Не принимать и не повышать...

Не принимать и не повышать...
[/b][/color]

Летом 1971 года я защитил диплом в Могилёвском машиностроительном институте, но на армейскую службу меня почему-то в положенное время (осенью) не призвали. Терять ещё один год (я надеялся заняться наукой...) мне никак не хотелось, и я решил обратиться к Министру обороны СССР с просьбой о безотлагательном призыве в армию (из канцелярии Министра это письмо пришло в бердичевский военкомат, что вызвало, по словам майора Гашева, начальника 2 отдела, сначала недоумение, а затем и понимание, того, что я не "дезертир", как они меня называли с 1967 года).1 декабря 1971 года я был призван на воинскую службу.

Я попал в войска Министерства среднего машиностроения (я и не подозревал, что такое может быть, специалисты этого Министерства проектировали, строили и эксплуатировали особосекретные объекты - ракетные полигоны, космодромы, специальные лаборатории и целые "закрытые" города).
Мой полк был дислоцирован на окраине Москвы. Первый месяц "учебки" был стандартным - неоднократные подъёмы и отбои, ежеутренний марш-бросок на несколько километров, знакомство с оружием, ежедневные политзанятия. Все личные вещи, привезённые с собой (тёплые носки, перчатки, деньги и пр.), были украдены у всех без исключения в первый - же день. Через месяц мы приняли Присягу, и к нам приехали "Покупатели". Все инженеры и москвичи, чьи родственники смогли "пристроить" их на службу в Москве (ни у кого из них не было ни высшего образования, ни специальности, представляющей интерес для данного Министерства, но у одного из них отец был полковником Генштаба, дядя другого командовал нашим полком и т.п.) попали в секретный проектный институт. Ранним утром (подъём был в 5-30), после завтрака и "развода" на плацу под звуки оркестра за нами приезжал автобус и отвозил нас в здание института. Обед привозили из полковой столовой - к моему удивлению, нас армейские повара кормили настолько отвратительной пищей (и это в Москве!..), что весной 1972 года "старослужащие" отказались от приёма её. Разразился скандал - приехала специально созданная комиссия. Оказалось, что повара бесстыдно крали нормальные продукты, прежде всего мясо и свежие овощи, а нам скармливали картофельное пюре из какого-то порошка, по цвету и вкусу похожего на столярный клей, иногда на костном бульоне. После этого скандала сменили поваров и некоторых офицеров. Пища стала более или менее съедобной. После рабочего дня нас снова отвозили в полк.

Моя служба конструктором в отделе нестандартного оборудования заключалась в разработке самых разнообразных конструкций по конкретным заданиям, например, многоступенчатых конвейеров, систем вентиляции и пр.
В роте я подружился с Витей Кульбачным, до армии уже несколько лет трудившимся прорабом в одном из российских городов. Учитывая его практический опыт в составлении смет, его определили на службу в соответствующий отдел 2-го Главного Управления специальных строительных работ Министерства, и по роду своей деятельности он "вращался" в среде руководителей "среднего звена". Однажды он услышал, что многие руководители жалуются на качество используемых инструментов, и что высшее руководство решило организовать собственное производство всех необходимых инструментов. Было поручено в краткие сроки разыскать нужного специалиста и снабдить его всеми необходимыми полномочиями. Витя сообщил своему непосредственному руководителю, что его друг (то есть я) имеет соответствующее специальное образование (из моих рассказов он знал, что я закончил техникум по специальности "Инструментальное производство", закрепил мои знания в институте, и 5 лет работал технологом в отделе инструментального хозяйства на станкостроительном заводе).

Через несколько дней я получил приказ явиться во 2-е Главное Управление для собеседования.
В означенное время в парадной форме (согласно приказу) я представился охране Управления, показал "сопроводиловку" и был препровождён одним из охранников в нужный кабинет. Там уже находились двое молодых людей в майорской форме, как оказалось, военные инженеры. Собеседование длилось более двух часов. Мне пришлось, кроме многочисленных вопросов по сопромату, теормеху, технологии металлов, тут - же придумывать и обосновывать схемы различных конструкций. К инструментам всё это имело слабое отношение, но в остальном эти офицеры были подготовлены весьма хорошо.

В итоге я услышал массу похвал в свой адрес и заверения в моём быстром карьерном росте, получение квартиры в Москве, возможность учёбы в закрытой аспирантуре (в общем, всё то, о чём я только мог мечтать)... Мне было объявлено, что я подхожу по всем статьям, что "чисто формально" через день я получу анкету, которую нужно будет заполнить и уже через пару-тройку дней смогу приступить к новой службе, о чём я буду официально извещён.
Дело было во вторник, а уже в четверг я был вызван к начальнику штаба полка майору Быковскому. В штабе, кроме майора, находился незнакомый мне капитан с погонами КГБ. Мне был вручен солидного размера запечатанный сургучом пакет, с содержимым которого я должен был ознакомиться и ответить на все без исключения вопросы в течение двух часов. Затем меня в кабинете начальника штаба закрыли на ключ.

Содержимым пакета была 4-хстраничная анкета размером с газету. На первом листе оказались многочисленные сведения о моей семье, начиная с бабушек и дедушек (к моменту моего рождения была жива только одна бабушка, вторая умерла после эвакуации на Урале, дедушки умерли). Я прочитал, что погибшая бабушка хромала, так как сломала одну ногу в 1934 году, когда доила корову и упала с табуретки... Моему удивлению не было границ. Получается, что мы все были под наблюдением... И моя жизнь там уже была в основном отмечена. Мне осталось только ответить на ряд второстепенных вопросов. Через 2 часа дверь открылась, капитан проверил, всё ли я заполнил, потребовал от меня расписку о неразглашении сведений, содержащихся в анкете, вновь запечатал пакет и отбыл.

Я стал "витать в облаках", ожидая приказ о переводе. Мой самый старший брат, военный врач - хирург, чрезвычайно талантливый, мудрый и многоопытный человек, с которым я поспешил по телефону поделиться своей радостью, вдруг ошарашил меня, посоветовав всё это забыть, как плохой сон. Я по глупости надерзил ему, но как же он оказался прав!..Дни проходили за днями, а приказа о переводе меня на другую службу всё не было. На меня "свалилась" тяжёлая депрессия, усиливающаяся день ото дня. Лишь природный оптимизм удержал меня от необдуманных шагов...

Однажды в конце рабочей недели я застал своего друга Витю Кульбачного в состоянии полного опьянения. На все мои вопросы он только отмахивался и непонятно "мычал". Наутро он уже оказался в состоянии владеть собой и поведал мне следующее.
Он посчитал себя ответственным за всё произошедшее со мной, и решил добраться до истины на "самом верху". Надо отметить, что Витя к этому времени уже много лет был не только коммунистом, но и парторгом в своём СМУ на "гражданке". В один из рабочих дней Витя в своей форме рядового военного строителя зашёл в приёмную начальника 2-го Главного Управления генерал-лейтенанта Кораблинова с какой-то папочкой в руках, дождался, пока из кабинета начальника вышел очередной человек, сказал секретарше, что его вызвали по срочному вопросу, открыл дверь кабинета и быстрым шагом направился к Кораблинову. Секретарша закричала не своим голосом, кто-то ринулся за Витей, но он уже успел подойти к Кораблинову и громко сказал:" Я к вам как коммунист к коммунисту"...При этих словах рядового генерал-лейтенант остановил вбежавших за Витей людей, предложил Вите сесть и велел секретарше занести 2 стакана чая.

Витя изложил суть дела. Кораблинов вызвал начальника управления кадрами, велев Вите назвать мою фамилию. Через короткое время появился полковник с папочкой, на которой "красовалась" моя фамилия. Открыв папку, он достал оттуда отчёт КГБ, и сказал буквально следующее: "Товарищ генерал-лейтенант, этот Бендиткис оказался евреем, а в соответствии с секретным постановлением ЦК КПСС номер такой-то от такого-то числа ряду Министерств и ведомств, в том числе и нашему, запрещено принимать евреев на руководящие должности или повышать их в должности, если они уже у нас служат". После этих слов Кораблинов ответил Вите, что он, как коммунист, обязан подчиняться постановлениям ЦК КПСС, и в этом конкретном случае ничего сделать не может. Велев кадровику проследить, чтобы Витю не наказали, он отпустил обоих. Витя "с горя" каким-то образом разжился спиртным и по дороге в полк напился. Для него, свято верившего в "дружбу и равноправие народов" в СССР, всё случившееся оказалось неприятным откровением, а для меня тяжелым ударом...

После увольнения с армейской службы я попытался осуществить свою мечту о научной карьере и подал заявление о сдаче экзаменов в аспирантуру в "мой" институт. Но за несколько лет политика в ММИ уже изменилась. Мне ответили, "что в ММИ не хватает мест даже для белорусских соискателей мест в аспирантуре и посоветовали "искать счастья" в Украине". В Киевском политехническом институте после краткого просмотра моего паспорта надо мной откровенно посмеялись и посоветовали напрасно не тратить время...

Уважаемый читатель после всего прочитанного легко поймёт всю меру моей гордости за моих детей, когда узнает, что мой сын, Дмитрий Бендиткис, через много лет защитил в Киевском университете им. Шевченко кандидатскую диссертацию по математике, а моя дочь, Юлия Бендиткис, защитила докторскую диссертацию по математике в Германии...

Не принимать и не повышать...

Не принимать и не повышать...

Не принимать и не повышать... :: Комментарии