Мир и война в жизни маленькой бердичевлянки...

Мир и война в жизни маленькой бердичевлянки...

22 июня 1941 года. Город Свислочь в Западной Белоруссии. Летние ночи короткие. Едва начало светать, раздался непонятный тяжелый гул, послышались взрывы, звуки перестрелки. Семья из пяти человек (младшенькому было всего два с половиной года) в испуге, ещё полусонная, выскочила на крыльцо своего дома, не понимая ещё, что случилось. Небо потемнело от огромного количества самолётов, летящих вглубь страны, некоторые из них сбрасывали бомбы, а затем на бреющем полёте "поливали" землю пулемётным огнём.Так навсегда запомнилось начало этого дня девятилетней Майечке Сендлер.
А до этого была совсем другая жизнь.
Бердичевский юноша Фима шесть долгих лет ухаживал за симпатичной девушкой Раей. Их дома находились в одном районе. Рано осиротевшая Рая жила в доме своего бездетного дяди, где всем заправляла его жена - властная "тётя". Рая помогала семье дяди всем, чем могла, прежде всего уборкой всего в доме и на участке вокруг дома. Фима он был евреем, а Рая, её дядя и его жена были украинцами, и украинке тёте не нравился Раин еврейский ухажёр, у неё были свои взгляды на будущее воспитанницы. Тем не менее Рая согласилась стать женой Фимы. В 1930 году они поженились, а в 1932 году у них появился первый ребёнок - белокурая кудрявая Майечка. Семья жила в любви, мире и согласии. Ефим был любознательным и целеустремлённым человеком, всегда стремился к знаниям. Желая получить высшее образование он поступил на рабфак Московского института лёгкой промышленности. Забрать семью в Москву ему не разрешили. Он хорошо учился, подрабатывал, где и кем только мог, чтобы содержать в Бердичеве жену с ребёнком. Его переводы и продуктовые посылки из Москвы не только скрашивали жизнь, а в полном смысле спасали её в те страшные "тридцатые" годы украинского Голодомора.
В 1934 году после успешного окончания учёбы Ефима Сендлера направили на работу на должность технолога рязанского кожзавода. Ему выделили комнату в семейном общежитии. Майечка хорошо запомнила длинный коридор общежития, вдоль которого так хорошо было бегать наперегонки с подружками, путаясь под ногами у взрослых, кухню с её соблазняющими запахами, лестницу, на которой раскладывались куклы, и начиналась сказочная, почти как у взрослых, жизнь. А мама в это время зачитывалась романами, несмотря на своё всего лишь трёхклассное "церковно-приходское" образование. Зачитывалась настолько, что однажды не заметила, как сгорела приготовляемая еда...Когда в 1936 году родилась вторая девочка, мама настояла на особенно понравившемся ей имени из прочитанных книг - Виолетта. Когда мама уходила в город за покупками, Майе приходилось присматривать за сестричкой. А кому это хочется, когда вокруг столько соблазнов - и играющие в куклы подружки, и разнообразные вкусные запахи из соседских дверей... Однажды Майя заигралась и не заметила, что Виолетта выпала из коляски. А тут как раз вернулась мама! Взбучка была ещё та!..В душе девочки возникла нотка ревности к младшей сестричке, показалось, что мама любит её больше...
Когда Майечка стала постарше, она сообразила, что если "совершенно случайно" зайти к соседям, чтобы "позвать подружку поиграть", но именно тогда, когда из кухни хозяйки заносили приготовленную еду, то можно и попасть на приглашение перекусить, а ведь "чужая" еда всегда вкуснее своей...Мама сначала выражала своё недовольство, а затем придумала... Выяснив, к кому из соседей Майя заходит почаще, стала заносить туда заранее приготовленную еду, которую "хитрюга" с большим удовольствием поглощала...
В начале 1939 года родился сын, его назвали Генрихом. Отец за хорошую работу пошёл на повышение, его назначили начальником цеха, а увеличившейся семье выделили отдельную квартиру - три комнаты, кухня, туалет, веранда. Быт стал налаживаться, наступило, казалось, счастливое для семейной жизни время. У повзрослевшей Майечки было в это время только две проблемы - младшие члены семьи, за которыми надо было присматривать, и непокорные кудри, которые никак не давали себя аккуратно причёсывать. Улучив время, Майя усаживалась перед зеркалом, наполняла водой стакан, и, намочив пальцами кудри, старательно их выпрямляла. Увы, высыхая, волосы опять "закудривались"...
В сентябре 1939 года Германия напала на Польшу, а через некоторое время и Советский Союз "освободил" западные земли Украины и Белоруссии, входившие к этому времени в состав Польши. Быстро были национализированы находящиеся там предприятия.
Отец обычно работал допоздна, но однажды он вернулся с работы непривычно рано и сообщил матери, что его направляют в город Свислочь руководить тамошним кожзаводом. Для матери это оказалось настоящим ударом. Ведь здесь, в Рязани, всё так хорошо складывалось. Мать всячески пыталась уговорить отца отказаться от этого назначения, но добиться желаемого ей не удалось. Отец был членом Компартии, и противоречить указаниям высокого начальства он не мог. Таким были его воспитание и его убеждения.
В Свислочи им выделили половину особняка, принадлежавшего, вероятно, бывшему владельцу завода (судьба самого владельца неизвестна). Во второй половине проживала семья начальника штаба военного гарнизона Свислочи. Особняк был одноэтажным, с большим участком, со всех сторон участок был ограждён высоким забором. Внутри участка находился приземистый сарай, с покатой крыши которого было так захватывающе скатываться зимой на санках. Но мама по-прежнему была недовольна, сравнивая маленький городок Свислочь с Рязанью, да и военные действия, проходившие совсем рядом, никак не давали ощущения безопасности...
Осенью 1940 года Майя пошла в школу, в первый класс. Учиться было интересно, да вот привязался какой-то мальчишка за ней "ухаживать", гоняясь на переменках, да после уроков, дёргая её за кудри. А если удавалось как-то выкрутиться, то он вдогонку старался забрызгать Майю чернилами, что никак особой радости ни Майе, ни маме не приносило...
Если удавалось улизнуть от сестрички и братика, Майя уходила встречать отца, возвращающегося с работы. Отец запомнился девочке высоким, красивым, идущим со слегка наклонённой головой. Он радовался встрече с дочуркой, подхватывал её на руки, обнимал и нежно целовал. Надо отметить, что Майя была очень похожа на своего отца, остальные дети были похожи на мать. Как-то наша героиня приболела, матери посоветовали остричь Майю наголо. Мама её и остригла, и обрила, в результате волосы почему-то стали рыжими, девочку стали дразнить "рыжулькой"...
Но вернёмся к началу нашего повествования.
Отец убежал на работу, но вскоре вернулся. Сказал, что началась война с Германией (официального сообщения ещё никакого не было), что всё это скоро закончится, но на всякий случай жене с детьми лучше уехать пока куда - нибудь. Родня была только в Бердичеве, до него было далековато. Решили переждать некоторое время в самом надёжном, казалось бы, месте - столице Белоруссии - Минске (кому могло придти в голову, что немцы захватят Минск уже через неделю?). Мать одела детей в лёгкую одежду (было ведь лето), стала собирать в чемоданчик документы и деньги, и в это время исчез малыш Гена. Все бросились его искать, спрашивая у всех встречных, не видали ли они маленького мальчика? Майе запомнилось, что некоторые ехидно улыбались, "советуя" побыстрее убираться отсюда. Братика нашла Майя - он стоял у реки, размазывая слёзы, но при этом наблюдая, как на противоположном берегу разворачиваются танки. Уже начало темнеть, когда отец погрузил свою семью в кузов грузовика, поцеловал всех на прощание, помахал руками. Грузовик тронулся. Отца Майя больше никогда не увидит... (На запросы, подаваемые в разные инстанции, приходил одинаковый ответ - "Пропал без вести"). На всю жизнь мать сохранит чувство обиды на отца - если бы он уехал вместе с ними, всё могло бы быть по другому...
В первую ночь детям очень нравились потоки трассирующих пуль, пересекающих тёмный небосвод, но, когда начались бомбёжки, стало совсем не весело, все спрыгивали из кузова и прятались под деревьями. Как-то бомба разорвалась за пригорком, осколки не задели никого, но на некоторое время все оглохли и оцепенели, и не заметили, как почти на них стало валиться большое дерево. Сильным потоком воздуха всю семью швырнуло на землю. Когда пришли в себя, стряхнули листья и песок, тогда лишь заметили, что их грузовика уже нет, Не дождавшись их, шофёр увёл машину с людьми на борту дальше, а с машиной исчез и чемоданчик с документами и деньгами...
Маму с тремя детьми подобрала санитарная машина, перевозившая раненых солдат, но уже при следующей бомбардировке машина была разбита, её шофёр погиб. Дальше по направлению к Слониму пошли пешком вместе с отступающими солдатами - Гена на руках у матери, Виолетта - держась за мамину юбку, а Майя - рядом, стараясь не отстать. Не всегда удавалось идти по дороге - опасность попасть под бомбёжку была высока, тогда шли через леса. Солдаты поддерживали беженок, делились сухарями и водой. Недалеко от Слонима ( а это уже почти в 100 км от Свислочи), справа и слева от них послышалось какое-то тарахтенье - колонну обогнали и остановили немецкие мотоциклисты. Советские солдаты сдали своё оружие, немцы согнали всех вместе на какой-то стадион. Пять дней и ночей пленные вместе с беженцами находились под охраной немцев, были вынуждены обходиться лишь той пищей и водой, которые оставались у людей на момент пленения... На шестой день гражданских (в подавляющем большинстве женщин с детьми) отделили от военных, выдали им какие-то бумажки, и разрешили уходить, куда желают. Раиса с детьми и многие другие женщины продолжили свой путь в сторону Минска. Шли лесами и полями, питаясь "подножным кормом" и подаяниями, пока ещё через 100 км не достигли Минска. Чувство голода стало постоянным, вытесняя другие чувства. Однажды проходили сельской дорогой мимо летней кухни одной из хат. Там женщины чистили картошку. Вдруг Гена вырвался из рук матери, забежал на кухню и стал набивать себе рот сырыми картофельными очистками... К этому времени столица Белоруссии представляла собой груду развалин, уцелевших домов было немного. В нескольких таких домах приютили и наших беженцев. По дороге многие дети заболели скарлатиной, у Виолетты случился паралич мягкого нёба, она могла с трудом заглатывать только жидкую пищу. А Генрих начал так жутко кашлять, что соседки, чьи дети ещё не заболели, стали роптать и требовать отделения семьи с больными детками... У местных жителей узнали, где находится ближайшая больница, туда мама отнесла мальчика в надежде, что его смогут вылечить. Всё руководство в больнице было уже немецкое, мальчика приняли для лечения. Ежедневно мама, оставив Виолетту на попечение Майи, наведывалась в больницу узнать, как продвигается лечение. И ежедневно её заверяли в том, что малыш поправляется. Тем страшнее был удар, когда матери однажды выдали грубо сколоченный деревянный ящик и объявили, что Генрих умер, его тельце находится в этом ящике. Ящик открывать запретили, пригрозив карами. В безудержном горе принесла мама этот ящик домой. Из одной доски выпал сучок, и мама с дочками долго пытались разглядеть, что находится в ящике. Возник слух, что немцы выкачивают в этой больнице у младенцев кровь... Майя запомнила пленных солдат с опухшими лицами, которым было поручено свозить на подводах на кладбище умерших людей, рыть и закапывать могилы...
После смерти Генриха решили идти в Бердичев, для начала присоединились к группе женщин, идущих в сторону Бобруйска (это было по пути, да и одним идти то как страшно...). Воду брали из колодцев вдоль дорог, из ручьёв и рек, а с едой было намного хуже. Крестьяне уже не всегда делились едой, могли и отказать, а иногда и собак спускали. Не доходя приблизительно километров 20 до Бобруйска, заметили колонну немецких солдат. Женщины стали просить у солдат какой-нибудь еды, те сжалились и дали несколько котелков жидкой пищи. Виолетта, которую мама несла на руках, сделала один глоток, и тут-же, на руках у матери умерла...Все перестали есть, в уверенности, что еду успели отравить. Попутчицы, пока мама с Майей оплакивали потерю, попросили о помощи селян из ближайшей деревни. Мужчины сколотили гроб, Виолетту обмыли и рядом с дорогой предали земле... В Бобруйске над беженками сжалилась хозяйка одного из домов и пустила их переночевать. После смерти любимицы матери стало всё безразлично, её отчаяние не знало границ. Утром, заметив, что мать находится в полубессознательном состоянии, Майя с торбочкой пошла по улице в надежде найти или выпросить что-нибудь съестное, прежде всего, чтобы накормить ослабевшую после смерти двух детей мать. Но как раз в это время в Бобруйске начались облавы на евреев. Эсэсовцы с собаками и местными полицаями (такие уже появились...) окружали двор за двором, выискивая своих жертв. Майя только-только отошла от дома, где в беспамятстве лежала её мать, как заметила большую крытую черную машину, откуда выпрыгивали немцы, готовясь к очередной облаве. Солдаты тоже заметили рыжеволосую девочку, явно походившую на разыскиваемый ими "типаж". Один солдат схватил Майю за руку и потащил к машине. И не было бы этого рассказа, если бы не одна из попутчиц, заметившая эту сцену. С громким криком: "Это моя дочь" - она выдернула Майю из рук солдата и увела её в дом к матери. Та всё ещё пребывала в беспамятстве. Майина спасительница стала хлестать несчастную женщину по щёкам и кричать: "Ты уже потеряла двоих детей, хочешь потерять и последнего ребёнка?" - только так удалось привести её в чувство и объяснить, какой опасности подверглась Майя. На всякий случай девочку немедленно остригли, без косынки она уже никогда не выходила из дому. Старательно обходя крупные населённые пункты, стараясь заблаговременно узнать, какие пути более безопасные, полями и лесными просёлочными дорогами, выпрашивая у сердобольных хозяек еду, одежду и обувь, страдалицы преодолели не одну сотню километров, и в начале декабря пришли в Бердичев. Было холодно, мать с дочерью остановились на пересечении центральных улиц, надеясь как-то разузнать о судьбе родичей. В Бердичеве до войны проживали брат и сестра отца с семьями, сестра матери и её дядя. Случайно встретилась женщина, узнавшая Раису. Она приютила беженок на первых порах. Выяснилось, что все родственники отца вместе со всеми бердичевскими евреями, не успевшими эвакуироваться, расстреляны ещё в сентябре, дядя свою племянницу с еврейским ребёнком пустить к себе домой отказался, осталась надежда найти мамину сестру. А вот как быть дальше с Майей? Приютившая их женщина уговорила Раису поменять имя дочери и оформить ей и себе новые документы. И так исчезла Майя Сендлер и появилась Галя Шулятицкая, приёмная дочь Раисы Шулятицкой, а в документах о происхождении девочки в графе "отец" появился прочерк...

Мир и война в жизни маленькой бердичевлянки...

Мир и война в жизни маленькой бердичевлянки...

Мир и война в жизни маленькой бердичевлянки... :: Комментарии