про необычную пару Михаэль-Ирушалаим узнал один журналист, и в газете появилась фотография, на которой Миша обнимает свою подругу за талию, а под ней подпись: Ирушалаим в его руках! На свадьбе её отец Абрахам (а мать зовут Эстер. Как вам нравятся эти эфиопские имена?!), так вот Абрахам сказал:

- Если Миха приехал сюда из Сибири, а Ирушалаим пришла из Эфиопии, и здесь они встретились, значит, их встреча от Бога.

Под хупой мы все стояли вместе. Рабай говорил положенные речи, а когда Миша в память о разрушенном храме разбил стакан и произнёс традиционное "Пусть отсохнет моя правая рука, если я забуду Ирушалаим", гости, а их было около четырёхсот человек, дружно засмеялись двойному смыслу этих слов.

Не могу не отметить, что наши эфиопские родственники строго соблюдают шабат, кашрут и другие еврейские традиции, чего не могу, к сожалению, сказать о нас.

Осталось добавить, что Ирушалаим преподаёт математику в старших классах школы, и у них растут две потрясающие молочные шоколадки нам на радость.

Сеню женили в тот же год зимой. Его невеста Ирит родилась в Израиле. Она тоже из двойняшек. Её бабушки и дедушки бежали от фашизма из Австрии в Аргентину, а родители уже из Аргентины эмигрировали в Израиль. Ирит девушка строгих правил, очень организованная и ответственная. После университета она закончила аспирантуру, защитила докторскую диссертацию и сейчас ищет средство для борьбы с "Альцхаймером". Мы надеемся, что её работа закончится успешно до того времени, когда мы в этот "Альцхаймер" впадём. У Сени и Ирит подрастают дочь и сын, не менее любимые, чем мишины шоколадки.

А свадьба была шумной и многочисленной. На ней, как и на мишиной, присутствовали все ребята, с которыми они служили в армии. Я любовался ими. В России мы привыкли к тому, что еврейские мальчики, как правило, худосочные очкарики с потаённым страхом, укоренившемся в глазах за столетия унижений и преследований. А здесь я видел могучих красавцев с открытыми лицами, с добрыми улыбками, гордых и свободных. Можно быть спокойным за страну, в которой есть такие ребята.

Яков Лотовский

Отложенный выстрел

Рассказ

Историю эту я услышал в русском доме отдыха в Кэтскильских горах, где мы с женой решили провести наш отпуск в родной среде. Надо признать, что это были две недели роскошного даже для Америки питания и комфорта. Ни дать, не взять – санаторий ЦК КПСС!

Главным аттракционом здесь были ежевечерние танцы в курзале. Бывалый ресторанный певец при помощи своей электронной машины умел извлечь из Интернета любой песенный текст и аккомпанемент. Особенно он был хорош, когда видел перед собой танцующие пары. Но танцевали здесь не очень охотно. Контингент отдыхающих составляли в основном «русские» старики, то есть пожилые и вовсе старые советские евреи. Они сидели сиднем вокруг танцевального паркета и, сыто вздрагивая после ужина, следили за редкими танцорами. Чтобы раззадорить их к танцам, наш маэстро предложил заказывать, что кому по душе. Его начинание имело успех. Посыпались заказы, зашаркало больше подошв по паркету. Трогательно было видеть какую-нибудь ветхую, ревматическую пару, что едва двигала ногами, держась друг за друга и не очень попадая в такт.

Меня только смутил характер заказываемых «Поручик Голицын», «Господа офицеры», «Золотые погоны», «Очи черные», «Эскадрон», «Есаул» – все какое-то белогвардейское, казацкое, кабацкое. Странно было все это видеть здесь и слышать. Как верно заметила жена: такое впечатление, что здесь собрались не евреи, а господа офицеры, первая волна русской эмиграции. Сперва это меня позабавило, но потом понемногу стало раздражать.

На другой вечер «белогвардейщина» расцвела еще более махровым цветом. Во мне уже закипала злость. Последней каплей стал совсем уж дремучий заказ одного еврея из Молдавии, красномясого мужлана, с крепким загривком. Ему благоугодно было услышать «Любо, братцы, любо». Видеть евреев, шаркающих по паркету под столь тоскливый, разбойный напев, исполняемый тоже евреем, – нелепее не придумаешь, чистый сюр. Ибо представляешь себе воющего махновца над стаканом самогона, у которого душа скулит после учиненного погрома в местечке. Я расстроился и покинул зал, хлопнув дверью. Жена последовала за мной, хотя уходить ей не очень хотелось. Она надеялась еще потанцевать с Изей, высоким, галантным мужчиной, бывшим военным летчиком, участником Отечественной войны, который в свои восемьдесят четыре года очень изящно вальсировал среди толокшихся на месте пар, бережно ведя даму и легко проделывая замысловатые па, точно фигуры высшего пилотажа. Жена чуть погодя всё же вернулась в зал. Не стоять же ей со мной, нервно дымившим второй подряд сигаретой, и выслушивать мое ворчанье по поводу странной этой ностальгии. Я ее понимал. Я и сам хотел бы танцевать, как этот Изя.

Я остался один под фонарем, стараясь осмыслить сей примечательный феномен, явленный моими земляками, что уехали сюда в Штаты от антисемитизма.

– Молодой, человек, прошу прощения, – раздался за моей спиной голос. – Мне показалось, что вы ушли чем-то расстроенны.

Я обернулся. Передо мной стоял один из моих сотрапезников по столу. Седой, смуглолицый, с настороженным прищуром, он всегда сидел с краю за нашим столом на десять кувертов и большей частью помалкивал, не участвовал в застольном балагурстве. Единственный звук, который он часто издавал, было цыканье зубом с каким-то причмоком, наподобие кучерского. Сперва я думал, что он таким манером извлекает остатки пищи из зубов. Но он и до еды чмокал, оставляя впечатление некоторого самодовольства и этакой фатоватости – мне, мол, все здесь побоку, сто раз все это видано и слышано.

– Странный, – говорю ему, – народ наши советские евреи. Убежали в Америку от антисемитизма, а здесь поют казацкие песни.

Он лишь пожал плечами и на свой лад почмокал губами – мол, мне бы ваши заботы.

Но я продолжил:

– Черт возьми, если у вас ностальгия, разве не было прекрасных советских песен? Я думаю, песни – это лучшее, что осталось от советской власти. Я уж молчу о том, что ни одна душа не вздумала заказать что-нибудь еврейское, да те же «семь-сорок», под которую пляшут все, даже антисемиты. Или, скажем, «Друзья купите папиросы». Я не националист, но… но – вы же все-таки евреи.

– А что же вы не заказали? – сказал он, еще поцыкав зубом.

Я проглотил упрек.

– Значит, и я плохой еврей.

Он вздохнул и примирительно произнес:

– Ой, а кто знает, что такое еврей. Вы знаете, что такое еврей?

– Ну, как? – замялся я, не зная с чего начать.

– Вот и я теперь не знаю. Когда у нас там была пятая графа, я знал. А теперь не знаю.

– Особенно после одного случая, – подумав, прибавил он.

– Что за случай?

Он помолчал, взвешивая, рассказывать или нет. И, видимо, решившись, активно зачмокал губами. Я расценил эти звуки, как подготовку разговорного аппарата к работе.

– Хорошо. Я вижу, вам это будет интересно. Отойдемте только подальше. А то тут музыка гремит.

Мы спустились по откосу к озеру. Сюда звуки курзала едва доносились. Он еще несколько раз причмокнул и стал рассказывать.

Случилось это несколько лет назад. Уже здесь, в Америке.

На дворе был июль. Середина месяца. Как раз поспела дикая малина. В одно прекрасное утро беру свой бидончик, сажусь в автобус и еду в парк. Есть там такой у нас Пэннипек-парк. Там малины полно. Дикая малина здесь мало кого интересует. Проносятся мимо в своих машинах по Баслтон-авеню. А я люблю ее собирать. Может, потому, что я человек пеший. Никогда за руль не садился. Пожилым в Америку приехал. Поздновато учиться пенсионеру.

Короче, приезжаю в парк. С утра уже жарко. У нас в Филадельфии лето горячее, влажное, баня. В парке тоже не намного прохладней. Пока добрался до косогора с малинником, упарился. Да еще кустарник на солнцепеке. Но это мои угодья. В стороне от асфальтовых дорожек, где велосипедисты, бегуны, а кто верхом на лошадях – на прокат берут.

Кусты усыпаны спелой ягодой. Сюда еще никто не добирался. Вообще редко кого здесь вижу. Никому нет дела до дикой малины. Что трудиться собирать, когда можно купить в магазине культурную, садовую? А тут, чего доброго, еще подхватишь клеща или ужалишься ядовитым вьюнком, пойзон айви. Здесь над здоровьем трясутся: дорогое лечение, лекарства.

Ягода дошла – нежная, сочная, вот-вот начнет осыпаться. Здешняя малина не такая сладкая, какой бывала там, в наших лесах, и зёрен многовато, хрустят на зубах – лучше сильно не жевать. И запах в ней еле слышен. У нас в малиннике такой дух стоял... В Америке все плоды и цветы почти не пахнут. Но, в общем, малина как малина.

Стал наполнять бидончик. Сбор пошел полным ходом, как на плантации. Выкатываешь большим пальцем спелые ягоды, и они сами падают в бидон. На ветке остаются только оранжевые стерженьки, как свечечки на новогодней елке. Всё выше взбираюсь на косогор.

И вот когда я добрался на самый верх, вдруг из-за кустов встал человек. Видимо, обирал нижние ветки и теперь распрямился. Я так и обмер. Я просто окаменел от неожиданности. Меня бы не так удивило, если бы встретил здесь медведя, американского гризли. Не знаю, любят ли малину здешние медведи? Я не так удивился бы даже нашему бурому мишке. Даже полярному медведю. И не потому, что встретил здесь человека. Случались иной раз. Я был потрясен тем, что встретил этого человека.

Я узнал его сразу. Хоть и не видел лет сорок. Но я его вмиг узнал. Как было не узнать! Я вспоминал о нем часто. Этот человек камнем лежал на моей совести. Конечно, он постарел до неузнаваемости. Но только не для меня. Горькавый! Иван Горькавый! Ванька! Больно памятная мне фигура. Я оплошал в свое время, когда надо было дать ему по роже. Я задолжал ему оплеуху. В старые времена дуэлянты оставляли за собой право на ответный выстрел. Вот и я решил: встречу – верну должок. Я этим себя оправдывал за тогдашнее малодушие. И вот – надо же! – такая встреча.

Для верности спрашиваю его, хотя не сомневался, что это он:

– Фамилия Горькавый?

– В общем да, – отвечает удивленно.

Конечно, это был он. Серые глаза, орлиный, казацкий нос с напряженными ноздрями, сутулость какая-то бычья и голос этот – носовой, гудящий.

– Ну, здравствуй, – говорю. – Вот и встретились. Не узнаешь?

Смотрит с вежливой улыбкой, не узнает.

– Извините, что-то не припомню, – говорит и всматривается в меня из-под седых бровей. Они у него на глаза нависают. – Первый раз вижу.

– Врешь! Не первый. Вспомни подмосковную Рузу. Бывал там?

Он помолчал, что-то вспоминая.

– Ну, бывал. Когда в армии служил.

– Сержантскую школу помнишь?

– Да, – удивленно говорит он, и все старается вглядеться в мое лицо. – А кто вы?

– Пейсахович. Борис. Помнишь такого?

Он стал моргать глазами, стараясь вспомнить.

– Что-то не припомню.

Ему, конечно, трудно было меня узнать. Я был для него одним из многих курсантов.

– Ты был в Рузе? В сержантской школе? – спрашиваю снова.

– Ну, было дело.

– В шестьдесят четвертом?

– Д-да.

– А сам из Киева, так?

– Ну, из Киева.

Несомненно, это был он. Пора было перейти к решительным действиям.

– Так что? Не узнаёшь?

Он смотрел на меня настороженно, но на всякий случай вежливо улыбаясь.

– А теперь вспомни, падлючий рот, как ты сожалел, что не всех евреев перебили в Бабьем Яру.

Я высказал это, перейдя на крик. Чтобы себя возбудить и приступить к отплате. Улыбка вмиг сошла с его лица.

– Такого быть не может! – воскликнул он.

– Было. Я своими ушами слышал.

– Не могло такого быть!

– А ты напрягись, вспомни, как ты в карантине, рассказывал ребятам, какой Киев – прекрасный город. Ты сказал: одно плохо – жидов много. Жалко, ты сказал, что не всех Гитлер перебил в Бабьем Яру. Вспомни, сучий потрох!

– Врешь! Не было такого! – крикнул Горькавый с негодованием.

Он вполне мог не помнить. Это мне оно запало неоплаченной обидой. Но я был убежден, что он не раз, не два говорил подобное. Не вдруг же он тогда высказался. И всегда его слова встречали одобрительно, по крайней мере, без протеста. Иначе откуда была в нем уверенность, что ему сойдет с рук. Видать, всегда сходило. И в Рузе сошло. Несмотря на мое присутствие. Я, правда, не стоял тогда вместе со всеми. Я заправлял постель на нижней своей койке, в самом углу казармы. Меня никто не видел за двухъярусными койками. Но слышать-то я слышал! Лучше бы не слыхал. Не терзал бы себя, что не съездил ему по роже. Потом мы разъехались по воинским частям, и больше Горькавого я не встречал. И – надо же! – сталкиваюсь лицом к лицу. Когда уже свыкся с неоплаченным долгом. И где? В Америке! В малиннике! Представляете? Где, так сказать, жизнь – малина.

– Я своими ушами слышал! – кричу.

– Врешь! Не могло этого быть! Не могло! – орет он в ответ.

Вместо того, чтобы съездить, наконец, ему по роже, я почему-то схватил его за грудки и стал трясти. Какой из меня драчун! Я и в молодости не любил драться. Он обеими руками сверху сбил мои руки. Одну сбил, а другая поехала вместе с его рубахой. Порвал ему рубаху. Но не разжимаю кулак.

– Отпустите рубаху! – потребовал он.

– Не отпущу!

– Отпусти говорю!

– Не отпущу.

Хотя и сам не знаю, на что мне его рубаха.

Тут он схватил меня за руку и резко вывернул ее мне за спину. Ногой еще как-то ковырнул, мы свалились оба наземь. Прямо на рассыпанную малину. Он сверху. Тяжело дышит мне в затылок.

– Отпусти руку, гад ментовский! – хриплю.

– Отпусти рубаху!

– Руку отпусти. Рад, что в ментах служил?

И тут он заявляет мне в спину, Ванька этот Горькавый:

– Не служил я в ментах. В десантниках. В Израиле.

– Че-во-о? Где-где?

– В Израиле.

От сильного удивления я отпустил его рубаху. Он мою руку.

Я сел и уставился на него, потирая локоть. Что-то он там нарушил.

– Ты-ы!? Как же ты, антисемит, жидомор, в Израиль попал?

На лице его мелькнуло множество чувств. Он глядел на меня и ничего не понимал.

– Не могу понять, что вам от меня надо? – пробормотал он.

– Ты же антисемит! – сказал я. – Хотя и в Израиле теперь полно антисемитов. Таких как ты

– Какой я антисемит, если жена у меня еврейка, – сказал Горькавый.

И тут он заявляет такое, что хоть стой, хоть падай:

– Я и сам еврей.

Что за чушь собачья! Неужели не Горькавый? Неужели ошибся, напал на другого человека? Но про Рузу он не отрицает же...

– Твоя фамилия Горькавый? – наново спрашиваю у него. – Ты служил в Рузе?

– Было дело.

– Как же ты... еврей?

Прозвучало довольно нелепо. Будто Руза это элитный вуз, куда евреев не брали. Куда-куда, а в армию евреев брали охотно. Да взять хотя бы начальника той же школы капитана Брондмана. Был там такой. Довольно вредный мужик, въедливый, все по уставу, чихнуть, пёрнуть не мог не по уставу – и другим не давал.

– Да, еврей, – отвечает Горькавый.

Я ничего не понимал.

– Ты в Рузе был, в сержантской школе? – снова спрашиваю.

– Ну, я же сказал.

– У капитана Брондмана?

– У него, – улыбается он.

– Что ты лыбишься, как майская рожа в помойном ведре? – спрашиваю.

– Я на дочери его женат. Должен помнить ее, если там учился.

Ещё одна новость! Как не помнить? Ева – нетронутая дева. Вся школа вздыхала по ней. Капитанская дочь, не ходи гулять в полнóчь.

– А теперь, значит, в евреи подался? – говорю, потирая локоть. Точно он там что-то повредил.

– Да. Прошел гиюр.

Убиться можно! Вот дела!

– И обрезание сделал? – спрашиваю язвительно.

– А как без этого? – говорит. – Принял гиюр по полной форме. Со всеми требованиями. Крайнюю плоть пожертвовал.

– Брешешь!

– Тебе показать, что ли? – говорит - и руку к зипперу.

Я молчу, смотрю на него. Ситуация и без того была довольно дурацкой. Прикиньте: два седых, пожилых человека, по сути два старика – только что дрались, волтузились на земле, тяжело дыша, теперь сидят на солнцепеке, потные, измаранные малиной. Не хватало еще срам обнажать.

– А тебе сделали? – говорит он и смотрит на меня острым таким взглядом.

Знал, что спрашивать. Это был внезапный удар. Такой же внезапный, как моё нападение среди бела дня. Но его удар был точней. И, как говорят боксёры, ниже трусов. В буквальном смысле. Его вопрос смутил меня. И тут же возмутил. Антисемит Горькавый устраивает мне, Пейсаховичу, проверку на еврейство? Азохенвэй! Дожились!

Дело в том, что я необрезан. Родители побоялись. Как можно! Коммунисты, интернационалисты! Узнают – еврейский буржуазный национализм пришьют. Горькавый знал такую особенность нашего и послесоветских поколений. Так и пускали нас родители в жизнь без «изъяна», наградив русскими именами. Возможно, в предчувствии Бабьих Яров. Хотя спасению это мало помогло. Пятеро душ нашего семейства полегло в яру.

– Ты пожертвовал краешек плоти, – заорал я. – А почти весь мой род стал жертвой в Бабьем яру: дед Фроим, баба Сурка, тётка с мужем и их малый сынок, мой двоюродный братик – кошерные, не кошерные. Это тебе не краешек плоти, а половина всей плоти нашего рода.

И этот довод был не очень уместный. Мои родичи стали жертвами ненависти. Ничего общего с добровольной жертвой моего сослуживца тут не было. Хотя, если подумать, на всё промысел Божий.

– Краешком плоти у меня тоже не обошлось, – говорит Горькавый с невеселой ухмылкой. – Пришлось пожертвовать еще кусок.

Я посмотрел на него – о чём он? Какую еще плоть нужно жертвовать ради еврейства? Он поддернул штанину на левой вытянутой ноге. Вместо ноги я увидел розовую пластмассу. Он тут же задернул – не стал бить на сочувствие. Честно говоря, мне это понравилось. Другой бы оставил штанину поднятой для пущего эффекта. Я бы и сам оставил.

– Восемьдесят второй год. Ливан. Операция «Мир Галилее». Слышал?

Я промолчал. Вроде слыхал когда-то. Но не очень входил в подробности.

– Не пойму только, как ты, Ванька Горькавый, там оказался?

– Меня зовут Йоханаан Гаркави, – произнес он раздельно по слогам – мол, прошу любить и жаловать.

Любить и жаловать, конечно, его никто не собирался. Но удивлял он меня все больше.

– Так как ты туда попал?

– Длинная история, – ответил он со вздохом. – Короче. Еву ты помнишь. Ну, вот. Я через нее и остался на сверхсрочную при учебке. Отвечал за физподготовку – старшина на офицерской должности. Ухаживал за ней напропалую. Взял измором. Осадой. Торчал под окнами в любую погоду, мок под дождём, мёрз в снегу. В свободное от службы время. И в служебное находил повод. В конце концов, добился ее. Мы поженились.

Хотел сказать ему, как же так – ты ж антисемит, а она еврейка? Но удержался. Черт его знает. Бывают же чудеса на свете. Я только хмыкнул на это.

Но он понял.

– Капитан с капитаншей были категорически против. И слышать не хотели. Я их теперь вполне понимаю. Но мне без нее жизнь была не мила. Я голову мог сложить ради ее прекрасных глаз, волшебного ее голоса, ее души... Все для меня свелось на ней. Я очень понимал гоголевского Андрия.

– Ты пошел дальше Андрия, – говорю. – Это все равно, что он женился бы на дочке жида Янкеля. Тебя Тарас Бульба не то, что застрелил – четвертовал бы.

Он кивнул головой на мои слова и улыбнулся.

– О-о! Я сгорал от любви, сох.

Он вдохнул полной грудью и обвел взглядом все вокруг.

– Меня и теперь не отпускает...

Он замолчал, будто захлебнулся от прилива чувств.

– Короче, оказались мы в Израиле. Для нее – репатриация. Для меня – эмиграция. Тесть с тёщей остались в России, верные двум уставам: армейскому и партийному.

– Вот все говорят – трудности, эмиграция, адаптация, – продолжал он. – С ней, такой, нигде не могут быть трудности. Я готов голову за нее положить. Её глазами я видел эту страну. Я любовь к Евке переносил на Израиль. Я готов был положить голову за этот край. Для меня Израиль и Ева стали одним и тем же. Родился у нас сын. Я пошел служить в армию. Когда в Ливане оторвало на мине полноги, решил после госпиталя пройти гиюр. Стать евреем.

Мы помолчали.

– А что ты – здесь, в Америке?.. Не по малину же приехал?

– Приехали к старшей её сестре, да вот задержались, не знаю на сколько. Помирает она. Тут живёт, рядом с парком. Дай, думаю, наберу малинки, пока она там у сестры в больнице.

Мне бы теперь поутихнуть насчет прошлого. Но мне все казалось, что сатисфакции я не получил. Забота отыграться всё томила меня. Хотелось, если не мордобоем, то хотя бы словами отыграться.

– Так какого, говоришь, года, жена твоя?

– Сорокового. А что?

– А то! Если б вышло, как ты пожелал тогда в казарме, пропала бы твоя Евка в Бабьем яру.

Если честно, я сказал это отчасти из ревности. Я ведь и сам был тайно влюблен в капитанскую дочку. Видели бы вы, какая она была. Умница, красавица. Талия – ремешком для часов подпояшешь.

– Грех напоминать тому, кто прошел гиюр, о его прошлом, – сказал он со строгим упрёком. – Прошлое для меня кануло. Я все забыл. Понимаешь, забыл!

И добавил пренебрежительно:

– Хотя, что с тебя взять? Ты же, по сути, гой.

Ну, вообще конец света! Я для него гой! И кто это мне говорит! Пусть даже все правда, что он рассказал, но неужели он больше еврей, чем я? Пусть даже полностью переродился, пусть обрезан, блюдёт субботу, кашрут, пусть живет по строгому иудейскому распорядку, пусть даже напрочь забыл своё прошлое, в том числе свой антисемитизм – допустим. Но ведь не он, а я тащу в себе всё многовековое еврейство, в своих генах, в повадках, в устройстве натуры, в складе ума, тащу все черты, все достоинства и недостатки сотен еврейских поколений, запечатлев в себе их радости и страдания, в том числе, боль Бабьего Яра, где на взгляд Ваньки Горькавого, что теперь сидит передо мной в кошерном виде, маловато убили евреев – надо было всех. Скажите мне тогда, что же такое еврей?

Мы оба сидели на земле, выдохшиеся, измазанные соком раздавленной малины, который со стороны мог выглядеть кровью. Я искоса бросил взгляд на него. Он, видать, тоже перебирал в голове всё, что здесь случилось. Сквозь разодранную его рубаху виднелось плечо. На нем истертая почти до не различимости наколка. Но я и ее узнал. Я помнил ее свежей. Такие наколки тогда носили многие: не забуду мать родную. Не забуду. А забыть-то положено!

Я не знал, как мне быть. Передо мной сидел человек, от которого я услышал много лет назад злые слова. Я мечтал ему за них отомстить. И тут – он. Но... Но, выходит, это вроде и не он, не Горькавый. Как же не он, говорил я себе, тот же орлиный нос, те же насупленные брови, голос этот гудящий. Наколка эта. Неспроста же он рассказывает так подробно. Будто оправдывается. Даже член хотел показать. Значит, знает за собой и то, что я не могу забыть.

Смотрю, он в задумчивости сорвал травинку заячьего овса и продернул сквозь пальцы, как это делали мы в детстве – курочка или петушок? На травинке остался неободранный хохолок.

– Петушок, – говорю, хотя он не просил меня загадывать.

Он посмотрел на меня, на травинку с «петушком». Он не забыл, он помнил прошлое. Не мог он забыть себя прежнего. Просто запретил себе помнить.

– Не всё забыл, – говорю и кивнул подбородком на травинку.

– Я забыл всё. Руки помнят.

– И ты забудь, – прибавил он. – Не надо напоминать. Забудь, пожалуйста, – сказал он, подняв на меня глаза. В глазах его была мука.

– Не могу забыть! Понимаешь? Не могу! – крикнул я надрывно.

Тут он стал неловко подниматься на ноги. Оно понятно: вставать с протезом труднее, чем падать.

Встал он, выпрямился и говорит:

– Ну, хочешь – ударь. Успокой свою совесть.

Я все сидел на земле и не знал, как мне быть. Сижу и думаю: почему я так себя веду? Зачем так долго помню обиду? Столько воды утекло. Я бы, конечно, давно забыл. Я же не злопамятный. Но всё вокруг складывается так, что нельзя забыть. Только везде и разговору – геноцид, Холокост. Одни болтают, что евреев убили не так много, другие даже - никакого Холокоста не было. Кто теперь только не кудахтает об этом? Жалеют, что не всех нас погубили в бабьих ярах и освенцимах. Взять хотя бы иранского этого чучмека... Ахмета Хиджаба – или как там его? Что значит «не было», твою душу мать!? А куда подевался дед Фроим с семейством, от мала до велика?.. Но разве всем морду набьёшь? Кулака не хватит. Да и наши евреи... Нет, забывать нельзя. Никто не говорит, что надо все забыть. Но и кричать по всякому поводу «гвалт!», «ратуйте, люди добрые!» тоже не стоит, раздирать язвы на миру. Можно надоесть всем. Подлецов это подбивает нажимать на больную мозоль. А порядочные, молча, отводят глаза. Мне не надо, чтобы нас любили. Тем более, ненавидели. Лучше бы были безразличны!

И потом, если честно, мне ведь хотелось отомстить Горькавому не только за полёгших в яру. И даже не столько. Мне важней было отыграться за свое малодушие, задетую гордость, свое национальное достоинство, за вину перед самим собой.

– Ударь, – повторил Горькавый. – Я тебя понимаю, Борис.

Он даже сделал приглашающий жест.

И дальше говорит такое:

– Ударь! Я бы и сам его ударил.

Тут рассказчик взволнованно замолк, вновь переживая случившееся.

– У вас сигарета найдется? – спросил он.

Я протянул ему сигарету, встряхнув пачку. Прежде я никогда не видел его курящим. Я поднес к его сигарете зажигалку, на миг осветившую его лицо. Голова у него подрагивала. За время своего рассказа он, по-моему, ни разу не чмокнул, не цыкнул зубом.

– И вы, конечно, не смогли ударить, – высказал я очевидное.

– Как можно после таких слов! – выпучил на меня глаза Пейсахович и сильной струей выпустил дым. – Эти его слова «Я бы сам ЕГО ударил»... ЕГО!!! Они потрясли меня сильнее всего, что я в тот день увидел и узнал.

Я долго молчал, уставившись в землю. У моих глаз ползали муравьи, букашки всякие. У них были свои дела, им наши страсти были побоку. По сути, он был не тот, кому я задолжал свой «ответный выстрел». Передо мной был не он, не Иван Горькавый.

И я, не поднимая головы, пробормотал:

– Ну, извини, раз такое дело.

Потом встал, отряхнулся и повторил погромче:

– Извините, Йоханаан Гаркави. Значит, я обознался.

Пейсахович судорожно, как после рыданий, перевел дыхание и снова жадно затянулся сигаретой. Потом вдруг ударил себя по колену, что-то вспомнив:

– На днях читаю в Интернете: бойцы израильской армии принимают гиюр. И фото – сидит под навесом рота солдат, в основном славянские лица. В президиуме военное начальство и раввины. Я обалдел: неужто так вот чохом принимают в евреи? Как у нас когда-то в комсомол да профсоюз?

Чуть успокоившись, он добавил:

– А вы говорите – еврей должен быть евреем. Еврей – понятие растяжимое.

И издал обычный свой чмок, как знак возвращения к обыденности.

Мы оба молчали, дыша ночной прохладой. Темная гора, у подножия которой там и сям ютились домики для отдыхающих, почти слилась с мраком. Ярко горели звезды. Их было много, они были крупнее и висели ближе, совсем над головой, – не небо, а свод небесный. Всплеснул карп, разбив озерную луну и пустив по воде ее осколки. Тускло отсвечивало лесное шоссе, прорезавшее дом отдыха.

«Как упои-и-ительны в Росси-и-и вечера-а-а», – доносилось из курзала.

Офицер Вермахта, умерший в советском лагере военнопленных, признан Праведником народов мира

Офицер Вермахта Герхард Курцбах спас жизни нескольких сотен евреев
Свадьюа Герхарда Курцбаха, 1940 год
Семья Курцбах за рождественским столом 1938-1939
Герхард Курцбах на фоне военных автомастерских в городе Бохня
В минувший вторник, 27 ноября, в посольстве Израиля в Берлине прошла торжественная церемония, на которой родственники офицера Вермахта Герхарда Курцбаха приняли от представителей израильского правительства и центра памяти жертв Холокоста "Яд ва-Шем" знак "Праведника народов мира".

Герхард Курцбах, родившийся в 1915 году в Познани в немецкой семье, после получения Польшей независимости перебрался вместе с родителями в Нижнюю Силезию. По окончании учебы работал механиком в автомастерской своего отца. В 1939 году, после вторжения нацистской Германии в Польшу, был мобилизован и отправлен в составе артиллерийской части на фронт.

В мае 1941 года, за месяц до вторжения в Советский Союз, Курцбах, хорошо разбиравшийся в механике, был снят с фронта и назначен начальником мастерских по ремонту военного транспорта HKP в расположенном неподалеку от Кракова городе Бохня.

К началу Второй Мировой войны в Бохне проживало около 3.500 евреев (10% населения города). К 1941 году, когда было создано Бохнинское гетто, в город были согнаны еще 1.500 евреев из окрестных сел.

Евреи составляли большинство работников HKP. Согласно свидетельствам выживших обитателей Бохнинского гетто, они смогли пережить войну только благодаря начальнику HKP Герхарду Курцбаху.

Один из выживших евреев, Зеэв Якубович, свидетельствует: "Когда мы поняли, что планируется депортация гетто, мы спрятались, но многие были посажены на поезд (направлявшийся в лагерь смерти Белжец – прим. ред.). Мой дядя, работавший в автомастерских, пришел на вокзал с начальником мастерских. Немец снял с поезда 200 евреев под предлогом нехватки рабочей силы и вернул их в гетто". Сотрудники мемориального комплекса "Яд ва-Шем" собрали показания выживших, согласно которым Курцбах спас от уничтожения несколько сотен евреев.

Однако самому Курцбаху спастись не удалось. В марте 1943 года он был внезапно снят с должности и отправлен на Восточный фронт. Последнюю весточку от немецкого офицера его семья получила в 1944 году из Румынии. Газета "Гаарец" сообщает, что согласно немецким архивам, Герхард Курцбах скончался в 1945 году в советском лагере для военнопленных.

Долгие годы поступок Курцбаха практически неизвестным. Только полтора года назад по просьбе одного из его родственников "Яд ва-Шем" начал проверять информацию о подвиге офицера Вермахта, стоившем ему жизни.

19 декабря 2011 года специальная комиссия признала, что Герхард Курцбах соответствует критериям для получения звания Праведник народов мира. Его дочь скончалась вскоре после этого, в начале 2012 года. В Берлин для получения награды от имени деда приехали его внук и внучка, а также другие родственники.

По материалам официального сайта мемориального центра Холокоста "Яд ва-Ш

Посвящается памяти Татьяны, девочки из Вильнюса.

так рано ушедшей жене моего дорогого друге Залы.

Рассказал эти истории раввин из приморского города Нетания в Израиле, в середине 90-х прошлого века.

Истории очень интересные, я бы сказал, захватывающие, пронизанные мистической нитью. Абсолютную достоверность гарантировать не берусь, но полученные за прошедшие годы из различных источников сведения подтверждают, что, в принципе, такие события были на самом деле.



Легенда первая

В начале Второй Мировой войны, когда трагическая судьба еврейского народа Европы стала ясной, но кое-какие пути к спасению все же еще оставались, несколько сот состоятельных евреев собрались и купили большой пароход с намерением погрузить на него свои семьи и бежать в Америку.

Но нужны были въездные визы и они обратились с просьбой к послу США в Великобритании. По сути, для него это не составляло особого труда, но он отказал. Тогда, спасая от неминуемой гибели свои семьи, эти мужественные люди отправились в плаванье без разрешающих документов. Однако, узнав об этом, посол сообщил из Лондона в Вашингтон, что к берегам Америки приближается корабль с незаконными эмигрантами.

Преодолевая, подстерегающие на каждой миле, опасности войны, пароход все же благопогучно доплыл до американского берега. Спасение было так близко (!), но увы... в страну их не впустили. Несчастные люди вынуждены были разверныть пароход и вернуться в полыхающую войной Европу, где они все были сожжены в топках концентрационных лагерей.

Когда свершилась эта вопиющая трагедия, лондонский раввин пришел к американскому послу и сказал:

- «Ваше превосходительство, господин посол, ваши деяния не достойны не только вашего высокого звания, но и звания Человека вообще. Отныне за гибель исключительно по вашей вине сотен ни в чем не повинных мирных людей, вы сами и вся семья ваша во всех поколениях будете прокляты!»

Фамилия этого американского посла была – Кеннеди...



Легенда вторая

Тоже начало Второй Мировой войны. Литва. Посол Японии, будучи благородным и гуманным человеком, не согласным со зверствами фашизма, сострадал к судьбе евреев Европы. Пользуясь своим статусом, он выдавал евреям визы на выезд в Японию, откуда люди потом уезжали в Америку. Так он спас от смерти много народа.

Прознав про это, Германия потребовала от своей союзницы Японии убрать этого посла. Японские марионетки незамедлительно исполнили указание и посол был отозван. Но для передачи дел оставалось еще две недели, за которые он в срочном порядке, специально созывая людей, успел еще выдать довольно много выездных виз. Это был очень рискованный, но геройский поступок, достойный истинного восхищения.

Перед отъездом, к теперь уже бывшему, послу пришли с благодарностью евреи из Вильнюсской синагоги.

- «То, что Вы сделали для еврейского народа, не забудется в веках и мы будем молиться, чтобы Всевышний вознаградил Вас и Ваших потомков!»

И этот добрый человек вернулся в Японию. Удивительно, но его не стали особенно преследовать, только уволили, лишив всех регалий и привелегий.

Чтобы прокормить семью, он открыл маленькую авторемонтную мастерскую.

Фамилия этого японца была - Мицубиши...



Легенда третья

В самом центре Киева на огромной площади возвышается памятник национаьному герою украинского народа - всемогущему гетману Богдану Хмельницкому. Сидит он на красивом коне, воздав к небу правую руку с зажатой в ней булавой – символом безраздельной власти над Батькивщиной, воплащая её незалэжность, т.е. независимость. Хмельницкий - гордость украинцев. Киевляне, и гости столицы искренне любуются красивым памятником великому человеку.

Но далеко не все знают, что был Хмельницкий зверствующим антисемитом. На его совести немало погромов, сожженных мирных местечек и крови ни в чем не повинных евреев. Сколько было погублено будущих гениев, которые могли бы прославить Мир!

Не щадили его верные головорезы гайдамаки ни детей, ни женщин. Это исторический факт.

Много горя принес на землю всей Украины легендарный Богдан, но в одном местечке, опьянев от крови убитых евреев , он был особо беспощадным. Разграбили и разрушили все дома, а синагогу сожгли вместе с согнанными и запертыми в ней юношами и девушками.

От поселения осталось одно название, евреев не осталось ни одного, но через века старое зверство воздалось сполна.

Городок этот называется Чернобыль, а на месте сожженной синагоги стоял тот самый взорвавшийся 4- й энергоблок трагически известной всему Миру Атомной электростанции. До сих пор люди страдают...



Вот такие я Вам рассказал истории – легенды. Думаю, комментарии излишни, но отзывы уместны вполне.

С уважением, R.Kinel 30 ноября 2012 года

ИСТОРИЯ ИЗ ЖИЗНИ, ПОХОЖАЯ НА СКАЗКУ


Очень трогательная история, случившаяся недавно в Израиле. Заслуживaet отдельного Голливудского сюжета. Здесь есть все - и хеппиэнд, и героизм воинов ЦАХАЛ, и человеческая скромность, и божественное вмешательство ...
Йони, солдат Армии обороны Израиля, был на рассвете ранен
снайпером-террористом на посту в Хевроне.
Было пять тридцать утра. Все в расположении спали крепким сном, никто
не услышал выстрела. Потерявший сознание Йони истекал кровью и медленно умирал.

Единственным, кто услышал выстрел, был ефрейтор из соседнего
подразделения. Он решил посмотреть, что произошло — и подоспел вовремя.

Йони был еще жив. Солдат, как мог, пытался остановить кровь и
одновременно звал на помощь. Он буквально держал жизнь товарища в своих руках.

Через какое-то время приземлился вертолет. Потребовалось не более
получаса, чтобы доставить солдата вместе со спасшим его ефрейтором в
беер-шевский госпиталь. Операция прошла успешно, и вскоре Йони лежал впалате.

Сотрудники госпиталя позвонили его родителям. Представьте себе страх
отца и матери, которым сообщили о ранении их сына! Уже через несколько
минут их машина виляла по загруженной дороге, постоянно подавая сигналы.

В госпитале их встретил хирург, который сообщил, что опасность позади.
Мать Йони рыдала, пока хирург объяснял, что, не подоспей на помощь
другой солдат, их сын был бы мертвым. Произошло чудо: парень услышал
звук выстрела, который не услышал никто другой, и оказался там, где он
больше всего был нужен.

Родители Йони пожелали немедленно увидеть спасителя их сына, чтобы
обнять его. Им объяснили: ефрейтор, узнав, что жизнь спасенного вне
опасности, попросил срочно отправить его в расположение части, что и
было сделано. Родители спросили его имя, но из-за спешки при
регистрации — Йони торопились доставить на операционный стол — имя
ефрейтора не было записано.

Дальнейшие попытки родителей отыскать спасителя их сына тоже оказались безуспешными. Неизвестный ефрейтор из скромности не спешил рассказывать кому бы то ни было, что произошло с ним в то утро.

Потом для родителей поиски отошли на второй план — Йони выписали из
госпиталя, дали отпуск по ранению, и перед возвращением в строй он
провел какое-то время дома. Но Йони не успокоился. Вернувшись в часть,
он продолжал рассылать объявления в газеты и расспрашивать всех
знакомых и незнакомых солдат. Возможно, спасший его боевой собрат уже
знал, что его разыскивают, но скромность мешала ему заявить о себе.
В конце концов, мать Йони сказала, что Израиль — небольшая страна, и она
не успокоится до тех пор, пока не отыщет спасителя своего сына.
Родители Йони были владельцами небольшого продовольственного магазина в городке возле Ашдода. Они решили поместить на двери магазина объявление с подробным описанием всего, что произошло. Это должно бы помочь им отыскать загадочного солдата.

Как-то утром мать Йони заметила, что одна из покупательниц внимательно
вчитывается в текст объявления, а затем читает его опять и опять...
Женщина была явно взволнована. Не так давно ее сын Яир во время
субботней побывки рассказал родителям, как он услышал во время
утреннего дежурства выстрел и помог спасти жизнь раненого солдата из
другого подразделения. Да, да, это было в Хевроне... Она подошла к
прилавку и попросила хозяйку магазина ее выслушать.

Женщины были очень взволнованы. Они созвонились с сыновьями и
предложили им попроситься в увольнительную для встречи с матерями.
Родители и их сыновья были счастливы, когда в тот же вечер встретились
все вместе. Мать Йони крепко расцеловала Яира за спасение жизни ее сына
и назвала его своим сыном.
– Ты спас и меня... — глотая слезы, сказала она.
Эта история получила волнующее продолжение. Улучив момент, мать Яира
отозвала в сторону свою новую «родственницу».
– Посмотри на меня. Ты меня узнаешь?
– Нет, а разве мы раньше встречались?
– Да, встречались. Это было двадцать лет назад... Теперь помнишь? Я
когда-то жила недалеко от твоего магазина, а сегодня оказалась здесь и
решила встретиться с тобой — просто для того, чтобы поблагодарить тебя
и вспомнить твое добро по отношению ко мне. Может, ты припомнишь, я
приходила в магазин за хлебом и молоком каждое утро. Однажды ты
заметила, что я была в отчаянии. Ты ласково спросила о причине моего
настроения, настолько ласково, что я не могла не открыться — я слышала
голос родного человека. У меня были тяжелые времена, очень тяжелые, к
тому же я была беременной... и не находила иного выхода, кроме аборта.
Лицо матери Йони изменилось, кажется, она вспомнила ту давнюю встречу.
– Помнишь, — продолжала собеседница, — ты спросила моего согласия на
то, чтобы твой муж принял участие в нашей беседе. Помнишь?
На этот раз женщина кивнула головой. Она все вспомнила.
– Мы сидели втроем, и ты говорила. Я помню каждое твое слово. Ты
говорила, что понимаешь, что у меня сейчас очень тяжелые времена, но
очень часто бывает так, что благополучие приходит через трудности, и
лучшие времена приходят через самые большие трудности. Ты говорила о
радости быть матерью, о том, что ты тоже беременна, о том, что и у тебя
непростые времена, и ты с радостью ждешь своего ребенка. Ты говорила о
том, что самое дорогое слово для еврейской матери — «има», мама. Ты так
горячо говорила о моем будущем ребенке, что я видела его на моих руках,
видела, как ласкаю и целую его. Ты одержала победу, в тот день я решила
сохранить ребенка. Б-г отплатил тебе за твое добро.

– О чем ты говоришь?


– Яир — тот самый мальчик, которому мы с тобой подарили жизнь, и это
Всевышний послал его на помощь Йони в то раннее утро, чтобы спасти его.
Теперь у каждой из нас по два сына. Пусть Б-г хранит их!

Главный антисемит планеты до 4 лет был евреем
28 сентября 2012

Исследование, проведенное журналистами британской Daily Telegraph окончательно доказало, что президент Ирана Махмуд Ахмади-Неджад не просто имеет еврейские корни, а рожден евреем, и лишь позднее прошел процедуру обращения в ислам.
Основанием для подобного рода утверждений является фотография торжествующего Ахмади-Неджада, демонстрирующего свое удостоверение личности на выборах в марте 2008 года.

Внимательное изучение записей и печатей на фотографии документа показывает, что прежняя фамилия Ахмади-Неджада – Сабурджиян, что в переводе означает ткач.
Короткое примечание на удостоверении личности свидетельствует, что семья изменила фамилию на Ахмади-Неджад вскоре после рождения будущего президента-антисемита.

Клан Сабурджиян издавна проживает в Арадане, родной деревне Ахмади-Неджада. "Сабур" – обозначение талиса, традиционной еврейской накидки на фарси.

Эксперты полагают, что еврейское прошлое является одним из основных мотивов яростных антисемитских выпадов Ахмади-Неджада.

Али Нурезаде из Центра Арабских и Иранских исследований, говорит: "Каждый вновь обращенный проклинает свою прежнюю веру. Делая антиизраильские заявления, он пытается отмести любые подозрения в связи с евреями. Он чувствует себя уязвимым в шиитском обществе".

Нурезаде подчеркнул, что окончание "джиян" специфически обозначает религиозных евреев.

Семья Ахмади-Неджада сменила веру, как предполагают, на основании как религиозных, так и экономических мотивов в конце 50-х годов, после того, как перебралась в Тегеран. Маленькому Махмуду было тогда 4 года.

Израильское посольство в Лондоне отказалось комментировать открытие газеты. Его пресс-представитель заявил: "Мы предпочитаем об этом не говорить".

Ахмади-Неджад во время президентской кампании признал, что его семья поменяла фамилию, но дальше этого не пошел. Иранский блоггер Мехди Хазалил, призвавший провести расследование еврейских корней Ахмади-Неджада, был, однако, арестован несколько месяцев назад.

Источник: MIGnews.com

Салли Ландау и Михаил Таль: эндшпиль любви

http://www.liveinternet.ru/users/bo4kameda/post249348333/

Бельгиец 19 лет прожил в браке, не догадываясь, что женат на мужчине
27.11.2012

Житель Бельгии через 19 лет счастливого брака выяснил, что его жена — мужчина, а точнее — транссексуал. Как рассказал 64-летний мужчина по имени Ян бельгийским СМИ, он испытал ужас, когда узнал правду. Однако, по его словам, все это время не было ни одного намека на то, что его избранница появилась на свет мальчиком.

Ян женился на девушке по имени Моника еще в 1993 году. Уроженка Индонезии работала помощницей по хозяйству в предыдущей семье Яна. Из-за нее он даже расстался с супругой. Тогда, по словам Яна, Моника показалась ему очень красивой и женственной. Чтобы вступить с нею в законный брак, ему пришлось преодолеть некоторые правовые сложности. Кроме того, миграционные власти сразу заподозрили, что со свидетельством о рождении у невесты что-то не так. Однако влюбленного бельгийца трудности не остановили.

"Я считал ее очень привлекательной женщиной — такой она и была. У нее отсутствовали какие-либо мужские черты, — рассказал мужчина. — На тот момент ей было 27 лет, и я спросил, хочет ли она детей. И обрадовался, когда она сказала, что не хочет. Ведь мне тогда было уже 44, и у меня уже были двое своих детей".

На протяжении почти двух десятилетий супруги жили нормальной жизнью. Моника сказала мужу, что принимает противозачаточные таблетки, поэтому вопрос о том, что жена не может забеременеть, Яна не волновал. К тому же, по его словам, она отлично справлялась с воспитанием его детей и просто фантастически готовила. Однако она не очень хорошо гладила белье и не любила убираться. "Теперь я знаю, почему!" — отметил Ян.

В течение последних двух лет отношения между супругами стали портиться. Моника часто задерживалась где-то допоздна, стала носить вызывающие наряды. "Она начала надевать крошечные кофточки, которые почти не прикрывают тело, к тому же у нее было 100 пар обуви, — рассказал расстроенный муж. — А однажды я увидел, как она сидела за компьютером и буквально пожирала глазами фотографии молодого мужчины". Ян догадывался, что жена ему изменяет, но даже тогда не мог предположить, что она — мужчина. Так продолжалось до тех пор, пока в гости не приехал родственник Моники и не намекнул на то, что жена скрывала от мужа.

"Я упомянул об этом в разговоре с сыном, и он отметил, что, действительно, ходят слухи, будто Моника когда-то была мужчиной", — рассказал Ян. После этого обманутый супруг не выдержал и напрямую спросил свою избранницу о том, какого она, все-таки, пола. Моника призналась, что родилась мальчиком, а позже сделала операцию по смене пола.

"Мой мир рухнул за несколько секунд. Я был в ужасе. Я чувствовал себя так, будто в течение всех этих лет меня насиловали и издевались надо мной", — признался потрясенный мужчина.

Сейчас Ян находится в подавленном состоянии, ему даже потребовалась помощь психиатра. Мужчина принял решение развестись с женой — бракоразводный процесс уже начался, передает Daily Mail. Обманутый муж добивается выселения супруги из дома. Но суд ему в этом отказал, признав, что Моника имеет полное право жить под одной крышей с супругом. Тем не менее, жизнь пары теперь далека от идеала супружеских отношений. Моника и Ян живут в разных комнатах, стараются пореже встречаться и избегают разговоров друг с другом. "То, что Моника сделала со мной и с моей семьей — непростительно. Я хочу, чтобы она исчезла из моей жизни", — сказал Ян.

Vesti. RU

Корея и евреи.

В Южной Корее живёт около 50 миллионов человек и все изучают Талмуд в школе. "Мы пытаемся понять, почему среди евреев так много гениев, и приходим к выводу, что причина этого в том, что они изучают Талмуд", рассказал посол Южной Кореи в Израиле.

Конечно, учёные талмудисты, Аморай, Аббайе и Рава, никогда не смогли бы себе представить, что еврейские законы, написанные в Бэйт Мидраш в Вавилоне, много столетий спустя будут изучать в Восточной Азии. Законы Талмуда и диалектический метод формулирования этих законов оказались очень интересными для южных корейцев, и
результатом этого интереса стало включение изучения Талмуда в обязательную программу школ.

Почти в каждом доме в Южной Корее есть издание Талмуда в переводе на корейский язык. В отличие от Израиля, корейские матери учат своих детей Талмуду. В стране, где почти 49 миллионов жителей – верующие буддисты и христиане, есть больше людей, читающих Талмуд или, по крайней мере, имеющих копию Талмуда в своём доме, чем в еврейском государстве. Намного больше.

"Становимся ли мы тоже гениальными?"
Посол Южной Кореи в Израиле, Юнг Сам Мах, когда он был гостем (телевизионной) программы «Культура сегодня», сказал с большим воодушевлением: "Мы испытываем большое любопытство по поводу причин академических достижений евреев".

"Евреи имеют высокий процент Нобелевских премий во всех областях: в литературе, науке и экономике. Это поражает. Мы пытаемся понять, в чём секрет евреев. Как это у них получается, что они могут достичь таких поразительных результатов? Откуда у евреев такой высокий интеллект?"

"Вывод, к которому мы приходим, что один из их секретов – это изучение Талмуда. Евреи изучают Талмуд в раннем возрасте, и это им помогает, по нашему мнению, развивать умственные способности. Эта идея нас привела к решению преподавать Талмуд нашим детям. Мы верим, что это тоже сделает их гениями. Поэтому мы включили изучение Талмуда в обязательную программу школ".

Юнг рассказал, что он сам изучал Талмуд в раннем возрасте, и подчеркнул, что это считается очень важным предметом. "Я, например, имею дома два полных комплекта томов Талмуда: один мне купила моя жена и второй мне подарила моя мать".

"Последователи евреев"

"Талмуд нравится корейцам не только потому, что они видят в нём инструмент развития гениальности, но и потому, что они находят в нём моральные ценности, которые близки их сердцам. В еврейской традиции очень важны семейные ценности", объяснил посол Южной Кореи. "Это хорошо видно даже в наше время в традиции семейного ужина в пятницу. В моей стране люди тоже придают большое значение семейным ценностям. Уважение детей к взрослым, уважение и благодарность к старым людям, принятые у евреев, напоминают
большой почёт, который оказывают старикам в моей стране. Другая важная традиция - уважение к образованию. В еврейской традиции родители считают своей обязанностью учить своих детей и уделяют этому большое внимание. Для корейских родителей образование их детей также имеет высший приоритет".

Источник: YNET.

Примечание издания "Анахну": в консультации, данной в посольстве Южной Кореи в Чили, объяснили, что том Талмуда, который изучают в Корее, посвящён "Pirke Avot" и является частью обязательной программы начальной и средней школы наряду с курсами этики и гражданского образования.

Михаил Казиник об одном Нобелевском обеде



Нобелевские торжества обязательно состоят из трех частей, традиционных и одинаково важных. Это вручение Нобелевских премий, нобелевский обед и концерт, посвященный Нобелевским лауреатам. Проходит он в день вручения премий, шведское телевидение записывает его и 31 декабря, в предновогодний вечер, показывает по всей Европе.

Я разрабатываю идею концерта, предлагаю, каких музыкантов пригласить. Это, естественно, делается вместе со Стокгольмским телевидением. Потом в эфире комментирую все, что происходит в концертном зале: беру интервью у Нобелевских лауреатов, интересуюсь их отношением к музыке, к культуре.

Например, нобелевский концерт 2005 года я начал с обращения к мамам и папам. “Хотите, чтобы у ваших детей была самая престижная премия, – начинайте их обучение не с химии, а с музыки. Сейчас я буду спрашивать всех лауреатов Нобелевской премии: и нынешних, и прошлогодних, и они скажут, что в их жизни всегда была музыка”.

Мои комментарии нравятся телезрителям. И рейтинг нобелевского концерта серьезно поднялся с тех пор, как я стал его вести.

Нобелевский концерт готовится на протяжении всего года, но конкретная работа на сцене занимает несколько дней. Дело в том, что съезжаются музыканты с мировыми именами, у них очень жестко расписан гастрольный график. Проходит пять-шесть репетиций с камерами, светом, звуком.

В 2005 году одну из Нобелевских премий в области экономики получил Роберт Оуманн. Ему уже за семьдесят лет. Он гражданин США и Израиля, преподает в Еврейском университете Иерусалима. Все это было бы не так важно. (Евреев среди Нобелевских лауреатов столько, что эту премию можно назвать национальной. Хотя присуждается она безличностно, за работы, а не конкретным людям). Но Роберт Оуманн оказался религиозным евреем, естественно, строго придерживающимся законов кашрута.

Нобелевский обед – это традиционная часть торжества, в которой ничего не меняется десятилетиями. Одно и то же меню делают одни и те же повара. По-особому приготовленное мясо, разнообразные приправы, подливы, соусы. Рыба, естественно, то же в разнообразных вариантах. Есть секреты нобелевского стола, которые кулинары берегут строже государственной тайны. Тот, кто однажды присутствовал на этом обеде, на всю жизнь запоминает вкус этих кушаний. Но, естественно, шведские повара не соблюдают законы кашрута. Например, в соусах к мясным блюдам может быть сметана. Роберт Оуманн заявил, что ни он, ни сопровождающие его лица, а это ни мало – ни много 18 человек, лауреатам разрешено приезжать на награждение с семьями, не смогут присутствовать на этом обеде. Скандал получается. А подать одним лауреатам на стол одни блюда, другим – другие, это, извините, по нормам просвещенной Европы, дискриминацией называется. И тогда впервые за всю историю нобелевских торжеств решили отказаться от услуг шведских поваров. Пригласили специально лучших мастеров из ресторанов Израиля. И для участников нобелевского обеда решили сделать кошерный стол. Все снималось на видеокамеры и документировалось. Каждый вечер специальный представитель Оуманна – раввин, смотрел видеозапись, не нарушен ли кашрут.

В Швеции это стало событием номер один на целую неделю. Выпуски теленовостей начинались с сюжетов о том, как готовят кошерный нобелевский обед и какой едой будут потчевать лауреатов и гостей. Вся страна смотрела и обсуждала эти новости. Должен сказать, что обед получился отличный.

Но это еще не все. Вручение премий традиционно проводится в субботу. От этого отказаться невозможно. А для еврея суббота – это святой день и его нельзя нарушать никакой работой. Роберт Оуманн долго обсуждал этот вопрос со раввинами и, наконец, решил: премию он получит в субботу и даже произнесет лауреатскую речь. Но вот из гостиницы в нобелевский зал пойдет только пешком. Никаких машин ни ему, ни сопровождающим его лицам не подавать. Еврей не может в субботу пользоваться транспортом.

2005 год. Все напуганы терроризмом, а здесь через пол Стокгольма пойдут восемнадцать верующих евреев во главе с Нобелевским лауреатом.

Михаил поднялся со стула и стал показывать, как двигалась эта процессия по шведской столице. Казиник – хороший актер, долгие годы дружбы со сценой дают себя знать. И, конечно, он умеет имитировать походку старых евреев, их интонации. Получился забавный водевиль, который так и просится на профессиональные подмостки.

– Стянули всю шведскую полицию, чтобы охранять этих ненормальных евреев. Стокгольмцы, давно пресытившиеся всем и потерявшие интерес ко всему, что находится за пределами их дома, высыпали на улицы. Такого в своей жизни они еще не видели. Полиция перекрыла центр города, образовались автомобильные пробки, но никто не нервничал, не торопился. Все смотрели, как посередине улицы идут евреи в черных сюртуках с ермолками, с пейсами, их жены в традиционных головных уборах.

Входит Роберт Оуманн в концертный зал, и здесь я к нему с вопросом: “Какую музыку Вы любите, какая музыка вдохновляет Вас на открытия, на книги?”. “Бах, конечно. Все барокко люблю, Генделя люблю, Вивальди люблю, но Бах – это особая музыка”, – мгновенно ответил лауреат. Я опешил: “Вся страна буквально, стоит на ушах, чтобы сделать для вас кошерный обед, чтобы вы в субботу без происшествий прошли по городу, а вы говорите – Бах. Трудно найти более христианского композитора, его же считают “пятым апостолом”. У Баха все время Христос, Христос…”. Теперь уже Роберт Оуманн как-то странно посмотрел на меня и сказал: “Бах – это мозг! Это великий мыслитель. Он вдохновляет меня”. Сказано это было таким тоном, что я понял, дальнейшие расспросы бессмысленны.

1. Вор, укравший ноутбук профессора шведского университета Umea, вернул все его содержимое на флэшке. Когда профессор обнаружил пропажу ноутбука, он впал в состояние шока, ведь там были записи 10 лет работы. Однако, вор оказался настолько порядочным, что некоторое время спустя вернул профессору флэшку, куда была скопирована вся информация. 2. В один из домов Нижней Саксонии ворвался вооруженный грабитель. Пока он угрожал пистолетом няне, двое детей 7-ми лет принесли ему все свои сбережения чтобы он оставил женщину в покое. Грабитель был так растроган этим поступком, что ушел из дома не взяв ни копейки. 3. В октябре 2011 года вор стащил из припаркованного автомобиля 2 мобильных телефона и бумажник. КОгда он заглянул в один из телефонов, он увидел там снимки детской порнографии. Это вселило в него настолько сильное отвращение, что он сдался властям чтобы помочь расследовать этот случай. Благодаря содействия вора был арестован 46-летний мужчина. В качестве смягченного наказанаия, неудавшегося вора приговорили всего к месяцу тюрьмы и штрафу. 4. Вор из Саудовской Аравии, так и оставшийся неизвестным, вернул настоящему владельцу ювелирные украшения, украденные у него более 10 лет назад. По словам хозяина украшений, к нему в дверь постучали посреди ночи, открыв дверь он обнаружил странную сумку на пороге, в которой и находились украшения, а так же письмо с извинениями. 5. Бразилец, угнавший автомобиль вернул машину ее хозяину после того, как тот позвонил на мобильный телефон, оставленный в машине и сообщил вору, что он переживает сейчас финансовые трудности.