ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Размышления о еврейских беженцах

http://evreimir.com/81077/120930_yehuda_evrbej/

Европа: приглашение террора

http://defence-line.org/2016/06/evropa-priglashenie-terrora/

Франция -- европейский Израиль.

Не обязательно рисовать карикатуры на Пророка, чтобы быть убитым. Схожесть не только в том, что французов, как и евреев, убивают только за то, что они французы, но даже почерк террористов один к одному: машины врезается в толпу, а дальше выскакивают террористы либо с ножами, либо с оружием.
Все, что остается Франции -- это изучать израильский опыт: депортировать подозрительных, закрывать границы, проводить политику разграничения, кардинально поменять работу спецслужб, проводить жесткие спецоперации на упреждение. Ровным счетом все то, за что сама Франция очень долго упрекала Израиль. Едва ли сегодня такие меры покажутся французам "непропорциональным применением силы".
Необходимо жестко прессинговать на те страны, которые до сих пор обхаживают террористические режимы и движения вроде "ХАМАСа" и "Хезболлы". Да, я говорю о России. Хватит делить террористов на полезных и вредных, своих и чужих, менее и более кровожадных. Это террористы -- без красок, примесей и оговорок. И с ними нужно бороться, а не лобызаться.
Нужно отбросить ханжество и признаться себе -- это война миров: Европы двадцать первого века и Востока пятнадцатого. Европа давно пережила людоедские времена, она прошла этот цивилизационный путь. Востоку только предстоит это сделать. И все, что сегодня остается -- жесткое разграничение. Никакой мультикультурный котел не способен перемолоть такой наплыв носителей другой веры, культуры, традиций. Ведь террористы, как правило, жители Франции, выходцы из североафриканских или ближневосточных стран. Надо честно признаться: политика мультикультурности дала возможность для нашествия -- именно нашествия -- со стороны Востока. Нашествия варваров. Мы можем сколько угодно быть толерантными и заявлять, это не связано с религией, но террористы это делают за нас. Они сами говорят, ради кого ради чего это все делают. Нам даже ничего добавлять не нужно.
У меня много знакомых -- выходцев из ближневосточных стран. Это прекрасные образованные, культурные люди. Нельзя сказать, что мультикультурность не дала всходов Это не правда. Но идет война. И всем нам -- им в том числе -- нужно определиться, на чьей они стороне, какие ценности для них главные.
Соболезнования и скорбь по погибшим...
Леонид Канфер

https://www.facebook.com/refnak.ln/posts/1103132229757006

Профайлинг арабов: за что меня забанил Бершидский



Anton Nossik

Леонид Давидович Бершидский — человек разносторонних и широко известных талантов. Но одно его достоинство мало оценено и практически не описано в популярной литературе, потому что он его мастерски скрывает. Все считают, что Бершидский — страшно склочный, скандальный и вздорный персонаж. На самом деле, это всего лишь имидж.
[Леонид Бершидский]
А на самом деле, Леонид Давидович — фантастически терпелив. Из всех моих знакомых он по этому параметру может сравниться разве что со Св. Георгием Шахидом, который, по одной из версий легенды, терпел муки на протяжении 7 лет кряду, и ни разу не охнул.

Желание вынести меня из фейсбучных френдов и забанить к хуям впервые родилось у Леонида Давидовича ещё прошлой осенью, когда я написал, что Европа, открывая двери перед гостями из Сирии, принимает у себя дома ИГИЛ, и вскорости пожмёт кровавые плоды этого недальновидного радушия. Мне не надо было дожидаться бойни в Париже, чтобы до этого додуматься: я ж в этом смысле прилежный ученик Клода-Адриана Гельвеция, учившего, что знание некоторых принципов освобождает от необходимости знания некоторых фактов. Принципы функционирования арабских диаспор в странах Европы давно и хорошо изучены. Под видом беженцев на континент прибывают исламисты, радикалы, вербовщики — а потом на телах шахидов, взрывающих парижские стадионы, находят их дорожные документы с отметками о пересечении границ — в те самые примерно даты, когда Л.Д. Бершидский впервые захотел меня забанить по вопросу о визовых послаблениях сирийцам.
[Акция солидарности с убийцами Charlie Hebdo в Алжире]
Я не знаю, какие муки пришлось ему вытерпеть в последующие месяцы, когда я писал всякие возмутительно неполиткорректные вещи про Сирию с лица Земли, про флэшмоб «Изображая жертву» и прочие святые для каждого левака материи. Но Леонид Давидович крепился. Терпение его лопнуло только вчера, когда я посмел произнести у него в комментариях страшное слово «профайлинг» — и напрямую увязал пользу этой практики с криминальным прошлым террориста из Ниццы. Тут бы, наверное, не выдержал и Св. Георгий Шахид. Так что со вчерашнего дня я у Бершидского на Фейсбуке забанен. Поэтому о пользе профайлинга вынужден рассказать не у него в комментах, а здесь.
[Теракт в Ницце]
Профайлинг — это такая чудовищно несправедливая, расистская практика, при которой американская полиция, оценивая вероятность правонарушения, полагается не на Десять заповедей политкорректности, а на опыт и здравый смысл. Который ей подсказывает, что если идёт облава на О. Джей Симпсона, останавливать нужно машины с чернокожими водителями, и не пытаться разнообразить список проверяемых водителей белыми, латиноамериканцами и японцами, в соответствии с демографическим профилем США.

Если в определённом квартале наркотой барыжит этническая группировка доминиканцев (цыган, таджиков), то наркополиции логично интересоваться представителями именно этой общины на предмет выявления курьеров, дилеров и оптовиков. Если же, наоборот, расследуется дело о крупном мошенничестве с ценными бумагами на NASDAQ, то полиции нет смысла соваться с расспросами в негритянские сквоты Южного Бронкса, или в ночлежку мексиканских нелегальных хлопкоробов в штате Арканзас. Нечистых на руку трейдеров стоит поискать среди нью-йоркских белых воротничков — и с хорошей долей вероятности выяснится, что они в основном евреи. И в оскароносном фильме про злодеяния Уолл-Стрита главного злодея будет играть знаковый еврей, сын еврея. А вот в трилогии про расцвет и упадок сицилийской мафии в главных героях стоит ожидать де Ниро с Аль Пачино, под гениальным руководством Копполы, под бессмертную музыку Нино Роты. Совершенно невзирая на то, что весь Голливуд давно захвачен евреями, Дастина Хоффмана и Вуди Харрельсона в роли отпрысков семьи Корлеоне мы не увидим. Как не увидим среди них ни негров, ни славян — а если вдруг затесался в этот кастинг какой-нибудь Роберт Дюваль (или Джек Николсон из семейства Прицци), то нам заботливо разъяснят, что он найдёныш, подкидыш, усыновлён Семьёй, и не родня им по крови. Потому что и у режиссёра, и у зрителя в голове есть определённые этнические стереотипы. У полиции они тоже есть. И, если эти бесхитростные методы отбора подозреваемых помогают бороться с преступностью, то даже такая прогрессивная и либеральная организация, как Верховный Суд США, стоящий на страже конституционных принципов равенства всех граждан перед законом, не может запретить профайлинг. И вынужден в разных своих решениях на разные лады повторять тезис о его допустимости.

Польза профайлинга очень хорошо видна на примере двух недавних террористических эпизодов.

Первый — бойня в Орландо. Сторонники запрета на ношение оружия в США сперва страшно обрадовались этой новости и попытались использовать её для подтверждения тезиса о том, что в Америке нет должного контроля за стволами. Но когда дым от стрельбы рассеялся, то выяснилось, что человек, расстрелявший гей-клуб, вообще ни разу не использовал права, которые даёт американцу Вторая поправка. Напротив, он был обладателем пары очень крутых профессиональных лицензий на оружие — тех самых лицензий, которые сторонникам запрета представляются панацеей от неконтролируемой стрельбы всех во всех. С такими лицензиями он мог бы и в зарегулированной России мимо Кремля со стволами ходить. И проверки он все прошёл, когда получал эти самые лицензии. То есть был у проверяющих органов вне подозрения.

А очень зря, потому что звали его Омар Мир Седдик Матин, и ещё в школе он бурно радовался терактам 11 сентября, хвастался, что Усама бин Ладен приходится ему дядей, и похвалялся, что дядя научил его обращаться с автоматом Калашникова. Он дважды ездил в Саудовскую Аравию по приглашению американского Исламского центра. Он 3-4 раза в неделю ходил в мечеть. А его отец в передачах на спутниковом пуштунском телеканале восхвалял Талибан.

Все эти детали его биографии по американским законам не составляют никакого правонарушения. Любой американец вправе радоваться терактам 11 сентября и прославлять Талибан — это его священное право защищено Первой поправкой к Конституции США. Но вот как раз для нужд правильного профайлинга все эти подробности очень релевантны. Если бы они учитывались при выдаче и продлении этому интересному парню лицензий на скрытое и открытое ношение оружия, бойни в Орландо можно было бы избежать.

Точно такая же история и с водителем грузовика из города Ниццы. За 6 лет, предшествующих теракту, он пять раз привлекался к ответственности за кражи и вооружённое насилие. Последний приговор (6 месяцев лишения свободы условно) был ему вынесен 24 марта с.г., так что Мохамед Лауаэж Булель находился в момент теракта под полицейским наблюдением. И если бы французская полиция не ленилась делать профайлинг, то с таким послужным списком она могла б и поинтересоваться, а нет ли здесь ещё и исламизма. Именно потому, что парня звали Мохамед, и он был иммигрант из Туниса, как бы ужасно это ни звучало, такой вопрос в практической плоскости был бы весьма уместен. Допустим, исламизма они б не нашли (Булель не ходил в мечеть, и вообще бухал не по-детски, оправдывая фамилию), зато обнаружили бы склад с оружием. И при выдаче разрешения на вождение грузовика профайлинг мог бы подсказать осторожность — особенно после эпизода, когда Булель уснул за его рулём. Но рискну предположить, что именно мысль о тяжкой доле тунисского беженца, для которого шофёрские права являются единственным способом прокормить семью, заставила полицию проявить гуманизм в этом эпизоде — и дать потенциальному убийце за рулём превратиться в реального. Сработал политкорректный, благостный, рукопожатный механизм «профайлинга наоборот» (в Америке он называется affirmative action), когда униженному и оскорблённому выходцу из некогда угнетённого французами Магриба дозволяются вещи, которые никогда не сошли бы с рук потомку «угнетателей». Цену такого благостного отношения к арабскому гостю заплатили кровью участники народных гуляний 14 июля на Promenade des Anglais.

К слову сказать, мой отец 15 лет снимал зимой квартиру в арабском квартале Ниццы, так что с обстановочкой на рю де Тюрин и авеню Анри Саппиа, где был в разное время прописан Булель, я знаком не только понаслышке. Ходить по этим кварталам, слава Богу, не страшно, нападениями на прохожих они не славятся (в отличие от Брюсселя), но криминальный характер заработков, которыми «кормят семью» обитатели этих кварталов, заметен с первого взгляда. Торговля контрабандным и живым товаром, подпольные игорные бизнесы, обналичка с обезличкой — всё это к северу от вокзала Thiers находится на счёт раз, безо всяких подсказок. И чем торгует арабская пиццерия на углу Миоллис и Трашель, если печь для пиццы у них давно заросла плесенью и паутиной, а курьеры на «Веспах» отправляются на заказы с утра до поздней ночи, тоже понятно. Полиции Приморских Альп всё прекрасно известно и про эту пиццерию, и про контрабанду, и про контрафакт, и про никем не учтённые денежные переводы в направлении Халифата. Просто есть вот это привычное представление: наши арабы нам не опасны. Они не только не террористы, но даже и не слишком грабители/насильники. Ради Бога, пусть и дальше плюют на все наши законы, если при этом в квартале годами не случается ни взрывов, ни мокрухи. А что деньги шлют в ИГИЛ, и сами ездят в лагеря время от времени — чем бы дитя ни тешилось.

Это вполне сознательная позиция, и, как человек, протусивший 15 лет в окрестностях вокзала Thiers без малейших опасений за жизнь и кошелёк, я могу признать её действенность на ограниченном отрезке времени. Беда в том, что этот отрезок уже завершился — и не 14 июля, а минимум на четыре года раньше. «Тулузский стрелок» Мохамед Мера ещё в 2012 году довольно чётко продемонстрировал, что этот профайлинг должен быть направлен не на иммигрантов даже, а на любых арабов, включая французских граждан и местных уроженцев с соответствующими корнями. Этого не услышали — и вот уже на сцену выходят братья Куаши, чтобы напомнить про невыученный урок. Оба — граждане Франции, уроженцы Парижа, без иных гражданств и даже без права на иное гражданство. Как и Ахмед Кулибали, устроивший бойню в парижском супермаркете назавтра после расстрела редакции «Шарли Эбдо». Каждый из этих эпизодов призван был показать, каков общий признак, объединяющий всех террористов. Это не страна происхождения, не гражданство, не статус пребывания во Франции, не отношение к Корану. Это в чистом виде принадлежность к арабской общине. Невозможно было остановить ни один из случившихся во Франции за последние 5 лет терактов, не убив араба.

Я — гуманист, и я не считаю, что арабов нужно убивать (или даже всем скопом депортировать) из профилактических соображений. Но единственной состоятельной альтернативой является тот самый профайлинг, о котором запрещено упоминать в Фейсбуке Бершидского. В арабе с оружием нужно приучиться видеть угрозу, и не такую угрозу, как во французе с в точности таким же стволом, а именно что террористическую, ИГИЛовскую. Чем скорей эта простая мысль дойдёт до французских (и иных европейских) силовиков — тем больше удастся предотвратить терактов в будущем. И тем больше у арабов Европы останется шансов не быть убитыми или депортированными, как это с ними однажды уже случилось во времена Реконкисты.

Впрочем, у меня есть одна хорошая новость. И для Европы, и для её арабов — короче, для всех заинтересованных лиц, кроме страстотерпца Бершидского. Функции полицейского сыска с каждым годом всё уверенней переходят от живых людей к компьютерным системам, анализирующим big data (подробности о том, как эти системы вычисляют потенциальных террористов, очень смешно описаны во втором томе Freakonomics, в главе «Почему шахидам-самоубийцам стоило бы покупать себе полисы страхования жизни»). Системы, которые выносят своё вероятностное суждение о террористических наклонностях индивидуума, исходя из массива накопленных фактов, никак не обучить политкорректности. Для них «100% терактов во Франции совершено арабами» — не кощунство и не разжигание, а просто факт из жизни, подлежащий математической обработке, с генерацией неизбежных выводов о том, кого нужно подозревать, и в чём именно.


http://dolboeb.livejournal.com/3007914.html

Об украинизации от еврея

Пару слов о себе - я Алексей Железнов, еврей, израильтянин, гражданин Украины, где родился и вырос.

В славном городе Николаеве, городе корабелов, о котором есть две красивые песни, но который глухая провинция украинской Таврии, в те годы (род. 1974 г.) полностью на 100% русскоязычная.

Говорят, что до моего рождения там еще оставались украинские школы, но когда я появился на свет или максимум когда пошел в школу, таковых уже не осталось.

Украинский язык презрительно называли "тэляча мова".

Говорили на нем только приезжавшие из деревень, да и они говорили не на украинском, а на диком русско-украинском суржике, от которого у меня по сей день уши вянут.

Кто не знает, в те времена украинский начинали учить со второго класса - два предмета - язык и литература, и от него можно было освободить - по желанию родителей.

И я, как и все лентяи мальчишки, попросил маму, мол, освободи.

На что моя еврейская мама, говорящая везде и всегда как и вся моя семья, только по-русски, сказала:

"Ты должен знать язык той страны и того народа, где живешь. И точка".

Напомню, дело было в СССР в русскоговорящем Николаеве.

Как же я благодарен маме за то, что выучил этот прекрасный напевный язык, кроме того полезный, ибо с ним я понимаю и поляков, и словаков, и сербов, да и других славян тоже.

Зная его, я легко в свое время научился читать по церковно-славянски, ибо украинский куда ближе к древнему славянскому и меньше подвергся изменениям и заимствованиям.

Но речь не об этом. С самого момента обретения Украиной независимости я слышу стенания об украинизации. Сейчас новый раунд, местами вооруженный.

Стенания идут как от русскоговорящих граждан Украины - так и от россиян.

У меня вопрос - почему еврею не в западло учить украинский, а кто-то не считает его этого достойным, проживая в стране? Во многих странах и гражданства не дадут тем, кто не удосужился выучить язык.

Почему грузин Саакашвили может выучить украинский, а русский, всю жизнь живший в Украине или по крайне мере за 23 года независимости, нет?

Почему россиянам неприятно, когда мигранты у них плохо говорят по-русски, хотя и стараются его учить, но для Украины не знать государственный язык они считают нормой?

По-русски то никто не мешает говорить, но будь добр - знай язык страны, где живешь.
Почему нет? В Израиле, где я живу, можно не учить иврит и гражданство получишь сразу в аэропорту, но кому ты нужен, если с тобой нельзя и поговорить?

Потому выучили - что делать? Но везде и всегда мы говорим только по-русски, а дочке даже запрещаем дома иврит, чтоб не потеряла знаний русского - прекрасного родного мне языка.

Потому я всецело за украинизацию Украины - без всяких силовых и глупых мер, постепенно и умно - через образование и гос учреждения.

Но обязательно. Это моя позиция. Я уже привык, что за нее меня называют и бандеровцем и русофобом. И то и то не правда. Во мне течет как еврейская, так и русская кровь - но не течет украинской. Я не бандеровец, а сионист (ага, страшно). Доказывать никому ничего не буду, лишь скажу:

Научитесь уважать Украину и украинскую культуру. Не научитесь - вам ответят тем же - только и всего.

С всем возможным уважением ко всем людям доброй воли.

Аминь

http://grimnir74.livejournal.com/5012275.html

Крым в сапогах
Александр Скобов

Карина Орлова пришла в ужас от вида севастопольцев, дружно встающих под песню "Верните Сталина", и обратилась к украинцам: зачем вам этот Крым - со Сталиным, Аксеновым, репрессиями против крымских татар? На пути в Европу будет только мешать. Отдайте его Путину. И Донбасс тоже. Нормальная часть мира, в которой ценится человеческая жизнь, от этого только выиграет. Зачем вам эти люди, готовые жрать землю и умирать за Путина-Сталина-Сечина-Ротенберга?

И действительно. Если весьма разновозрастная и разнополая группа севастопольцев продемонстрировала, как она любит Сталина, то так называемый Народный совет ДНР наглядно показал, за что он любит Сталина. Недавно этот "парламент" единогласно постановил демонтировать памятники и памятные знаки жертвам политических репрессий и Голодомора на подконтрольной мятежникам территории - ради восстановления исторической справедливости. Так зачем европейской стране территория, населенная такими людьми?

Если бы все было так просто! Если бы проблему можно было решить, отгородившись от этих людей забором, выделив им территорию, на которой они смогут до исступления славить своего усатого людоеда и уничтожать все, что напоминает о его жертвах! Даже если не принимать в расчет, что и в Крыму, и в Донбассе далеко не все такие. "Провести программу переселения для тех, кто захочет остаться в Украине, выйдет дешевле, чем вести войну и разгребать ее последствия", - пишет Карина Орлова. Вот только и у украинцев, и у русских в случае чего есть куда эвакуироваться. И у тех, и у других есть другая, "большая" родина. А у крымских татар - нет. А ведь Крым на самом деле именно их.

Но самое главное - эти люди не удовлетворятся никакой выделенной им территорией. Им надо чтобы их усатого выродка прославляли везде. Им надо чтобы нигде ничто не напоминало о его жертвах. Они все забыли и ничему не научились. А главное - они не хотят ничему учиться. Они не хотят ничего понимать.

Можно спорить, который из двух тоталитарных режимов-близнецов - сталинский или гитлеровский - принес больше зла. Можно спорить, который из них хуже. Но вот те, кто прославляет Сталина сегодня, они точно хуже нацистов.

Оправдывать сталинский террор - это все равно что оправдывать Холокост. Но нацисты хотя бы не обещали всем народам свободу, равенство и братство. Не прикидывались гуманистами. Сталинисты же всегда врали. Другим и самим себе. И если при жизни режима кто-то из них был и сам обманут этим враньем, у современных поклонников Сталина нет даже этого "смягчающего обстоятельства". Сегодня никто не может сказать, что он чего-то не знал о жертвах сталинского режима. Сегодня поклонники кровавого тирана просто не хотят принимать их в расчет, вторично списывают их в расход в своих ржавых душах. Поэтому они хуже нацистов. Те, кто встает под песню "Верните Сталина" и хочет снести памятники его жертвам, хуже нацистов.

Как-то Захар Прилепин, еще не снявшийся в клипе "Пора валить", попытался объяснить свою правду почти человеческим языком. Он написал, что поддержка той или другой стороны на Донбассе - это вопрос семейный, родственный. Для одних братья те, кто стоял на Майдане. Для других - те, кто восстал против Майдана в Донбассе.

А ведь как верно сказал Захар Прилепин! Для одних братья - жертвы сталинского режима. "Кого шлепнули влет, кто ушел под лед, кто в дохлую землю вмерз". А для других братья - их палачи, их вертухаи. И с этим ничего не поделаешь.

Это не вопрос национальной, языковой, культурной или цивилизационной принадлежности. В любой нации или цивилизации есть братья тех, кто протестовал на площади Тяньаньмэнь. А есть братья тех, кто давил их танками. Это два мира, противостояние между которыми носит универсальный характер, а примирение невозможно. И те, кто встает под песню "Верните Сталина" и стирает память о его жертвах, - не братья они мне. Враги.

Сегодня этих людей цинично используют как пушечное мясо. Их использует кремлевская клептократия, пытающаяся с их помощью перекроить современный мир по уголовным понятиям. Современный неосталинизм - подтанцовка криминальной олигархии, полукапиталистов-полуфеодалов, ворюг и кровопийц. Без кремлевского ресурса сталиноманы оставались бы маргинальной тусовкой городских сумасшедших. Но не надо представлять их невинными жертвами беспринципных кремлевских манипуляторов. Без них Кремль тоже не смог бы начать реализацию своих планов неоимперского реванша. Они его реальный ударный кулак. И они очень хорошо знают чего хотят. Они хотят вернуть Сталина. Не только себе, но и нам.

Сталиномания - сухой остаток крымнашизма. Без нее он не более чем колорадские ленты в дорогих иномарках с надписями "Мы придем еще" и детские коляски, стилизованные под танки. Крымнашисты - это те, кто хочет вернуть Сталина.

Украина воюет не за куски своей территории, захваченные агрессором. Просто она оказалась на линии фронта между двумя частями мира: нормальной, в которой ценится человеческая жизнь, и ненормальной, в которой поклоняются вертухаям и палачам. Украина удерживает вертухаев и палачей на подступах к Днепру. Но нормальная часть мира не сможет спать спокойно, даже если противник будет отброшен за Урал. Спать спокойно можно будет лишь тогда, когда мир вертухаев и палачей будет побежден и добит везде, где вертухаям и палачам удалось установить свою власть. От Минска до Пхеньяна

http://graniru.org/opinion/skobov/m.243978.html

Византийский лепет Кельн был лишь прелюдией
2016 » Август » 6

Германская газета Die Welt опубликовала мнение о происходящем в Европе 72-летнего социолога Бассама Тиби, раньше работавшего в Университете Готтингема. Тиби приехал в Германию из Дамаска в возрасте 18 лет.

Существует ли связь между новогодними атаками в Кельне и ситуацией в Сирии? – Ответ на этот вопрос – “да”, такая связь существует, и общим знаменателем является насилие в отношении женщин.
Многие из моих германских собеседников видят насилие, которое идет за традицией восточной патриархальной женоненавистнической культуры, но не понимают его. На Востоке женщина не субъект, но объект мужской чести. Осквернение женщины рассматривается не просто в качестве преступления против самой женщины, но скорее как акт унижения мужчины, которому она принадлежит.

В этой варварской войне в Сирии, которую совершенно неправильно называют “гражданской войной” (в Сирии нет граждан, и воюют между собой этно- религиозные коллективы), алавитские солдаты насилуют женщин суннитской оппозиции – в качестве средства ведения войны.

С помощью изнасилования женщин алавиты лишают чести мужчин сирийской оппозиции. Суннитские “мятежники” делают то же самое с алавитскими женщинами. Это война всех против всех, и женщины в ней – не более чем заложницы.

В качестве сирийца из Дамаска я был потрясен наивностью канцлера и ее министра обороны, которые предполагают, что они могут закончить такую войну конференцией в Мюнхене или Женеве. Речь однако, идет

о “затяжном конфликте”, который будет с нами еще долгие годы. Я бы назвал этот тип войны “иррегулярная война, ведущаяся не государственными игроками”.

Среди беженцев – множество не только жертв войны, но и военных преступников, и даже исламистов. В дополнение к этому, большинство – молодые мужчины в возрасте 14-20 лет, которые несут вместе с собой культуру насилия против женщин с Ближнего Востока в Германию. Новый Год в Кельне – лишь доказательство этому, а не изолированный случай, как нас пытаются одурачить политики, желающие принизить значение этого события.

Независимо от войны, отношение к женщине на арабском Ближнем Востоке – патриархальное, и да, попросту бесчеловечное. Такое отношение к женщине нетерпимо под прикрытием “уважения к культуре других” в Европе.

И арабский мужчина идет на сексуальное отношение не только из-за “сексуальной привлекательности европейских женщин”, но из-за того, что хочет замарать честь европейского мужчины. И это именно то, что случилось в Кельне.

Если Германия приняла более миллиона человек из исламского мира, и их ожидания не воплотились в жизнь, то стоит приготовиться. Эти молодые люди приехали сюда в полной уверенности, что у каждого европейца есть квартира класса люкс, автомобиль и “привлекательная блондинка”. Они предполагали, что и они получат все это и начнут жить припеваючи.

Вместо этого они попали во временные центры и лагеря на стадионах и спортивных центрах, и они чувствуют себя обманутыми, они чувствуют себя жертвами дискриминации. И эти разочарованные отомстили –

не германским мужчинам, но их женам в Кельне и Гамбурге.

В качестве сирийца, представляющего просвещенный ислам и выступающего за уважение к женщине, я должен сказать: то что критикуется здесь – это не просто фальшивая толерантность, но и невежество в отношении других культур.

Конфликт в Сирии – между алавитами и суннитами превратился в кровопролитную войну, которая будет с нами еще долгие годы. С обоих сторон погибли сотни тысяч людей, счет жертв перевалил за полмиллиона. Такие конфликты очень трудно разрешить или закончить. В качестве примера можно привести гражданскую войну в Ливане, длившуюся 15 лет.

В Сирии у конфликта – длинная история. Сирийская столица, Дамаск – древнейший город в мире. В 661-750 он был столицей Халифата Умайядов, и первой столицей исламской империи, простиравшейся от Испании

до западного Китая.

В конце 19-го века здесь была усвоена европейская идея единой нации, в которой мусульмане и христиане будут равны перед законом (в отличие от халифата, где немусульманские граждане были гражданами второго сорта). Так появился светский пан-арабизм. После распада османской империимандат на управление Сирией был передан Франции, и затем, в 1945 году появилась независимая, светская республика.

В этой светской Сирии я родился в 1944 году – отпрыск аристократического клана Бану а-Тиби. Наши ценности были просты: религия принадлежит Аллаху, но отечество – всем. Так считало суннитское большинство, около 70% населения Сирии, и жило в атмосфере взаимного уважения с религиозными

и этническими меньшинствами.

Дамаск был мирным городом с христианским и курдским кварталами. Все изменилось в 1970 году, когда алавитский шиитский генерал Хафез аль-Асад захватил власть. В последующие годы все ведущие позиции в армии и силах безопасности заняли алавиты.

В 2011, вдохновленные Арабской Весной, сунниты начали мятеж против алавитского правления. С тех пор идет нынешняя война. Кровопролитная война, наполненная ненавистью и взаимной местью алавитов и суннитов. У алавитов и суннитов нет общего будущего.

Этот конфликт не в состоянии контролировать ни региональные, ни международные силы. Важно осознать, что Путин ввязался в сирийский конфликт не из-за симпатий к Асаду, но в попытке заставить Запад относиться

к России как к равноправному игроку. На мюнхенской конференции по безопасности в феврале 2016 года стало ясно, что Путин этой своей цели добился.

Сирийский конфликт – еще один пример краха современного государства на Ближнем Востоке. То же самое мы видим в Ираке, Ливии и Йемене. И последствия этого – гигантские демографические лавины, которые

обрушатся на Европу в ближайшие годы.

Германия, благодаря приглашению канцлера Ангелы Меркель – главное направление для этих беженцев. Но не другие европейские государства. Детская ссора между германскими партиями о том, каков должен быть

“потолок” для приема беженцев демонстрирует масштаб непонимания проблемы.

Пока германские политики и доброхоты говорят о “германском пути к абсолюту”, толерантности и невзгодах беженцев, многие исламисты с отвращением смеются и называют подобные дебаты “византийским лепетом”.

Происхождение этого термина на многое открывает глаза: Когда в 1453 году султан Мехмет II осадил имперскую столицу Константинополь, византийцы и монахи христианских орденов , несмотря на всю серьезность ситуации, были погружены в яростные дебаты о религиозных и магических формулах.

Город был завоеван и превращен в исламский Стамбул. Историки ислама с тех пор именует этот период “византийским лепетом”.

Как сириец из Дамаска, я живу в Германии с 1962 года. Я знаю, что мужчины с патриархальным складом ума, выходцы из женоненавистнической культуры не могут интегрироваться. Европейский, цивилизованный ислам, тот ислам, который отвергают исламские функционеры, мог бы быть альтернативой. Но, в настоящий момент, у него нет никаких шансов. Мой учитель, Макс Хоркхаймер говорил: “Европа – это остров свободы в океане тирании”. Этот остров сегодня под угрозой.
Rezume.Ru

Владимир Бейдер: Польский коридор. Часть 1. Страна-убежище

«Поезжайте в Киев и все!» — убеждал Паниковский Шуру Балаганова, хвастаясь своим славным прошлым слепого попрошайки. «Поезжайте в Краков и все!», — говорю, повторяя риторическое предложение Михаила Самуэльевича. Я там был и убедился: надо всем, чтобы кое-что понять про себя.

Краков, древняя столица Польши, – одно из самых значимых мест европейской еврейской истории. Здесь она разворачивалась в течение семи с лишним веков, здесь она и кончилась: в часе езды – Освенцим.
Но это не туристические заметки. И не плач по убиенным. Другое.

«Это наша родина, сынок»
У нас, у русских (специально пишу без кавычек), отношение к Польше зачастую высокомерно-снисходительное.

Это – от перекорма классической русской литературой, где оно как раз такое, чтобы не сказать просто презрительное. И от рецидивов советского имперского сознания, которому многие из нас до сих пор подвержены, а также израильской спеси, которой нахватались уже здесь: все, что не Америка или на худой конец Россия, – фуфло по определению, периферия. Тем более Польша – какая-то полу-Европа, пройденный этап. Немногие, вроде меня, потому что давно живу, помнят, что именно Польша – ее фильмы, отдельно актёрки, журналы, песни, джаз, рок и шмотки – была для нас окном в Европу, едва ли не единственным, круче Прибалтики. Но эту стадию давно проехали, а кто-то не успел и застать.

Не для того, чтобы переубедить или, не дай Бог, осудить, а исключительно истины для хочу предостеречь. Этот обычный для нас взгляд на Польшу — свысока — так же неуместен, как, ни про кого будь сказано, высокомерие по отношению к родителям. Грубо говоря, это наша родина, сынок.

Потому что почти все мы, русские евреи ашкеназского происхождения, на самом деле евреи польские.

Если не считать античных полисов Крыма и «матери городов русских» Киева с его Жидовскими воротами, ставших Золотыми, чтобы память стереть, — то есть совсем уж дремучей древности, евреи (а с ними и пресловутый еврейский вопрос) появились в Российской империи в нагрузку к землям поделенной между великими державами Польши.

Правда, Краков, жемчужина Галиции, достался, в конце концов, Австро-Венгрии. Но тоже с евреями. Ибо Польша к тому времени, как ее стали между собой делить великие державы, была самой еврейской страной Европы. Страной-убежищем, не хочу вас смущать аналогией. Не обетованной – никто нам ее не завещал по обету, но единственной, где нам удавалось спастись. Потому и говорю – родина.

Черная смерть
Дело в том, что Эрец-Ашкеназ, давшая название нашему племени намного раньше, чем сама стала называться Германией (а также другими звучными странами, где так любят сегодня учить нас толерантности), пыталась извести нас под корень задолго до того, как сформулировала эту задачу в емкой формуле «окончательное решение еврейского вопроса», и не раз. А по крайней мере дважды. И делала это с таким энтузиазмом и размахом, что Германия времен Третьего Рейха сумела перещеголять ее в количественных показателях только благодаря неизмеримо возросшим технологическим возможностям.

Если не считать более-менее локальных, региональных расправ, первая большая волна накатила на практически всю Западную Европу, вернее, ее евреев, с началом Крестовых походов.

Прежде чем воевать за «гроб господен» в Иерусалиме, крестоносцы расправлялись со своими евреями в Европе – по месту жительства и по дороге к Палестине, куда зачастую и не доходили. Оно и ближе, и легче, и веселее, а уж безопаснее и прибыльнее – вообще не сравнить. Так что с каждым новым Крестовым походом и каждым отрядом, вливавшимся в него, еврейское население Европы заметно редело. Кстати, и в Кракове, с которого у нас зашла обо всем этом речь, еврейское заселение началось беженцами — Первого крестового похода из Моравии (ничего себе Палестина, а?).

А вторая волна была погуще и помощней. Она действительно едва не превратила Западную Европу в «юден фрай» — Гитлер остался бы без работы.

В середине XIV века в Европе разразилась эпидемия чумы – «Черная смерть», которая, как считается, уполовинила население континента, — люди мерли, как мухи.

Ну, просвещенные европейцы быстро разобрались, откуда на них такая беда. И вместо того, чтобы научиться, наконец, умываться (не мылись они вообще), обвинили в распространении страшной заразы евреев. Те-то как раз мылись сами и омывали своих покойников (того и другого требует ритуальный закон) — и оттого подхватывали чуму несколько меньше христиан.

Но уловить связь между гигиеной и распространением болезни было никак невозможно, а между нехристями и смертями от чумы христиан – проще простого. Причин для такого жестокого Божьего наказания могло быть всего две: либо Бог не хочет евреев на этой земле и тонко намекает о том ее хозяевам повальным мором, либо коварные христопродавцы сами отравляют христиан чумой.

Евреев стали вдохновенно, повсеместно и нещадно уничтожать. Целыми общинами. Проявляя при этом редкую для темных немытых толп изобретательность в методах умерщвления своих сограждан. Их сжигали заживо в собственных домах, а то и в специально сооруженных бараках, куда сгоняли всех скопом, топили в реках и болотах, вешали, колесовали, доводили до массовых самоубийств. Это приобрело характер эпидемии, сравнимой с чумной. Она охватила Францию, Швейцарию, Испанию, Чехию, в Германии смерч не миновал ни одного города с еврейским населением. Было уничтожено более трехсот общин.

Выживших выгоняли из городов, что тоже означало постепенное вымирание — от голода, холода, болезней. Евреи, давно лишенные права владеть землей, — потомственные горожане, кормились исключительно торговлей, ростовщичеством и ремеслами. Вне городов они были обречены на нищенство. Толпы гонимых, в рубищах и язвах, слонялись по дорогам Западной Европы, как стаи бездомных собак, в поисках пропитания и крова.

Место спасения
Как можно было спастись от такой судьбы? Бежать из этого жестокого края! Куда? Туда, где охота на них еще не велась. На восток. Крупнейшей страной на востоке была Польша, лишь относительно недавно ставшая королевством со столицей в Кракове.

Польские короли стремились возродить города, разоренные татаро-монголами, — в крестьянской стране не хватало горожан. Потому и были раскрыты границы перед пришлыми ремесленниками и торговцами. Приходили и немцы, а уж евреи повалили валом – со своей религией (в отличие от испанских соплеменников, в эпоху гонений массово переходивших в христианство, эти предпочитали крещению смерть), со своим языком — идишем, своим умением выживать, торговать и обращаться с деньгами. И так спаслись. Так Польша стала первой страной-убежищем для гонимого племени.

Именно в Польше сформировалась крупнейшая в мире еврейская община. И оставалась таковой несколько веков, пока потомки чумных погромщиков из той же Германии не настигли уже здесь потомков бежавших из их земель евреев, многие из которых еще носили в своих фамилиях напоминания об оставленных их предками немецких городах. Берлины, Гамбурги, Ганноверы, Нюрнберги, Ауэрбахи и Авербухи, Шпейеры, Горовцы и Гурвичи, Эпштейны, Ландау, Оппенгеймеры через семьсот лет погибли в Польше, на Украине, в Белоруссии, Литве, Латвии, России от рук нацистов из тех же мест.

Конечно, не без действенной помощи и радостной инициативы новых соседей бывших немецких евреев, ибо известны мы способностью не только к выживанию, но и к пробуждению смертельной ненависти со стороны окружающих народов – надо им только разрешить. Что и сделали немцы, на которых теперь вся вина, если не вдаваться в подробности. Но они есть, хотя тщательно не афишируются…


Владимир Бейдер. Польский коридор. Часть 2. Привилегия нетолерантности
Опубликовано: Служба новостей -
Сен 15, 2015, 18:16
Краков-Казимеж, фото: Википедия

(часть 1)

А сегодня вы приедете в Краков – и вам обязательно повезет, то есть вас никак не минет приглашение на прогулку по «Кракову еврейскому». Зазывалы, определяя опытным взглядом приезжих, ловят клиентов во всех скоплениях туристов, в центре – на каждом углу. Прожужжат уши в мегафон, сунут в руки буклет, окружат рекламными стендами, затеют на ходу разговор на любом доступном вам языке, сделают щедрую скидку. Даже если вам нет никакого дела до евреев, даже если вы специально потратились на самолет и гостиницу, чтобы от евреев отдохнуть, хоть на несколько дней, даже если вы, не дай Бог, никого конкретно не имею в виду, а особенно вас, не к ночи будь помянут, антисемит, деваться вам попросту некуда, раз уж сюда занесло, — только Королевский дворец (полдня максимум, включая обед) – и да, Краков еврейский.

Так что все равно не отвертитесь – и поедете. Если с понтом – то на псевдостаринном конном экипаже, как графья (кучер в ливрее с аксельбантами и в шелковом высоком котелке и вы – в линялой футболке и шортах, с рюкзачком в ногах), если по скромному – то на многоместном туристском электромобильчике, которые курсируют по Кракову, кажется, сотнями. Вежливый до ласковости водитель подоткнет полог прозрачного целлулоидного тента, затянет застежку-молнию от пола до крыши, чтобы вы часом на повороте не выпали, засмотревшись на окружающую красоту, найдет на допотопном пульте кнопку с нужным вам языком, замкнет цепь – и тронет по брусчатке. Тут же, синхронно движению, из репродуктора, юный женский голос с украинским акцентом усталым речитативом в манере дикторши провинциального радио начнет экскурсию по главным краковским достопримечательностям – местам, где евреев больше нет.

Подбор слов
Первым делом вас повезут в Казимеж, но границы вы не заметите – сейчас это один из центральных районов Кракова, а когда-то был городом на другом берегу Вислы, пока она текла, где текла, и ей искусственно не сменили русло.

— Сначала евреи селились на этих улицах Кракова, а затем королевским указом им был отдан отдельный город – Казимеж, — беспристрастно поведает невидимый экскурсовод из репродуктора.

И вы скорее всего воспримете это как всего лишь исторические сведения. А вам уже скормили знаковую версию польской истории и истории евреев в Польше – так, как она трактуется поляками, потому что кто девушку-историю имеет, тот ее, милую, и трактует.

Пропагандистам и журналистам (теперь граница между ними так же неразличима, как между Краковом и Казимежем) старой школы когда-то, когда эта деятельность еще требовала соблюдения некоторых этических норм (гусары, молчать!), хорошо известно, как можно грешить против истины, не замаравшись: не искажай фактов, но и всей правды не говори, пропускай детали и мотивы – и будет всем счастье.

В невинной фразе экскурсовода – о том, что евреи жили на нескольких улицах Кракова, а потом получили по королевскому указу целый город – вроде только информация, а на самом деле – эмоциональный подтекст: вот ведь как вольготно жилось в Польше евреям, как благоволили к ним польские короли.
Краков-Казимеж. Фото: википедия
Краков-Казимеж. Фото: википедия

Лишь знакомый с историей евреев Европы не только по версии составителей экскурсионных текстов, путеводителей и переведенных, очевидно, с польского статей в «Википедии», не до конца убаюканный туристической расслабухой может заерзать на сидении и встрепенуться от неясных подозрений. А что ж евреям в Кракове-то не жилось? Какой вменяемый торговец поменяет большой город на маленький? Может, не сами они переселились за Вислу? Может, наоборот, выслали их туда? Может – тем самым королевским указом?

Вы не поверите – так оно и было…

Первый погром
Так вот, в 1495 сбылась вековая мечта простых краковян – евреев выгнали из города.

Этому счастливому событию предшествовало несчастье. В июне 1494-го в Кракове случился большой пожар. Не все взволнованные горожане растерялись – многие, воспользовавшись суматохой, стали грабить еврейские лавки и дома, а заодно убивать и калечить их хозяев, насиловать женщин – погром есть погром.

Это веселое занятие распространялось пуще пожара, и даже когда сам он погас, остановиться не было никаких сил. Но не объяснять же свой негаснущий энтузиазм корыстью и злобой? Причину нашли другую: это евреи и подожгли любимый город! Ну – как с чумой в Западной Европе. Был бы еврей – а вина найдется, случилась бы беда – найдется еврей, чтобы за нее ответить. Хоть пожар, хоть эпидемия – все едино: либо в расход, либо в исход. Не хотели добром – получите силой.

И раньше краковские мещане боролись с «еврейским засильем» неустанно — полтора века. Особенно усердствовали немцы. Им евреи мешали больше всего, поскольку занимались тем же, что они, – ссудами, торговлей и ремеслами. Их так же, как евреев, привечали польские короли для развития городов. Но конкуренты никому не нужны.

Тем преимуществом, которое было у немецких купцов перед немногочисленными польскими, – знанием языка основных торговых партнеров на Западе из немецких торговых городов — и евреи обладали. Но они, кроме того, благодаря связям с соплеменниками, торговали и с Востоком. Польские дворяне немцев не любили — ссуды предпочитали брать у евреев. И покупать у них считалось выгодным – они довольствовались малой маржой, держали низкие цены. То есть, чего ни коснись – везде от врагов Христовых помеха.

Немцы, осевшие в Польше одновременно с евреями, эту ситуацию считали нетерпимой: им приходится конкурировать с тем же вражьим племенем, которое на их просвещенной родине уже низвергли в ад — травили и сжигали, как вшей, гоняли, как бешеных собак. Надо и темной Польше цивилизоваться — отнестись к нехристям как к нелюдям.

Первыми их союзниками стали церковники. Ведь речь шла исключительно о борьбе за веру — не о барышах же, упаси Господь. Правда, и у церкви было свое недовольство, не лишенное экономического резона. Королевские указы, регламентирующие права евреев, давали им свободу передвижения по стране, право заниматься торговлей и ремеслами, запрещали облагать особыми «еврейскими» налогами, а также предусматривали среди прочего, что монастыри вправе закрепощать для своих нужд окрестных крестьян, но только не евреев – они принадлежали королю. Тоже косвенный убыток. И в духовенстве немецкие коммерсанты нашли рьяных лоббистов своих бизнес-интересов в части ущемления главных конкурентов.

Из Германии хлынул поток духовной литературы с описанием козней евреев, наезжали проповедники, изобличающие этот мерзкий народ. Местные священники быстро распознали тренд и переняли его. В 1407 году один из них поведал миру, что евреи убили христианского младенца, чтобы, как водится, на крови безгрешного замесить мацу, – и в Кракове произошел первый в Польше погром.

Первое гетто
Почин пришелся по душе городской черни: и святое дело, и кураж, и барыш. Право на грабеж и сжигание долговых расписок было самое приятное в погромах. Потому их повторяли время от времени, по мере накопления еврейского добра и христианских долгов. Ну, как кровопускание больному – излюбленный метод облегчения всех недугов в тогдашней медицине.

Так формировалась система отношения к евреям в благословенной стране-убежище – на основе интересов, никакой эзотерики.

Евреев становилось все больше – бежали, рожали, выживали, приспосабливаясь… На XV век пришелся пик еврейских беженцев. Из все той же Германии, из Чехии, Силезии, Моравии, Венгрии. Позже – из Италии, Испании, черноморских колоний, Константинополя, когда антисемитские гонения разгорались там. Прок от чужеземцев-иноверцев, конечно, был, но и раздражение росло. Урожай продать – нужен еврей. Денег занять – опять к еврею. Купить что-нибудь нужное – в еврейскую лавку, у них все есть. Кожух справить, карету, да хоть телегу, монисто жене – все у евреев. И все не бесплатно. Наживается еврей на наших нуждах. Это чья ж страна?

Купцы подзуживали городскую голытьбу, голытьба с готовностью зажигалась. Магистраты, идя навстречу пожеланиям граждан, устанавливали евреям ограничения на торговлю, ремесла, владение недвижимостью. Католические иерархи требовали от королей введения дискриминационных мер в масштабах страны. Короли – разные по-разному – понимая, какая польза казне и двору от евреев, сопротивлялись, как могли, но в конце концов уступали, ища компромисс.

Так, уже в XIV веке началась практика введения в королевских городах (федерального значения, как сказали бы мы сейчас) юридического статуса, называемого на латыни «Privilegium de non tolerandis Judaeis», то есть привилегия не толерантного отношения к евреям. Это давало право магистратам выселять евреев и не пускать их в города за исключением ярмарочных дней. Такой удобный способ избавляться от еврейской конкуренции так понравился, что все больше городов, даже не имевших статуса королевских, выбивали себе эту привилегию. В XVI веке их было уже 1300, хотя лишь в малой части из них законное избавление от евреев соблюдалось.

Именно эта тенденция выдавливания евреев из городов со временем сформировала нашу историю, географию и национальный динамический стереотип. Изгоняемые из городов Великой Польши, евреи уходили дальше на восток, где запретных городов было меньше, — на Украину. Оседали в маленьких городках и селах. Так возникли еврейские местечки, откуда корни большинства из нас. И появился новый род еврейских занятий – арендаторство. Нам потом это отольется кошмаром гайдаматчины и хмельнитчины – самым страшным испытанием, пока не затмил его Холокост…
Краков-Казимеж. Фото: википедия
Краков-Казимеж. Фото: википедия

…Далеко же мы отклонились от прогулки по сегодняшнему еврейскому Кракову в туристическом электромобильчике с вежливым водителем и экскурсоводом из репродуктора. Теперь можно вернуться. Теперь легче понять, что эта милая девушка говорит, а главное – чего не говорит.

Итак, после большого погрома королевским указом от 1495 года было предписано ввести в Кракове норму «Privilegium de non tolerandis Judaeis» — выселить евреев из города за Вислу, где в предместье Казимеж им определили на жительство квартал в четыре улицы, обнесли его стеной с тремя воротами. А христианам там селиться запретили.

То есть понятно, что это было? Гетто. Вот что такое Казимеж — первое еврейское гетто в Польше.

Но никто вам этого в сегодняшней Польше не скажет. Краковское гетто обязательно покажут. Однако совсем в другом месте.


Владимир Бейдер. Польский коридор. Часть 3. «Это все война и немцы…»
Опубликовано: Служба новостей -
Сен 16, 2015, 16:51
Краков. Памятник жертвам Холокоста. Фото: Владимир Бейдер

(часть1) (часть2)

-Вскоре по доходам, — скажет девушка из репродуктора, — Казимеж практически сравнялся с самим Краковом, а со временем и слился с ним.

К началу Второй мировой во втором городе Польши почти четверть населения составляли евреи. Их было больше половины среди краковских врачей и юристов. Евреям принадлежали самые процветающие бизнесы и самые красивые дома.

Брошенные стулья
Немцы взяли Краков в самом начале войны. Первым делом устроили показательный погром. Губернатор Ханс Франк, впоследствии повешенный в Нюрнберге, поставил амбициозную задачу — сделать этот на четверть еврейский город «самым чистым» в генерал-губернаторстве.

Банковские вклады евреев заблокировали. Владельцы предприятий и недвижимости стали срочно переписывать свое имущество на знакомых поляков, а то и не знакомых – продавали на рынке за еду и кров.

В марте 1941-го краковских евреев снова погнали через Вислу, уже из Казимежа, – в район Подгуже. Здесь было устроено одно из крупнейших в Европе гетто. И одно из самых страшных. На тридцати улицах, в трехсот домах, где раньше жило три тысячи человек (поляков переселили в освободившиеся еврейские дома в соседнем местечке), разместились 15 тысяч — поначалу. Кому не хватило места, оставались на улице. Гетто обнесли высоким забором в форме еврейских надгробий – у палачей все было в порядке с креативом, к делу подходили творчески, не без юмора. Окна домов, выходящие на «арийскую сторону», замуровали. Из живого мира в живой через гетто курсировал городской трамвай – не останавливаясь. Страшно представить, какими взглядами провожали его обреченные обитатели гетто. Трамвай был не для них, их ждали поезда.

В мае 1942 года начались депортации в лагеря смерти — Освенцим, Треблинку, Белжец и в рабочий — Плашов, он отображен в «Списке Шиндлера». Местом сбора, а также селекций, экзекуций и предварительных расстрелов (чтобы не занимать дефицитное пространство в вагонах больными, немощными стариками, малыми детьми и строптивыми смутьянами, от них избавлялись на месте) служила площадь Згоды, что значит Согласия, сразу у моста, у входа в гетто. После отправки очередного транспорта на площади оставались брошенные вещи, трупы, и стулья (их приносили для облегчения ожидания тем, кто не мог стоять, а забирать уже было некому).

Теперь на площади — один из лучших в мире памятников жертвам Холокоста: 70 стальных стульев – по одному на каждую тысячу уничтоженных краковских евреев.

Спастись удалось немногим. Большинству – случайно, как 8-летнему Раймонду Либлингу, будущему кинорежиссеру, лауреату «Оскара» Роману Полански, которого отец вытолкнул за колючую проволоку в момент ликвидации гетто. Кому-то – благодаря праведным спасителям, как сотням фигурантов «списка Шиндлера»: фабрика эмалированной посуды, конфискованная у еврея Натана Вюрцеля и доставшаяся Оскару Шиндлеру, была здесь, в Подгуже.

Фантастический успех фильма Спилберга создал новую отрасль краковского туризма. Восстановленную для съемок «фабрику Шиндлера» сохранили, сделали музеем – она стала местом паломничества. Почти все, кто бывает в Кракове, посещают ее, а евреи со всего мира приезжают и специально. Площадь Согласия переименовали в Героев гетто. Мрачный район Подгуже стал посещаемым. А значит – и доходным.
Краков. Кафе Шиндлер. Фото: Владимир Бейдер
Краков. Кафе Шиндлер. Фото: Владимир Бейдер

Многочисленные экскурсанты, следующие в Освенцим (в Израиле, например, это практически обязательная часть воспитательного процесса для школьников и военных), теперь останавливаются и в Кракове на день-другой. Для владельцев гостиниц, ресторанов, магазинов, транспортных и туристических бизнесов — это очевидное благо.

Холокост – дело житейское
Как органична наша связь с этой землей! Как она экономична… Евреи обеспечивали экономическое развитие Польши, когда они здесь были, и продолжают это делать, когда их здесь нет. И — тем, что их нет.

Ничего в этом ни предосудительного, ни постыдного. По нынешним прагматичным временам – самое то. Поляки хранят для нас нашу историю. Мы им за это платим. Не только мы, но мы — обязательно. История, правда, наша. Но нас же там нет. Так что все по-честному. Если честно хранить. И честно платить.

Кстати, а почему нас там нет?

Вроде бы понятно – Холокост. Из шести миллионов жертв «окончательного решения» половина – польские евреи. Почти все, что были. Выжили лишь те, кто оказались в Советском Союзе. И те, кого поляки спасли. Совсем немного. Спасение своих евреев в Польше не было явлением массовым. Массовым было соучастие. Об этом вам не расскажут при посещении гетто и лагерей – по крайней мере, поляки, по крайней мере, на экскурсиях. Это все война и немцы – так здесь вспоминают о Холокосте.

Однако отнюдь не случайно именно в Польше были размещены все нацистские лагеря смерти. Чем руководствовались стратеги «окончательного решения», определяя места главных фабрик уничтожения, — близостью «основного материала», чтобы далеко не возить, или традиционным антисемитизмом основного населения, чтобы «материалу» некуда было бежать? Скорее всего, оба фактора брались в расчет, и расчет оправдался. В некоторых гетто немцы не видели нужды даже ставить забор и охрану: евреи сами боялись сунуться за территорию – их бы тут же убили вчерашние соседи. В некоторых местах некого было и в гетто собирать: местные жители сами расправлялись со своими евреями, едва приходили немцы.

Наиболее известный случай – погром в Едвабне – местечке под Белостоком, попавшем в 1939 году под советскую оккупацию. Немцы заняли его 23 июня 1941-го, а через день поляки устроили всеобщую резню. Оружия у них не было, обошлись подручными средствами – ломами, вилами и топорами. Евреям крушили черепа, вспарывали животы, выкалывали глаза, отрезали языки, головой меламеда играли в футбол. Когда через две недели зачистить городок велели уже немцы, опять началось народное гуляние: оставшихся евреев собрали на площади, повели строем по улицам под красным знаменем (нести его заставили 90-летнего раввина), загнали в сарай, где разлагались трупы после погрома, и заживо сожгли.

Едвабне не было единственным местом в Польше, где приход оккупантов отмечали уничтожением евреев еще до того, как за дело брались немцы, а Польша – единственной страной, где это происходило. Так же вели себя во многих случаях и литовцы, и украинцы, проявляя такую же изощренную жестокость.

И все же у польского антисемитизма были (да и есть) некоторые специфические особенности.

Первое. Соучастие поляков в Холокосте базировалось прежде всего на бытовых резонах. Корысти там было больше ненависти.

Многие укрывали у себя евреев за мзду. Это стало распространенным источником заработка. Существовала такса, она все время повышалась. В январе 1943-го – сто злотых за человека в день, а осенью – уже двести. Когда деньги и драгоценности «квартирантов» кончались – их выгоняли, сдавали немцам или убивали сами. Зажиточные евреи старались спасти хотя бы детей. Отдавали их в приличные семьи друзей и знакомых — предпринимателей, врачей, адвокатов – со всеми своими сбережениями. В сотнях случаев эти благодетели, прикарманив состояние уже сгинувших родителей, отводили детей в гестапо.

Польские полицейские ревностно охотились за прятавшимися евреями – им ведь полагалась треть от конфискованных у беглецов ценностей. В Польше бытовало (и не исчезло до сих пор) мнение, что все евреи – богачи. Но одежда, особенно обувь, тоже считалась хорошей добычей. Сельские старосты легко собирали крестьян в рейды по розыску евреев. «Ополченцы» делили меж собой отнятое у пойманных, а от властей получали хлеб, водку, сахар, деньги за каждую голову – кто ж откажется.

Поляки, которые скрывали у себя беглецов по соображениям христианского милосердия, пуще всего боялись не немецкой жандармерии, а соседей – те доносили из зависти: прячет евреев – значит, нажился, а мы в бедности. Многие и после освобождения от немцев хранили в тайне, что спасали евреев, – опасались гнева односельчан.

Второе. Поляки – один из наиболее пострадавших от нацистов народов – и после их ухода продолжали очищать свою землю от своих евреев. Сами.

Прививка ненависти
Возвращение спасшихся и спасенных на освобожденные от гитлеровской оккупации земли нигде не проходило безболезненно. Во многих местах их встречали с недовольством и досадой, что живы и снова собираются здесь жить. Не только в Польше.

На Украине, в расстрелянных местечках, ставших после войны украинскими райцентрами, мостили тротуары центральных улиц надгробьями с разрушенных еврейских кладбищ – надписями наружу, чтобы топтать. В киевском трамвае на входящего еврея оборачивались, морщили носы, переговаривались вслух: «Что за вонь? Евреем запахло!» Возвращающихся из эвакуации не пускали на порог их квартир новые хозяева: «Ваши все в Бабьем Яру – идите к ним!» Уже не было нацистов, но прививка, сделанная ими в годы оккупации местному населению, продолжала действовать: сознание того, что евреям нет места на земле, их можно безнаказанно унижать, убивать и грабить, осталось.

В отличие от СССР, где существовал и уже начал осуществляться план «окончательного решения», вариант 2.0 (Сталин просто не успел – Бог прибрал его в Пурим, не дав отдать приказ), в Польше глобального плана не было – исключительно порыв масс, лишь подзуживаемый националистическим подпольем, а потом и официальной властью.

Едва немцев выгнали – евреи стали возвращаться домой. Из укрытий, лесов, концлагерей, из СССР, где всем счастливцам пришлось пережить ссылку в Сибири и Средней Азии, а то и сталинские лагеря. К лету 1945-го на всю Польшу их было всего 55,5 тысяч. А в народе разгоралось возмущение еврейским засильем.

Еще бы! Сколько бы их ни было, но то, что они есть и здесь, таило в себе большое неудобство и потенциальную опасность. Имущество трех миллионов польских евреев – от утвари домашней до самих домов, магазинов, клиник, фабрик — досталось преимущественно полякам. И что теперь делать с еврейскими чашками в буфете и ботинками, которые еще не успели сносить? Раньше отнимали немцы, а теперь будут евреи? Вопиющая несправедливость!

По стране прокатилась волна погромов. Не под лозунгом «Отнятого не отдадим!» — Боже упаси. Родился новый вариант «кровавого навета». Пасха уже прошла, поэтому придумали, что евреи воруют христианских детей, чтобы выкачать из них кровь – либо себе, истощенным концлагерями, либо Красной Армии, для переливания раненым, — они ведь с русскими заодно.

Первый погром случился 12 июня 1945 года в Жешуве. Руку приложила местная милиция. 11 августа — в Кракове. Тоже с участием милиции и солдат. Здесь уже были убитые. Больницы отказывались принимать раненых евреев. Самый страшный погром разразился в июле 1946 года в Кельце. Милиция и войска присоединились к погромщикам. Командование советской воинской части, стоявшей неподалеку, отказалось вмешаться. Около полусотни погибших, включая беременных женщин и детей.

Погромы шли и в поездах. По вагонам ходили агитаторы, пассажиры с готовностью откликались. Евреев ссаживали на станциях и убивали, а то и просто сбрасывали на полном ходу. Железнодорожники проявляли живое участие.

За два года погибло (не умерло – погибло) около тысячи человек. К лету 1946-го в Польше было 250 тысяч евреев – самое большое количество в ее послевоенной истории. Столкнувшись с таким горячим приемом на родине, они побежали прочь и навсегда. Через полгода осталось меньше половины.

Очищение
В 1948 году разразившаяся в СССР антисемитская кампания против «безродных космополитов» перекинулась на подведомственную Польшу. Были закрыты практически все еврейские организации – от партий до кооперативов, шла травля видных евреев, начались посадки. Когда после ХХ съезда КПСС (кстати, разоблачительная антисталинская речь на нем Никиты Хрущева стала достоянием гласности, благодаря польскому журналисту-еврею Виктору Граевскому, передавшему секретный текст израильской разведке) в Союзе наступила оттепель, хватка Москвы ослабла. В Познани вспыхнуло 50-тысячное восстание студентов и рабочих. Его не стали подавлять советскими танками, как в Будапеште. Народное недовольство погасили уступками.

Выпущенный из тюрьмы глава польских коммунистов Владислав Гомулка провозгласил национальный путь, несколько отличный от советского. И чтобы снискать поддержку масс, порадовал их шумной кампанией изгнания евреев с руководящих постов. Поднялась новая волна эмиграции – и к концу 50-х в стране осталось всего 30 тысяч евреев.

Неожиданная победа Израиля в Шестидневной войне 1967 года была воспринята в Польше как поражение всего советского блока. Вот так же они нами управляют, как там воюют, говорили поляки: потому и жизнь не налаживается, что система гнилая. Но у польского руководства ответ был другой: потому что везде засели сионисты – наши беды для них радость.

Гомулка объявил евреев «пятой колонной». По заводам, конторам, университетам, редакциям прокатилась волна публичных разоблачений сионистов. Их выявляли, изобличали, шельмовали, изгоняли. Земля горела под ногами у скрытых врагов польского народа. Благо, границы были открыты – евреи побежали.

В Израиле эту волну репатриации называют «алией Гомулки». К началу 70-х в Польше осталось шесть тысяч евреев, в основном пожилых. По переписи 2002 года – чуть больше тысячи. В процентном отношении к населению – около нуля.

Страна, некогда сохранившая евреев Европы от исчезновения, демонстрирует ныне другой феномен: сохранение антисемитизма при отсутствии евреев.

Окончание следует


Владимир Бейдер. Польский коридор. Часть 4. Наследники
Опубликовано: Служба новостей -
Сен 16, 2015, 17:44
Сувениры в Кракове. Фото: Владимир Бейдер

(часть 1) (часть 2) (часть 3)

Сколько в Кракове евреев, точно не знает никто. Мало.

Религиозной паре в нашей группе израильских журналистов повезло: они пришли в синагогу – и попали на церемонию брит-милы (обрезания) новорожденного – первый брит за три года.

Евреев нет, а еврейское присутствие – на каждом шагу.

Еврейский лубок
Вот Еврейская площадь, бывшая рыночная, с круглой ротондой посредине, где когда-то шойхеты забивали птицу, а теперь – скопище забегаловок местного фастфуда и пивняков, вечно забитых под завязку, гульба не утихает всю ночь.

Вот тщательно восстановленные еврейские надписи на фасадах. Вот вывески еврейских ремесленников, давно сгинувших в Треблинке, Освенциме или Подгуже.

Вот еврейские рестораны на любой вкус – кошерные и не очень, пафосные и попроще.
книжный магазин в Кракове. Фото: Владимир Бейдер
книжный магазин в Кракове. Фото: Владимир Бейдер

Вот еврейский книжный магазин – вся еврейская экзотика в стиле ностальжи: этажерки с дисками песен на идише разнообразных, не известных мне исполнителей, книги о евреях в Польше на английском и на польском, путеводители по еврейскому Кракову на всех языках, уцененные израильские издания, учебники иврита, религиозная литература, Алеф-Бейс всех видов – от плакатов на стенку до магнитных плакеток на холодильник — и самый массовый вариант: тетрадки и блокнотики, где еврейского только цветные обложки.


Синагога в Кракове. Фото: Владимир Бейдер
Синагога в Кракове. Фото: Владимир Бейдер

Вот музеи. Вот синагоги, еще не ставшие музеями. На одну и я наткнулся, гуляя по Кракову. Но не вошел, остановленный плакатом в полдвери с ценником. И цена-то никакая – 10 злотых для взрослых, 5 для детей (2,5 доллара и доллар с квотером). Однако платить за вход в синагогу заставить себя не смог – покоробило.

Вот афиша концерта местных клейзмеров. Надо ли говорить, что в капеллах ни одного еврея, да и откуда им взяться? Но играют каждый вечер – шпилн фидл, шпилн.
Краков, еврейский молодежный центр. Фото: Владимир Бейдер
Краков, еврейский молодежный центр. Фото: Владимир Бейдер

Вот еврейский молодежный клуб. Когда я его снимал, весь двор был забит шумными американскими школьниками или студентами – приехали прикоснуться к корням. К вечеру они перейдут дорогу – и оттянутся в еврейском ночном пабе «Ариэль» напротив.

В витринах каждой сувенирной лавки выставлены забавные фигурки евреев – как не войти? Внутри грудами навалены в лотках крошечные пластмассовые еврейчики — на любой вкус: черненькие, рыженькие, в шляпах, штраймлах, кипах, лапсердаках, смешных жилетках, талесах и талит-катанах, белых чулочках, с дудочками и скрипками, молитвенниками и счетами, с брелочным колечком на вороте и магнитиком на спине. И каждый этот еврейчик зажимает в ладошке, а то и крепко держит в двух, желтую монетку в один грошик. Я лишь потом узнал – такая польская примета: еврей с грошиком в доме – к деньгам.

Точно. Таков и есть настоящий образ еврея в сегодняшней Польше. Еврей – это не только прикольно, это – прибыльно.

Если не мы – то кто-то
А теперь – серьезно. Очень.

Еврейское наследие стало хорошим товаром. Он пользуется спросом. Раз есть товар и есть на него спрос, а евреев нет, совершенно естественно, что торговать им будут поляки. Они теперь – владельцы «товара», и продают его так, как сами хотят, понимают, интерпретируют и упаковывают. Это бизнес, Карл, как принято сегодня писать в соцсетях.

Конечно, после всего изложенного у вас могут возникнуть недоуменные, а то возмущенные вопросы. Если знать и брать в голову то, как настойчиво и жестко избавлялись поляки от своих евреев, вам может показаться несправедливым, что именно они оказались их наследниками – владельцами нашего наследия, которым сейчас торгуют. Это – как еврейские сервизы в домашнем буфете и ботинки, снятые с трупов. Убить или помочь убить владельца, изгнать наследника – и этим стать единственным наследником самому – разве справедливо?

Но тогда у меня вопрос к вам. Вернее, ко всем нам, евреям.

А что сделали мы, чтобы наследие великой ашкеназской культуры и ее уникальной истории стало для нас своим? Что знаем мы о своем прошлом и вечном? Как его храним, восстанавливаем, передаем детям? Кто из нас знает идиш, литературу на нем – хотя бы в переводах? Кто знает, какой она была? Хотя бы интересуется?

Отцы-основатели Израиля – государства, благодаря которому возродился еврейс

После инаугурации. Реплика.

http://tuchiki.livejournal.com/81112.html

Мэр Львова: "Израиль – страна будущего и образец для Украины"

Мэр крупнейшего города Западной Украины Андрей Садовой стал первым высокопоставленным украинским гостем, посетившим Израиль после скандала с голосованием Украины против Израиля в ООН 23 декабря 2016 года.

Как известно, решение МИДа Украины о поддержке антиизраильской резолюции стало причиной резкого ухудшения двусторонних отношений, включая отмену Израилем визита премьер-министра Украины Владимира Гройсмана.

На фоне ударивших "заморозков" по линии Украина-Израиль блиц-визит мэра Львова, состоявшийся в первой декаде января 2017 года, можно рассматривать как нечто большее, чем просто приезд муниципального деятеля. Тем более, что Андрей Садовой является одним из самых известных и успешных мэров Украины, на которого ориентируется одна из крупных политических партий страны – "Самопомощь".

У львовского мэра существуют давние и прочные контакты с Израилем. По муниципальной линии Садовой неоднократно был в Иерусалиме по приглашению мэра столицы Израиля. В мае 2015 года Андрей Садовой оказал полную поддержку открытию во Львове почетного консульства Израиля в Западной Украине – под эгидой почетного консула Олега Вишнякова.

Садовой приложил большие усилия для открытия прямой авиалинии Тель-Авив – Львов, благодаря которой поток израильских туристов устремился в столицу Галичины. Под патронажем мэра во Львове проводятся международные музыкальные фестивали LvivKlezFest и израильские образовательные фестивали "Лиммуд", привлекающие в город тысячи иностранных гостей.

Отреставрированная "Площадь синагог" была открыта в старом городе Львова – и именно Садовой был "мотором" этого проекта реновации части еврейского квартала.

Андрей Садовой буквально два месяца назад уже был в Израиле с официальным визитом – осенью 2016 года. Тогда мэр Львова провел плодотворные встречи с министром обороны Авигдором Либерманом, министром экологии Зеэвом Элькиным, министром абсорбции Софой Ландвер и со спикером Кнессета Юлием Эдельштейном.

Что же заставило мэра Львова снова прилететь в Израиль – и именно после "ооновского скандала", заморозившего двусторонние отношения? Вместе с мэром в Израиль ездил и начальник здравоохранения города Владимир Зуб.

"Мы летали, чтобы лучше изучить опыт медицины Израиля. Меня интересовала ситуация с травмами, учитывая войну, которая идет в Украине. Поэтому мы посетили крупнейший в Израиле реабилитационный центр "Левинштейн" и увидели там очень высокий профессиональный уровень медиков. Также мы изучали одну из самых больших клиник в Тель-Авиве по темам онкологии и кардиологии. Будем перенимать у них всё лучшее для реализации во Львове", - сообщил Андрей Садовой, отвечая на мой вопрос о целях визита.

"Я много ездил по миру и многое видел, но мне кажется, что Израиль – это страна будущего. Потому что такое большое внимание, которое вы придаете просвещению – это очень большая редкость. То, какое большое внимание вы уделяете вопросам безопасности и патриотизму - насколько люди хорошо знают историю своей страны и готовы бороться за неё до последней капли крови. Я считаю, что Израиль – это страна, которая для Украины может быть очень хорошим примером, и от которой можно очень много перенять позитивных и успешных решений, которые уже работают", - отметил Андрей Садовой.

Львовский мэр привел пример: сегодня смертность в Израиле от инфарктов – 2-3 процента, а в Украине этот показатель выше в несколько раз. "И мы уже на сессию горсовета 26 января готовим программу по существенному уменьшению смертности от инфарктов. Мы должны докупить определённое оборудование, жестко следовать протоколам лечения и ряду других мер. На примере Львова мы покажем, как это можно сделать", - заявил городской голова.

Андрей Садовой обозначил еще четыре сферы использования израильского опыта: развитие во Львове мощного центр реабилитации для украинских бойцов и гражданских лиц, перенёсших травмы; программа "Безопасный город"; стимулирование компаний хайтека и развитие детского образования по методике израильской "Академии лидерства".

Став первым высокопоставленным политиком Украины, посетившим Израиль после скандала с украинским голосованием в ООН, Андрей Садовой не обошел стороной и эту возникшую проблему - ухудшение отношений между двумя странами, вызванное недальновидной позицией МИДа Украины.

"Надо понимать ситуацию, в которой живет Израиль. Вы каждый день боретесь за жизнь в очень сложном регионе. Когда вопросы безопасности и жизни Израиля рассматриваются на уровне ООН, надо думать не о конъюнктуре, а о стратегическом партнерстве на много десятилетий вперед. И, конечно, если кто-то делает неумные вещи, это надо исправлять, и надо об этом публично говорить. Все имеют право на ошибку, но надо уметь это признавать, и тогда тебя понимают, и будут протягивать тебе руку", - заявил мэр Львова.

Андрей Садовой также отметил, что сегодня украинцы намного лучше понимают Израиль – и, к сожалению, это произошло из-за войны, которая пришла в Украину три года назад.

"Каждый раз я открываю для себя Израиль все больше и больше. Много имею друзей по миру, но такого уровня открытости и такого желания помочь, которое я имею от израильтян, трудно найти сегодня в мире. Вы как никто понимаете ту сегодняшнюю боль, которую имеем мы. Мы эту боль имеем несколько лет, а вы с этим научились не просто жить, но и побеждать и двигаться вперед. И только взаимовыгодное сотрудничество между Украиной и Израилем может быть тем мостом, по которому надо идти. Хочу передать мое уважение и почтение к Израилю – и вперед к нашим общим победам!" - подчеркнул Андрей Садовой.

Автор: Шимон Бриман
Редактор по Израилю и СНГ американской газеты "Форум Daily"

http://9tv.co.il/news/2017/01/26/237912.html

Нугзар Гогитидзе - Пусть мир знает — нас нельзя трогать. Мы -народ.


Мое понимание дней победы, символов, парадов и прочей тупой шушеры. 9 Мaя начинается — флаги, "деды воевали", полки и ленты.
Дело ваше. Ваша страна, ваши понятия, вашe категорическое незнание истории.


Начнем с того, что подняв на параде портрет Сталина — вы нагадили на могилы десятков миллионов погибших. Это факт. И с этим не спорят.


Решив, что победили только Русские, — вы сделали это снова, в этот раз попачкав память миллионов тех, кто умирал и даже не знал русского языка.


А теперь вот что. Маленький пример.
11 числа Израиль поминает погибших. Всех. Это называется: День памяти. Не будет парадов. Не будет праздника.
Не было наград, и 30 летние ветераны, прошедшие через пару войн, не обвешаны бирюльками.
Не будет встреч с народом. Они и есть народ.


Потому что у вас праздник. А у них — скорбь.
Не "помню и горжусь", а "помню и скорблю".
Никто не будет бухать за победу, орать песни и ненавидеть весь мир.
Никто в этот день не будет вспоминать врагов. Вся страна будет вспоминать своих, а не чужих.
Не будет танков на улицах, гостей из Мозамбика и придурковатой толпы. Будет тишина...


На 2 минуты вся страна... вся.
Все автобусы, машины на трассах, заводы, люди на работах и в парках.
Молодежь в кафешках.
Все.
Все миллионы израильтян застынут в минуте молчания, склонив головы и поминая погибших. Всех и везде.


И не будет "ветеранов сперматозоидных войск".
Не будет камер и подонков-агитаторов.
Вся страна застынет в минуте молчания и печали.
Потому что они все знают — это не праздник.


Побед не бывает.
Бывают только жертвы.


Они все воевали и официантка, подавшая вам кофе в кафе, тоже, возможно, ветеран.
И парнишка на мойке, моющий вашу машину, тоже, наверняка, воевал.
Они все воюют 70 лет без перерыва.


И побеждают всегда, но никогда не празднуют победы.
Потому что после войны остаются вдовы, сироты.
Кто-то не родит.
Кто-то не похоронит своих родителей.
Что праздновать?


Они выигрывают войны, хоронят друзей, возвращаются домой и начинают снова пахать.


Чтобы за 70 лет уйти далеко вперед многих"великих".
Кормить их помидорами из пустыни и читать их дурость в сетях.
Слушать об их "величии", особенности и мировом значении.


Они просто пашут, дают технологии. Самое современное оружие.
Самую совершенную агронауку.
Просто работают и не болтают.
У них нет ничего, кроме песка, и они не умеют продавать свои ресурсы.


А потом снова война.
И снова гибнут ребята.
И снова нет парадов.
Просто каждый год вся страна молча скорбит.


Наверно если весь мир поймет, что в войнах нет побед. И это не повод для радости.
Если все научатся не радоваться смерти врага, а скорбеть по своим — может, меньше крови будет.


Не знаю.
Но верю.
Nugzar Gogitidze Нугзар Гогитидзе
****************************************************************
Страничку автора закрыли за этот пост...
Пост набрал 9000 лайков.
После удаления этого замечательного поста, Нугзар Гогитидзе ответил на удаление следующее:


Судя по всему, я получил небольшую долю популярности, которую хочу использовать для единственного полезного.
И Я обращаюсь к евреям.


Евреи!
У каждого народа, религии, цвета кожи есть свое горе.
У вас Катастрофа.
На самом деле она не одна.
Вас убивали всегда и везде.
Но сейчас это очень сложно сделать — Вы — Страна, и вы с оружием.
Я хочу, чтобы все помнили об этом.


О том, что сегодня и завтра и во веки веков — человек, пришедший убить еврея, живым не уйдет.
Чтоб так было всегда.


Но грязи из истории не уберешь.
И то, что мир сделал с вами, он должен помнить.
Помнить и молить своих детей, чтобы те помнили...
Но еще кое-что.


Евреи.
Вы должны миру!
Вы должны родить новые 6,000,000.
Родить, воспитать, вырастить.
Научить воевать и играть на скрипке.
Любить и ненавидеть.
Жить и дать новую жизнь.
Помнить и напоминать.
Напоминать каждый день, каждую секунду всем.

Я родился, и я здесь для того, чтобы подобное не повторилось.


Вы должны это сделать, чтобы души сожженных, закопанных живьем, залитых кровью своих детей вернулись в новый народ.
За каждого убитого ребенка, женщину и мужчину вы должны дать миру новых.


Пусть мир знает — вас нельзя трогать.
Вы народ.
А если какая-нибудь тварь будет спорить с этим — напомните ей цену, которая была заплaчена, чтобы стать Государством и Народом.


Я очень прошу моих друзей сделать кое-что.
Всех.
У меня друзья евреи, христиане и мусульмане.
У меня друзья в Грузии, России, Америке, Украине и Израиле. Канаде и Австралии.
Это не важно.
Вы есть и вас много.


Я прошу передать все это вашим друзьям.
Я прошу всех, склонив голову, посвятить 2 минуты памяти 6 000 000 убитых.


Просто представить себе население целой страны. детей, женщин и мужчин.
И тишину.
Потому что все они мертвы.
Потому что мир допустил это.
Допустил и молча ждал этого планомерного уничтожения.
Представьте и ужаснитесь.


Представьте матерей, обнимающих своих детей в газовых камерах.
В ямах с известью.
Просто — 2 минуты молчания и памяти. Окажите это уважение не мне и не евреям.
Окажите его себе.


И если рядом с вами будут те, кто не знает причины — объясните им.
Если им это не нравится — скажите им: "Когда ты отворачиваешься от чужого горя, ты поворачиваешься к своему."
И помолитесь.

*************************************************************************************

Об авторе:

Автор поста, пятидесятилетний Нугзар Гогитидзе — грузин, живущий и в Канаде, и в своей родной Грузии ( Nugzar Gogitidze)

Главари "Л/ДНР" готовы к бегству: всплыла интересная информация

Как только граница между Украиной и Россией будет закрыта, часть народа быстро убежит, часть – "рассосется по норам", и останутся нормальные, заявил внефракционный нардеп Сергей Тарута. Он добавил, что многие террористы, как, например, главари боевиков "ДНР" Александр Захарченко и "ЛНР" Игорь Плотницкий, уже подготовились к бегству.

Если российские офицеры и солдаты уберутся с Донбасса, через два–три месяца он станет украинским, сказал внефракционный народный депутат Украины, экс-глава Донецкой областной государственной администрации Сергей Тарута в авторской программе Дмитрия Гордона "ГОРДОН".
"Многие из тех, кто воевал, сбегут. Они уже подготовились. Захарченко, говорят, в Абхазии построил себе дом, Плотницкий – под Ростовом.
Тарута добавил, что эти люди "временщики" и пришли на Донбасс грабить.
"Если бы представители "Самопомочі" поехали туда и увидели все своими глазами, думаю, основная, разумная ее часть никогда не поддалась бы на эту российскую провокацию. Там вырезают все живое", – сказал он.

Нардеп добавил, что "эти бандиты заработают деньги и убегут".
"Как только мы закроем границу, перекроем ввоз оружия, часть народа быстро убежит, часть – рассосется по норам, и останутся нормальные. Да – примирение и все остальное… Но прежде – раззомбирование мозгов, особенно у молодежи… Тем, кому в начале войны было 11 лет, сейчас – 14. Это подростковый период. Их в школе обучают воевать", – подчеркнул Тарута.
Вооруженный конфликт на востоке Украины начался в апреле 2014 года. Боевые действия ведутся между Вооруженными силами Украины и пророссийскими боевиками, которые контролируют часть Донецкой и Луганской областей.


Источник: 24molnia.com

Страна Америка

http://kstati.net/strana-amerika/

Cтыднo...

http://newrezume.org/news/2017-05-14-21391

Юлия Латынина: Бруно на вас нет
28.05.2017 07:10

Как Европа предает просвещение - послесловие к теракту в Манчестере

Теракт в Манчестере - три раза не новость. Еще до того, как стали ясны первые детали, мы сразу могли предполагать, что террорист - не буддист, не синтоист, не иудей, не христианин, а представитель мирной религии ислам.

Мы также смело могли предполагать, что среди голосов, осуждающих эту атаку, голоса мусульманских имамов и даже исламских стран можно будет пересчитать по пальцам. Все свое принципиальное осуждение эти имамы приберегут для тех неверных, которые посмеют называть мирных мусульман террористами.

Мы смело могли предполагать, что Guardian непременно напишет, что на теракт надо отвечать любовью и что в Коране нет ничего про терроризм (и не подвела, написала).

Мы также смело могли предполагать, что английские власти заявят «We stand united» (нас не сломить), etc, - и не сделают больше ничего, ибо все остальное означало бы слишком очевидные вопросы и неприятные действия.

И тем не менее в этом теракте есть одна заслуживающая внимания деталь. Салман Абеди (взорвавшийся террорист-смертник) был сыном некоего Рамадана Абеди - высокопоставленного менеджера ливийской «Аль-Каиды», сбежавшего из Ливии в 1993 году и получившего политическое убежище в Англии.

После революции Абеди-старший вернулся в Ливию и возглавил в Триполи некую «Центральную силу безопасности» - т.е., говоря по-простому, полулегальную исламистскую банду. Сразу после теракта г-н Абеди заявил, что его сын - не террорист. «Мы не верим в убийства невинных, - сказал Абеди-старший, - это не мы». При этом известно, что мальчик только что вернулся из Ливии, что он проходил подготовку в лагере террористов и что взрывное устройство, которым он воспользовался, собрал не сам. Оно было вполне профессиональным.

Вопрос на засыпку: и кто же, догадайтесь с трех раз, собирал профессиональное взрывное устройство для мальчика, отец которого в Ливии возглавляет банду профессиональных террористов?

Сказать, чтобы покойник был неизвестным одиночкой, тоже нельзя: спецслужбы нескольких стран, как выясняется, знали о его связях с запрещенным в России ИГИЛ, с бельгийскими террористами, о поездке в Сирию и Ливию, о тренировочных лагерях. По его поводу несколько раз на горячую линию звонили знакомые и соседи, он шлялся по улице с криком «Аллах Акбар!». И последний раз на него донес имам местной мечети, когда будущий террорист чуть не подрался с ним после проповеди. Все эти обстоятельства, разумеется, не помешали сестре Салмана заявить, что ее брат был добрый и мирный человек, а если он что-то сделал, то только из острого чувства протеста против несправедливости. Терроризм - дело семейное.

Реакция на теракт, как я уже сказала, была вполне предсказуема. В Англии сейчас идут выборы, и некоторое количество фриков-корбинистов, разумеется, не упустило шанс сказать, что теракт организовал кровавый режим, чтобы поднять свои шансы на выборах (привет нашим таким же). Звезда Х-factor Steve Brookstein, например, предположил, что это была операция под «чужим флагом» и что виноваты в ней «темные силы в правительстве» (ну не мирная же религия ислам, ясен пень!).

Еще одна часть прекрасных людей была озабочена тем, что этот достойный сожаления инцидент даст предлог исламофобам и фашистам для нагнетания ненависти. «Не дадим использовать инцидент в #Manchester как предлог для исламофобии! Стойте вместе с нашими чудесными мусульманскими братьями и не делайте козлами отпущения невинных людей», - гласили их твиты.

Но большая часть истеблишмента придерживалась взглядов, прекрасным выразителем которых является новый французский президент Эммануэль Макрон. Собственно, поэтому он и стал ставленником французского истеблишмента на выборах.

Теракт, согласно взглядам Макрона et al, - это просто такое природное явление.

Бывают ливни, бывает весна, а бывают теракты. Сделать с этим ничего нельзя. Бороться с изменениями климата нужно и можно, а вот бороться с терактами - не получится.

И ни в коем случае ни в чем нельзя обвинять мирную религию ислам. В мире свыше миллиарда мусульман - вы что, со всеми ими нас хотите поссорить?

Проблема заключается в том, что эта точка зрения несостоятельна. Невооруженным глазом видно, что можно было сделать в данном случае.

Во-первых, не надо было давать политическое убежище представителю «Аль-Каиды», даже если он бежал от Каддафи. Вот пусть бы он там в Ливии и оставался…

Во-вторых, Салмана Абеди, как только он стал кричать на улицах «Аллах Акбар!» и доказывать каждому встречному, как здорово быть смертником, следовало бы лишить гражданства Великобритании и выслать из страны. Никаким насилием, заметим, это ни с какого боку не являлось. Мальчик ужасно страдал, что проклятые кяфиры его притесняют. Флаг в руки - пусть едет в Сирию и строит там халифат.

В-третьих, когда он приехал из своего тренировочного лагеря, его нужно было арестовать.

При выполнении любого из этих условий теракта бы не было, и 22 человека, включая восьмилетнюю девочку, были бы живы. Более того, выполнение этих условий предотвратило бы любой теракт, совершенный за последний год в Европе, а также в России: питерский смертник, заметим, тоже в фейсбуке любил покричать «Аллах Акбар!».

Эти соображения настолько элементарны, настолько очевидны, настолько просты, что допустить их обсуждения нынешний либеральный европейский истеблишмент не может. Он может только заклеймить, обозвать тех, кто их предлагает, «фашистом» и «исламофобом». «Вы предаете европейские ценности!», «Вы нетолерантны!», «Вы хотите поссорить нас с миллиардом мусульман!»

Поэтому - напоследок - о европейских ценностях. Вы будете смеяться, но Европа не всегда была той свободной, толерантной, стремящейся к прогрессу Европой, какой мы ее видели в XIX и XX вв. В течение тысячи с лишним лет (с момента признания христианства государственной религией в 380 г. н.э. и до начала эпохи Возрождения) Европа была погружена в самый страшный тоталитарный мрак. Цивилизация рухнула. По всей Римской империи забыли цемент, в Британии забыли гончарный круг. Мирян было запрещено учить грамоте: ее знали одни христианские священники, которые использовали письменность для составления чудовищных по грубости подделок вроде Константинова дара или «Псевдо-Исидоровых декреталий». Еще они использовали ее для тотальной цензуры: в X в. жил замечательный монах Симеон Метафраст, который занимался тем же, чем Министерство Правды у Оруэлла: он правил старые жития святых в соответствии с новым брендом христианства.

Сама идея научного познания мира была в это время ересью. Филастрий из Брешии громил еретиков, осмеливающихся предполагать, что землетрясения происходят по природным причинам. Земля не могла вращаться вокруг солнца, потому что тогда как же мог бы его остановить Иисус Навин?! Начиная с 380-х по всей империи проводились войсковые операции против еретиков, и папский легат кричал знаменитое: «Убивайте всех, Господь узнает своих!»

Вот эту Европу - эту косность, этот религиозный тоталитаризм, эту нетерпимость - Европа преодолела, и это преодоление и сделало ее нынешней Европой.

Но эта косность не сдавалась без боя: еще в 1766-м во Франции в городе Аббевиль по приговору местного суда был казнен некий шевалье де ла Барр за то, что у него дома обнаружился «Энциклопедический словарь».

И нет, не все христиане тогда сжигали де ла Барров, но будем откровенны: абсолютное их большинство одобряло подобные сожжения.

Представляете, что было бы с Европой, если бы тогда Вольтер, Дидро, министры Людовика XV, виги и тори сказали: «Мы должны уважать мнение невежественного народа», - вместо того, чтобы заявить, что они должны просвещать его. А ведь дело шло не о 5-7 процентах населения, как сейчас! Дело шло о 99 процентах населения.

Нет, ислам не является религией террористов, так же, как христианство не являлось религией инквизиторов, даже несмотря на папского легата и шевалье де ла Барра. Но ислам является монотеистической религией. Все монотеистические религии по природе тоталитарны и, если дать им полную свободу в организации общества, приводят ровно к тому, что мы наблюдали в Европе времен альбигойских походов. Тот современный европейский левый истеблишмент, который делает все, чтобы переехавший в Европу уроженец Ближнего Востока сохранил в неприкосновенности те обычаи и те воззрения, которые и сделали его страну отсталой, - предает прежде всего те самые идеалы, которые сделали Европу Европой.




http://mnenia.zahav.ru/Articles/8965/bruno_na_vas_net

С палестинской точки зрения, есть только прошлое, а будущего нет

https://isralove.org/load/30-1-0-1364

Эфраим Кишон: Это моя страна

https://isralove.org/load/9-1-0-1419

Министром культуры должен  быть Михаил Казиник, тогда бы и учебники были другие и дети культурнее
https://www.youtube.com/watch?v=yZFn83pqjkI

Блестящее эссе об Израиле

Здравствуйте, меня зовут Марина Романенко, и я хочу поведать вам о своем тур-вояже в Израиль, Землю Обетованную. И не только о нем.

Вообще-то, я не думала, что возьмусь писать такое… эссе, но, если прочтете до конца, вы поймете, почему я не могла не написать.

В Израиль я поехала экспромтом – после трагедии в личной жизни (слава Богу, все живы, меня всего лишь бросил муж ради большой и светлой 22-ух летней любви).

Позвонила моя подруга детства — Наташка, с которой мы выросли на одном московском дворе, и, узнав про мой резко изменившийся статус, немедля заявила, что свой 33 день рождения я встречаю не одна с мамой в нашей двушке в суровом московском январе, а как раз у них, на берегу Средиземного моря, где в том же январе плюс 20, где любимые друзья, и вообще… смена обстановки. Так я обнаружила себя на борту Эль-Алевского Боинга по рейсу Москва-Тель-Авив.

Сказать, что меня встретили хорошо, ничего не сказать. Этих людей (Наташку и ее мужа Эдика) я знаю много-много лет, мы родные — как семья, и я чувствовала их природную и столь привычную доброту, как бы окрашенную легким налетом местного менталитета. Трудно объяснить, но здесь люди ходят с душой нараспашку, не боясь: дарят свое расположение — и не только знакомому, а даже чужаку — просто так, «бесплатно».

Мне было странно поначалу, все-таки мы, москвичи, жуткие снобы, и для меня неприемлемо явиться в гости к друзьям друзей вместе, просто «за компанию». Я упиралась, Наташка настаивала, утверждая, что «Ира и Таль классные ребята», и «Оля и Габи всегда рады новым знакомствам».

Я поняла ее только после того, как почувствовала кожей, как тут принимают гостей. После шумных приветствий и объятий открывается бутылка терпкого красного вина (по ходу дела выясняется, что родом оно с Голанских высот или с Иерусалимского нагорья), из недр холодильника выуживается все его содержимое, ставится чайник (для тех, кто не хочет вина или не может, по причине предстоящего вождения машины, и не только по этой причине, как выяснилось чуть позже), все располагаются, где угодно (только не в креслах гостиной, а на поверхностях, вроде кухонной столешницы, ковра и т.д.), и ведется разговор обо всем на свете; и все очень тепло интересуются, как мне тут, нахожу ли я Израиль интересным и красивым, как мне было в Иерусалиме на экскурсии, и пробрало ли меня у Гроба Господня, и снизошла ли на меня Иерусалимская благодать, подобно которой нет нигде в мире, и что я думаю по поводу местной политики своим, непредвзятым мнением, и как я нахожу жутких и наглых израильтян — водителей (ха! Вы не ездили по МКАДу в пятницу вечером!), и все, все, все…

И иврит, и английский, и русский вперемешку; и меня учат обязательным словам, которые прилипают ко мне насмерть, вроде: мазган (кондиционер), беседер (все в порядке, хорошо), «ма питом?!» (с какой радости?! почему вдруг?!); и хозяйка Ирина, смеясь переводит мне своего мужа Таля, «аборигена», как она его называет, который не смог донести (или я не смогла дополнить?) до меня свою мысль по-английски…

И вдруг все начинают петь мне » Happy Birthday » и на английском, и на иврите, и Таль даже исполняет в мою честь «День Рождение только раз в году» из «Чебурашки» (знания почерпнуты после просмотра оного мультика с четырехлетней дочуркой, как объясняют мне, хохоча от его акцента, еще параллельно исполнению).

И все поднимают бокалы с красным душистым вином, и в мою честь произносятся тосты, которые завершаются емким тостом «Лехаим!» — «За жизнь!», и я краснею и бледнею, понимая, что лучшего тоста в мою честь не произносили никогда и никто, как эта странная и разношерстная, но в тоже время какая-то своя, родная всего за два часа, — компания.

И я влюбляюсь в этот тост.

И этот смешной и живой Вавилон вдруг замолкает и становится очень серьезным, когда муж Ольги, кинув взгляд на свой пейджер, срывается с места и бежит, как есть, без куртки и зонта (а шел дождь), к своему автомобилю, успев крикнуть Эдику, чтоб довез Олю домой. И я с изумлением узнаю, что этот смешной балагур, который травил анекдоты на почти трех языках, виртуозно не растеряв их смысла в переводах, — боевой летчик Израильского ВВС в звании майора, находящийся на «коненут» – боевой готовности, в случае вызова на базу при необходимости.

А что может быть за необходимость — в этой маленькой отважной стране, окруженной недругами (да что там – врагами!) – можно только догадываться. База находится совсем рядом с тем населенным пунктом, где меня принимают друзья и друзья друзей, и, когда через 20 минут я слышу рев реактивных двигателей над головой, Таль говорит что-то на иврите, я понимаю только одно слово — «Аза» (Газа), и Эдик не успевает перехватить нечто непечатное, вылетевшее у него из-за плотно сжатых, побледневших губ.

У каждого в этой стране есть кто-то знакомый, который погиб, ее охраняя. Это трудно понять, в это трудно поверить, но представьте себе: у каждого (!) человека в возрасте около 30 лет здесь есть хотя бы один «кто-то» (друг, сослуживец, знакомый, брат…), кто положил свою жизнь при обороне этого государства, вынужденного ежедневно, ежечасно бороться за безопасность своих граждан и за свое право существовать; или — пал жертвой теракта. Но не подумайте, что все так мрачно, жизнь идет своей колеёй, и назавтра все уже как будто забыли о том, как мы подвозили Олю одну домой, как она ждала своего мужа до 2 часов ночи, когда тот вернулся с задания. И о том, как она уже научилась не спрашивать (все равно не ответит): «как?» и «что?». Потому что это — их быт.

Это их жизнь, и израильтяне умеют шутить о своем быте с известной долей цинизма. Вы знаете, что у евреев есть даже шутки о Холокосте? Может, в этом — секрет ума и живучести этой удивительной нации: в умении смеяться над собой и своими самыми великими несчастьями?

А на следующий день мы едем в Хайфу и в старый город Акко, и успеваем заехать в волшебное местечко на горе, с которого видно синее Средиземное море: Зихрон-Яаков. А еще через день мы едем на Мертвое море через Иерусалим и заезжаем в этот Город, потому что не заехать — невозможно. И на этот раз мы идем не по святым местам, а просто по кривым улочкам Города и по знаменитому базару Махане-Ехуда, и смотрим на город со смотровой площадки. И на меня нисходит пресловутая «Иерусалимская благодать», о которой меня спрашивали простодушные израильтяне, для которых спросить о самом сокровенном — все равно как пожелать доброго утра, но почему-то это не воспринимается как бестактность, и почему-то им легко отвечать.

И, уезжая из Золотого Иерусалима уже ближе к заходу солнца (а ехали мы на Мертвое Море с ночевкой, с палатками), я понимаю суть этого названия: весь город вымощен и облицован светлым камнем, выкорчеванным из самих же Иерусалимских гор, который светится золотом в лучах заходящего солнца.

И я вспоминаю вопрос одного из моих соплеменников (заданный гиду во время Иерусалимской экскурсии) , разочарованно заметившего, что он воображал Иерусалим на более знатной высоте гор; на что гид, усмехнувшись, ответил, что не тот город возвышен, который высок, а тот, который ближе к Господу…

А по дороге мелькают библейские пейзажи, прямо как с иллюстраций к Старому Завету: нагорья, кустистая зелень, пещерки и лесочки, «что-то крымское немного, и кавказское слегка», и я осознаю, что каждый квадратный метр этой страны насыщен историей — мировой, великой, порою — страшной историей, а так же — пропитан кровью, совсем недавней для этой исторической земли, кровью, которой всего несколько десятков лет, — кровью людей, боровшихся за право иметь свою Родину и право жить.

Мы разбиваем палатки на горе Мецада (думаю Массада); полная луна светит почти неестественным светом, показывая мне самое низкое место на земном шаре, — Мертвое Море, а за ним горы Иордании, и чуть ближе — призраки библейских Содома и Гоморы и соляные столбы Лота и его жены..

И горит костер, и я курю сигарету, и каждый думает о своем; и я знаю, что думаем мы об одном и том же: что такие минуты редки, а помнят их всю жизнь, что скоро мы расстанемся, так как мои друзья живут на одной из своих Родин, и наличие другой, нашей общей, порой разрывает им сердце; и этот вечный диссонанс, вечная мука русской души кровного еврея, уехавшего сюда «с концами», но «не до конца» уехавшего оттуда.

И скоро будут «снова между нами города, взлетные огни аэродрома», но мне жаль только чуточку, потому что вдруг я понимаю, как я горда за моих друзей, которые являются частью этого народа, сумевшего за каких-то 60 лет построить страну в пустыне; народа, не растерявшего себя через тысячелетия и все беды и катастрофы; у которого внутри есть животворная сила, как будто он и в самом деле был избран Господом в пустыне, совсем недалеко от того места, где сейчас догорает наш костер.

А восход солнца открывает мне совершено непередаваемый пейзаж: бирюзовое Мертвое Море в окружении розовых гор и белой-пребелой соли, обрамляющей бирюзовые берега. Мы спускаемся к берегу, и я захожу в эти воды, которые всё норовят вытолкнуть меня, как будто в них нет места для инородного тела. Но, в конце концов, Море позволяет мне опустится в его маслянистую теплую воду, где вместо дна — глыбы соли. Ощущение непередаваемое, его можно только почувствовать, словами его не передать. И это в январе месяце! А тут 25 градусов, тепло, как в Эдеме.

А в последующие дни Эдик сокрушается, что не сможем поехать в Эйлат — никак не успеваем: ехать далеко, но на один день — нет смысла, а отгул Эдику не дают..

Зато мы гуляем по старому Яффо и Тель-Авиву, и я удивляюсь, как такой небольшой по нашим меркам (400 тыс.) город создает впечатление такого большого из-за своей разношерстности и противоположностей, которыми он кишит: молодой и вместе с этим солидный, современный и исторический, бурлящий и степенный.

Сидящие в «кафешках» израильтяне что-то горячо обсуждают, и я интересуюсь у Наташки, о чем сыр-бор. Послушав их гортанную речь, Наташка хмурится и переводит мне, что в связи с грядущим (28 января) всемирным днем памяти Холокоста по всему миру прошла волна антисемитских выступлений разных общественных лиц: дескать, Холокоста вообще не было, и все это — промысел хитрых евреев, маскирующих, таким образом, собственные грехи перед палестинским народом. И вот, дескать, мужики в кафешке спорят, как можно «натереть пятак» мерзким антисемитам по всему миру, да и вообще всему ООН, который дает им право голоса…

А на следующий день случилось землетрясение в Гаити, и Израиль первым направил на другой конец света бригаду спасателей со всем оборудованием и медикаментами, которые за 2 часа после прилета разбили там самый лучший и самый современный полевой госпиталь и начали спасать жизни гаитянам, которые и понятия, что такое Израиль и с чем его едят, — не имели, да и не факт, что будут иметь и потом.

Вот так «натерли пятак» израильтяне всем мировым мудрецам, которые призывали отменить день памяти тем 6 миллионам, стертым с лица земли нацистами 60 всего лишь лет назад.

И я не могла понять: откуда у них столько великодушия? Как они не посылают всю эту мировую общественность, лениво отчитывающую антисемитов, в тартарары, как у них есть еще желание делать что-то для какой-то другой страны, в которой о них духом не слышали, когда их хаят все, кому не лень? Какого черта они шлют сотни своих солдат и все это оборудование через 3 океана, неужто они думают, что страны поближе не смогут помочь? Зачем им этот чужой, незнакомый народ, который оказался в беде, когда у них своих бед — выше крыши? И ответ приходит сам собой — за Жизнь. Они летят туда подарить Жизнь, потому что народ, которому столько стран отказывали в помощи, когда его обезумевшие беженцы искали и не находили спасения у врат чужих государств от смерти в концлагерях нацизма, не имеет право равнодушно созерцать чужую беду. Этот народ подарит помощь *своими* руками, которые раскопают руины и спасут тех, кого можно спасти, и похоронят тех, кого спасти не удалось, сделают сложнейшие операции в невозможных условиях, примут роды, — и все потому, что (для них) ничего, более святого, чем Жизнь, — нет. Любой жизни — своего народа или чужого: израильского солдатика, или островитянина с другого конца земного шара, который не понимает языка своих спасителей, но успокаивается, глядя в их глаза.

Они приехали подарить Жизнь. Так они ответили на надругательство над памятью их народа и его истории. Так они почтили погибшие 6 миллионов — подарив жизнь людям другого народа, попавшего в беду.

А я, созерцая все это немного со стороны, почти уже как своя в этой стране, давалась диву и робела перед тем, что только начинала понимать. Как можно пронести себя через тысячелетия гонений и погромов? В чем секрет этого народа? Уж не в том ли, что так ёмко и верно превозносит их «фирменный» тост «лехаим» — «За Жизнь»? Не это ли проносило и сохраняло их народ в течение 5 тысяч лет, и не просто сохраняло, а еще произвело величайших людей своего поколения, где бы этот народ ни был вынужден начинать все с нуля? Не это ли является простой формулой их избранности и вечности — свято чтить Жизнь, свою и чужую просто потому, что ничего, более святого, попросту нет.

Делегация с Гаити возвращалась со своей миссии как раз 28 января — в международный день памяти Холокоста, а так же – в день моего вылета назад, в Москву. Я видела их в аэропорту: уставшие люди в несвежей военной форме с черными тенями под глазами, которые светились каким-то особым внутренним светом, — они возвращались домой. Конечно же, их встречали.

Все СМИ теснились вокруг, армейские и политические шишки были тут же. Хлопнуло шампанское, и зашуршали пластиковые стаканчики (героев встречали скромно, как, впрочем, и везде), и я услышала столь знакомое и столь уместное именно в этой ситуации «Лехаим!» — «За Жизнь!».

Наше расставание с ребятами было нелегким.

Я скучала по ним, еще обнимая их, понимая, что пройдет еще немало месяцев до нашей следующей встречи.

Самолет набирал высоту, и я смотрела в иллюминатор. Милая Эль-Алевская стюардесса предложила мне вина, и, получив мой пластиковый стаканчик с красным и терпким вином Голанских высот, я салютовала удаляющемуся берегу Тель-Авива, понимая, что эта страна течет у меня в крови, что я ей благодарна за подаренную мне возможность посмотреть на свою жизнь под совсем другим углом, что я безнадежно влюблена в ее непосредственных и добрых людей, в ее историю и в ее простое величие; и я подняла свой стаканчик с простым, емким и древнем тостом — «за жизнь».

Марина Романенко

isralove.org

Юлия Липницкая и «Список Шиндлера»

https://isralove.org/load/5-1-0-321