Коржук Віктор Дмитрович

Коржук Віктор




Народився 18 березня 1945 року в місті Бердичеві.
Завідуючий відділом редакції газети «Земля Бердичівська».
В редакції працював з 1970 року.
На замовлення англійських видавництв у 70-х роках в Англії публікуються
фоторепортажі «Тут народився Джозеф Конрад». Головна редакція
Української Радянської Енциклопедії Академії Наук УРСР замовляє йому
серію фоторобіт, які увійшли в книгу «Історія міст і сіл України».
Активну творчу діяльність Коржук В.Д. продовжує у 80-90-х роках,
працюючи позаштатним кореспондентом фотохроніки ТАРС-РАТАУ. Він
відтворює на сторінках центральних видань життя трудових колективів
Житомирщини.
Фотографії Коржука В.Д. сьогодні охоче публікують
«Голос України», «Урядовий кур’єр», «Житомирщина», «Армія України»,
«Народна Армія», «Північні відомості», журнал «Жінка».
Продовжуючи працювати в міськрайонній газеті Земля Бердичівська, Коржук
В.Д. видав друком книгу «Рассказы по-бердичевски», підготував серію
фотоілюстрацій для книги «Бердичів», яка вийшла у видавництві «М.А.К.»,
та набору листівок «Сучасний Бердичів», виданих у Москві.
За час
роботи Коржук В.Д. опублікував понад 20 тисяч фоторобіт у різних
виданнях масової інформації. Він – постійний учасник міських, обласних
та республіканських фотовиставок. Два роки поспіль отримує звання
«Kращий журналіст Бердичева».
Коржук Віктор Дмитрович – член
Національної спілки журналістів України, Заслужений журналіст України.

У К А З
ПРЕЗИДЕНТА УКРАЇНИ


Про відзначення державними нагородами України
працівників засобів масової інформації
За вагомий особистий внесок у розвиток вітчизняної журналістики, високу професійну майстерність
п о с т а н о в л я ю:
Присвоїти почесне звання: "ЗАСЛУЖЕНИЙ ЖУРНАЛІСТ УКРАЇНИ"

КОРЖУКУ Віктору Дмитровичу

- завідувачу відділу редакції газети "Земля Бердичівська", Житомирська область.

Виктор КОРЖУК.
Мэр в синагоге

В старой Бердичевской синагоге с утра бурлили страсти. Кто-то из
прихожан пустил слух, что сегодня синагогу посетит не кто-нибудь, а сам мэр
города Василий Мазур. А синагога для еврея – самый надежный источник
информации. Здесь все знают: что, где, когда.
– А он действительно прийдет? – осторожно поинтересовался у
Александра Косого Исаак Вайсман.
– Прийдет или не прийдет, лишь бы он нам был здоров,– загадочно
ответил Косой.
– Нет, я хочу точно знать,– настаивал Исаак,– мне через час открывать
будку с газвода на рынке. У мене сироп может скиснуть. Я успею?
– Посиди, отдохни, сыграй в домино,– посоветовал Александр.– А кому
нужна поутру твоя вода?
– Нет-нет, я знаю, что нужна. Там, наверное, уже большая очередь стоит.
Вчера на рынок селедку завезли, и сегодня все хотят пить,– продолжал
настаивать Вайсман.
– Так иди и торгуй,– не выдержал Косой.– Не морочь мне то место, что
ниже спины находится!
– А вдруг я с Мазуром разминусь? Что он подумает обо мне? – спросил
опять Вайсман.
– А ты вообще знаком с ним? – поинтересовался Косой.
– Нет. Мазур не знает Исаака, но Исаак знает Мазура. Мэр пил у меня на
рынке воду,– с гордостью ответил Вайсман.
– Исаак! – крикнул с глубины синагоги завхоз Игорь.– Там на улице твоя
жена спрашивает: идешь на работу или нет?
– Игорь! Передай Белле, что Исаак будет ждать Мазур! Пусть сама будку
открывает! – съязвил бывший танкист Борис Болтак.
Страсти в синагоге помешали мирно дремать старому Хаиму, который так
не хотел просыпаться: ведь не каждый день тебе во сне дарят американские
паломники зеленые бумажки с мертвыми президентами. А сегодня дали даже
две, а вот на третьей... разбудили.
– Идиет! Что ты кричишь мине на самый ухо, – вскочил недовольный
Хаим.– Из-за тебя потерял еще двадцать долларов. Я уже их в руках держал, а
ты мине разбудил.
– Слушай сюда! – фамильярно обратился к Косому Болтак.– Ты мне
можешь сказать правду: будет Мазур или это все туфта?
Косой знал, что Мазур обязательно будет, но решил немножко потомить
прихожан. Болтак, не дождавшись ответа, продолжил:
– Если будет Мазур, так, может, он поможет мне получить денежную
компенсацию за похороны моей жены, умершей два года назад? А, Саша?
Всегда веселое лицо Косого, по которому трудно было определить, когда
он говорит правду, а когда шутит, оставалось невозмутимым. Он за свою жизнь
давно привык к тому, что к нему часто обращаются за советом. Во время
монолога Болтака он только молча кивал головой, а сам при этом думал: тут
вопрос серьезный. Два года ходит по разным инстанциям инвалид войны и не
может добиться правды...
А вслух он сказал:
– Мазур поможет!!!
Болтак принял его слова как должное. Во-первых, потому что привык
верить Косому, а во-вторых, Косой лично знаком с Мазуром.
– Так будет сегодня мэр или не будет? – снова вмешался в разговор
Вайсман.
– Не только будет, но и преподнесет сюрприз! – заявил Косой.
Услышав слово «сюрприз», играющие на задних столах в домино
умолкли.
– В следующем месяце наш мэр Мазур планирует провести впервые в
Бердичеве Дни еврейской культуры,– продолжил Александр Ильич.
На слове «праздник» два Давида, которые могут на халяву выпить уксус и
закусить хлоркой со сметаной, выдвинулись из глубины синагоги на передний
фланг.
– А в какой столовой будете праздновать? – поинтересовались в один
голос Давиды.
– Не в столовой, а в масштабах города,– с видом знатока поправил Косой
и добавил: – Сам Шуфутинский обещал приехать.
– Может, и Жириновский приедет?! – осторожно спросил старый
артиллерист Хаим.
– Этот Жириновский, этот юдофоб, этот юрист!!! Он тебе нужен? –
ответил Косой.– Он же горячий, как еврейский борщ! Ты помнишь, как он
обещал мыть свои сапоги в Индийском океане? Так ты хочешь, чтобы он мыл
их в нашей Гнилопяти? А!?
– Тогда давайте пригласим Гусинского,– предложил опять Хаим.
– Это другое дело. Это нам подходит,– согласился Александр Ильич.–
Если он владеет телевизионными каналами, так почему бы ему не купить акции
Бердичевского водоканала и теплосети.
– Может, у нас тогда будет горячая вода? А, Исаак? – обратился он к
Вайсману.
– Ты всегда говоришь правильно,– согласился Исаак, но мне пора
открывать свою будку.
– Послушай сюда! – не унимался Хаим, умеющий считать каждую
копейку.– А где взять деньги на праздник?
– Очень просто! – ответил Косой.– Вадима Рабиновича зачислили
почетным прихожанином нашей синагоги, вот и попросим у него немного
денег. Думаю, что не откажет.
– Воспользовавшись паузой, когда Александр Ильич, сняв кипу, вытирал
салфеткой свою вспотевшую лысину, в разговор вмешался до сих пор
молчавший Семен Берзон.
– Вы знаете,– пододвигаясь поближе к Косому, сказал он,– я вчера видел
по телевизору, как Михаил Бродский подарил Жмеринке санитарный
автомобиль. Так в Верховном Совете депутаты аплодировали.
– Кому аплодировали? Тебе?! – спросил Игорь.
– Кретин! Бродскому,– уточнил Берзон и продолжил: – Так я наводил о
нем справки. Оказывается, Бродский запакованный до Урала. Вот если он даст
нашему городу деньги, так можно на них восстановить Первый бульвар.
– Минуточку! – снова захватил инициативу Александр Ильич,– а на
бульваре установить бетонные скамейки, чтобы их не украли, и на них
прикрепить табличку «Здесь сидел Бродский».
– Не будь дураком! – выкрикнул Игорь.– Кто же его посадит, он же
депутат Верховного Совета!
В этих страстях не принимал участия главный Рэбе города Шломе Бруер.
Нет, не потому, что инициатива была в руках Косого. Нет. Этот
высокоэрудированный интеллигент, мудрый, обеленный сединой, истинно
американский еврей всегда считал, что хасид должен уметь слушать, то есть –
получать. Еврей, который не знает, как надо получать, или не хочет получать,–
не еврей.
Широкие поля его шляпы, на которых свободно разместится стартовая
установка космического корабля многоразового использования «Шатл», были
слегка засаленные. Шломе правой рукой теребил свои свисающие из-под шляпы
пейсы, а левой поддерживал подбородок. Он смотрел на этот геволт в синагоге
с тоской и скромно думал: «Учись сохранять молчание, чтобы ты мог знать, как
говорить». Поэтому он и думал. А думать ему было о чем. В свои пятьдесят
четыре года Шломе реконструировал синагогу, воспитал восемь детей, которые
подарили ему двадцать четыре внука. Вы себе можете такое позволить? А он
позволил. Но интересно то, что все они хотят быть главными равинами. А где
взять столько синагог? Ведь «проклятые» капиталисты там, в Америке, с
каждым годом дают все меньше и меньше зеленых бумажек на содержание
Бердичевской синагоги. А сейчас он думает, как посадить деревья, вернее сад,
перед входом в синагогу, чтобы в его тени прихожане после молитвы могли
обсудить бердичевские новости.
Руководящий опыт главного Рэбе подсказывал, что начальство, обычно,
задерживается или совсем не прихо... В это время раздался в дверях синагоги
голос мэра города Мазура:

– Шалом, прихожане! И по какому поводу у нас тут диспут?!
Если бы Василий Константинович сказал просто «здравствуйте», а не
«шалом», прихожане, может, и не обратили внимания на вошедшего. А так на
какую-то долю секунды в синагоге зависла тишина.
– Интересно..,– прошептал Давид, обращаясь к бывшему танкисту
Болтаку,– он нам сейчас скажет, где будет праздник, или потом?
Болтак давно привык к манере разговора Давида, который буквально
засыпал своих собеседников вопросами. И, чтобы отцепиться от него, ответил
первое, что пришло на ум:
– Т-с-с! Праздник будет в понедельник в городской бане Бунина!
– Как вам это нравится? – пробубнил себе под нос недовольный ответом
Давид. – Болтак думает, что я идиет. По понедельникам баня же не работает.
– Наверное, вы уже слыхали, что исполком хочет провести в нашем
городе Дни еврейской культуры,– продолжил Мазур.– А кто, как не вы, может
помочь нам в проведении праздника?
На лицах прихожан появилось гордое выражение. Ведь лично Мазур
пришел к нам советоваться. Такого еще не было в истории синагоги. Поэтому,
как патриоты бывшей страны Советов, перебивая и при этом стараясь
перекричать друг друга, стали советовать.
Опять в синагоге начался геволт.
– Нет, я скорей повешусь, прежде чем дождусь этого праздника, – заметил
Давид.
– Не спеши! – сказал Косой, даже не представляя, какая веревка может
выдержать его грузную фигуру.– Мой сосед, директор универмага Красавицкий,
сказал по секрету, что они получили отличную капроновую веревку. Могу тебе
посодействовать.
– Хам! – коротко ответил Давид.
Но уже через секунду он опять дернул за руку Косого и на ухо прошептал:
– Как это тебе нравится? Мне здается, что он – еврей. Этот разговор? Этот
акцент? А эта манера?
– Нет,– успокоил его Александр Ильич.– Мазур – украинец. Можешь мне
поверить.
Давид скромно замолчал, но, видно, не поверил Косому и, повернувшись
к Исааку, задал ему тот же вопрос:
– Исаак! Чувствует мое сердце, что его фамилия не Мазур, а Мазурман.
После войны многие наши меняли фамилии. Как ты думаешь?
– Скажу тебе честно,– ответил Исаак,– что лицо у него не еврейское, но
разговаривает, как еврей.
– Вот и я говорю,– согласился Давид,– в нем что-то есть еврейское.
– Саша! – обратился Исаак к Косому.– Я знаю, я чувствую, что Мазур не
еврей, но этот идиёт Давид доказывает обратное. Ты ему веришь?
– Нет. Я верю в Тору. И скажи этому кретину, что Мазур – у-кра-и-нец!
– Уважаемые прихожане! – обратился Мазур к присутствующим.– Если
вы не прекратите этот геволт, я уйду.
– Куда?! – выкрикнул кто-то из глубины синагоги.
– В женский монастырь! – пошутил Мазур.
– Скажите, а вы обрезаны? – поинтересовался Давид.
– На этот интимный вопрос,– заметил мэр,– да при таком геволте отвечать
не буду.
На какую-то долю секунды в синагоге зависла тишина. Но этого было
достаточно, чтобы Давид почувствовал, что сказал что-то неправильно, и по его
спине побежали мурашки.
– Тьфу! – с волнением в душе сплюнул он. – Чтобы оно все провалилось.
Мой язык до добра не доведет. Надо с этим завязывать.
А волноваться было чего. Скоро Новый год, и по традиции фирма
«ХЭСЭД» будет раздавать подарки. А если этот инцидент дойдет до ее
представителя Аллы Коваль, от которой зависят эти подарки, то он может их не
получить. Давид снова почувствовал, что спина стала уже мокрой. Мысленно он
был не рад, что черт его дернул прийти сегодня в синагогу. После этих слов ему
оставалось только бежать. Но сзади подпирали те евреи, которые еще не видели
нового мэра.
– Ты что себе позволяешь?! Ты зачем позоришь нашу синагогу? –
накинулся на Давида старый танкист Болтак, которого почему-то больше ценят
в братской Белоруссии, куда он первым ворвался на танке в сорок четвертом,
чем в родном Бердичеве. Отважному танкисту два года назад сам Лукашенко на
День Победы подарил брючный ремень, галстук, рубашку, костюм и майку. А
вот трусы забыл. Но Болтак считает, что трусы – это не главное. Главное, что
его ценность в Белоруссии выше. Но почему Болтаку дали именно такие
подарки? Этот вопрос интересует многих. Старый танкист загадочно
умалчивает, видимо, это до сих пор военная тайна. Но в качестве
подтверждения этой правдивой истории у него всегда лежит в портмоне
фотография, где он стоит в обнимку с президентом Белоруссии.
– Что о нас, о евреях, подумает Мазур? Идиет! Кретин! – не унимался
Болтак. При этом он так размахивал своей инвалидной палкой, что успел сбить
с головы Исаака кипу и разбудить вторично задремавшего Хаима.
– О Боже! Почему у меня нет справки из дурдома? Всю жизнь работал
бондарем, ставил клэпки в бочках, а себе..,– проклинал себя Давид.
Но его выручил Косой.
– Что ты имеешь до Давида? – спросил Александр Ильич у Болтака.– Ну,
сказал, ну, погорячился, ну, не подумал.
– Да и в конце концов перестань размахивать руками! Ты все-таки в
синагоге находишься,– сделал замечание Косой и на всякий случай отодвинулся
от него.
Но переговорить Болтака было не легче, чем заставить депутатов
Верховного Совета Украины лишить себя неприкосновенности. И только на
замечание Рэбе он умолк.
Мэр подождал, пока стихнет громкий шепот разговаривающих евреев.
– Не так уж много праздников выпало на вашу жизнь,– сказал он.– Вот
взять, например... (взгляд Мазура остановился на мирно дремавшем Хаиме с
орденскими колодками на груди. Но так, как тот и не думал просыпаться, то он
перевел его на Исаака). Встретившись глазами с мэром, чуть ссутулый Исаак
подтянулся.
– Воевали в Отечественную? – спросил Мазур.
Исаак выправил грудь, быстро снял с головы кипу, зажал ее в кулак и,
став насколько позволяло здоровье по стойке смирно, отчеканил:
– Так точно, товарищ мэр!!!
– А много ли было в вашей жизни праздников? – поинтересовался
Василий Константинович.
На какое-то мгновение Исаак задумался. Главный праздник в его жизни,
конечно, был, когда органы посадили на три года соседа по этажу. Этот
алкоголик, дебошир и антисемит мог на протяжении дня шесть раз напомнить
ему, что Исаак – жид. Можно подумать, что он забыл свою национальность. Он
и воевал с фашистами, чтобы остаться евреем. Но мэру ответил совсем другое:
– Праздник для меня был, когда на Эльбе с американцами в сорок пятом
отмечал победу над фашизмом.
– А теперь исполком с Вашей помощью решил провести Дни еврейской
культуры,– продолжил Мазур.– Сегодня это уже не тот Бердичев, что был
раньше. Большинство евреев, как им не препятствовали, покинули наш город.
Косого дернул за рукав Исаак и, наклонившись к нему, зашептал на ухо:
– Ты помнишь начальника ОВИРа Володю Железницкого? Ах! Как он не
хотел выпускать за границу наших. Он только шесть раз заставлял Рому
Вальсона переписывать заявление. Боже, его сердце разрывалось на части и
плакало, как дитя, он так не хотел чтобы выезжал цвет еврейской нации. Ему
жаль было расставаться со старыми друзьями.
– Д-а! – ответил так же шепотом Александр Ильич.– Он стоял насмерть,
как брестские пограничники. Жаль, что они все погибли.
–...Согласен,– продолжал тем временем Мазур,– многие из них за
границей нашли свое будущее.
Теперь Косой дернул за рукав
Исаака:
– Ты помнишь Борю Махлиса? Когда двадцать лет назад он уехал в
Израиль, у него была только пара рваных штанов. Сейчас он имеет миллион!
– Боже! – схватился за голову Исаак.– Что же будет делать этот музыкант
в Израиле с миллионом рваных штанов?
– Потом скажу,– ответил Косой, который все же хотел послушать Мазура.
–...Согласитесь,– продолжал мэр,– что такие врачи как Ася Петровна
Козлова, Михаил Львович Малиновкер рождаются раз в сто лет. Побывав у них
на приемах, безногие опять начинали ходить, а безрукие играть на пианино. Это
были настоящие Айболиты. А где наши талантливые педагоги сестры Мария и
Анна Крайцер, Полина Ароновна Гамер, Рахиль Мироновна Шехтман? А
вспомните этого профессора-программиста Игоря Шейхона. Это же люди,
которыми гордился наш город, наше общество. Поэтому прошу вас, может, у
кого-то есть телефоны, адреса наших бывших бердичевлян, сообщите им о
приближающемся празднике. Пусть приезжают все, кто может. Ведь кто любит
еврея, любит и Бога, ведь в каждом еврее есть Его частичка. Хорошо подумайте
о проведении праздника и со своими предложениями приходите теперь уже ко
мне...
Мэр не зря сказал фразу «ко мне». Когда он приехал сюда, то нищие,
стоявшие у входа в синагогу, приняв Мазура за богатого американского
паломника, встретили его с протянутыми руками. Так что мэру пришлось
раскошелиться из своей зарплаты.
–...А сейчас, к великому сожалению, мне пора прощаться,– сказал Мазур и
вышел.
Стали расходиться и прихожане. На выходе из синагоги Исаака Вайсмана
ожидала жена с внуком.
– Дедушка! Дедушка! А кто этот дядя, который приезжал в синагогу на
машине и дал мне только что пять гривен?
– Этот дядя делает очень много хорошего для Бердичева. Он заботится о
таких, как ты, скоро построит новый детский садик, школу. И мы будем лучше
жить.
– Ой, дедушка! А я знаю уже, кто это такой! Это дядя Менглович из
Америки, ты мне рассказывал о нем.
– А я тебе что говорил? – обратился Давид к Исааку.– Если уже твой внук
принял Мазура за еврея, он точно – Мазурман!

(Продолжение следует.)

АХМЕТОВ В БУХАРЕСТЕ

В то далекое время, когда были КГБ, СССР, колбаса по два рубля и хлеб
по 16 копеек, поверь мне, читатель, хотя это и трудно, были еще и бесплатные
спортивные залы и секции. А молодежь любила спорт не меньше, чем народ
родную Коммунистическую партию.
Именно в те шестидесятые годы великий тренер-педагог Виктор
Алексеевич Лонский резко изменил спортивную жизнь города.
О Лонском заговорили на всех континентах. Начиналась новая эра
«высотников» из Бердичева.
Американские газеты писали: «Если вы хотите отучить сына или дочь от
рок-н-рола, записывайтесь в школу Лонского».
Так маленький, провинциальный городок, которого не отыщешь на карте
мира, стал известен благодаря прыгунам Лонского на всем земном шаре.
Этот рассказ основан на реальном факте из жизни знаменитого
спортсмена, нашего земляка Рустама Ахметова – ученика Лонского.
События происходят в 1968 году. Это было еще, так называемое,
«невыездное время» для большинства советских людей. Время, когда рубли
вывозить за границу было нельзя, а иностранной валюты выделяли столько, что
ее едва ли хватало на питание и проживание в гостинице.
Поэтому каждому, выезжающему за «бугор» пусть даже не в гости, а на
спортивные соревнования, естественно, хотелось привезти что-то на память
своим близким и знакомым.
Но все по порядку.
На проводы в Румынию, на первые в жизни Ахметова международные
соревнования, пришло пол-Бердичева. И каждый просил привезти из Бухареста
какой-нибудь сувенир. Будучи человеком обязательным, Рустам стал
лихорадочно думать не о предстоящих соревнованиях, а о том, что взять в
Румынию и там продать, а на вырученные деньги купить сувениры. А
поскольку в сборной Украины в большинстве была молодежь, которая, как и
он, впервые выезжала за границу, то Рустаму ничего не оставалось, как
обратиться за советом к ветерану сборной, прыгуну в длину Леониду
Борковскому.
Леонид был большой юморист и решил подшутить над молодым
спортсменом.
– В прошлом году мы возили в Бухарест колеса к телегам,– на полном
серьезе сказал Борковский.– И очень удачно. Но сейчас, насколько мне
известно, Румыния остро нуждается в металле. Там «на ура» идут лопаты,
молотки, вилы и ломы. Советую взять последнее, из них румынские умельцы
изготавливают оси к телегам.
После этого совета Леонид Борковский вырос в глазах Рустама еще на
десять сантиметров. И чтобы не слишком наглеть, на экстренном
комсомольском собрании сборной Украины было решено, что каждый член
ВЛКСМ возьмет с собой за рубеж по десять ломов.
За это решение проголосовали единогласно.
Несколько дней киевляне были свидетелями странной картины: молодые
ребята крепкого спортивного телосложения бегали по городу с ломами, будто
за ними гнался наряд милиции с собаками.
Рустам тяжело подымался по крутой улице на Куриневке, неся на плече
семь ломов. Для полного счастья ему не хватало еще трех. Подходя к
очередному магазину «Строитель», он увидел на витрине цель своего
многочасового похода.
– Будьте любезны, заверните три лома,– сказал Рустам и показал рукой
на витрину, вытирая платочком пот с лица.
Продавец посмотрела на него с таким удивлением, будто к ней в магазин
зашел сам Марчелло Мастрояни. Ведь последний раз ломами интересовались
сразу после немецкой окупации, когда восстанавливали Киев. А тут сразу три.
– Надеюсь, вы не шутите? – переспросила она.
Ахметов протянул ей деньги. Продавец моментально окружила Ахметова
таким вниманием и лаской, как президент Америки Бил Клинтон – Монику
Ливински. Она вежливо поинтересовалась у Рустама, для чего он покупает
главное орудие на строительстве и, может, он возьмет еще штук тридцать.
Где-то из глубины подсобки вынырнул грузчик с руками молотобойца,
волоча за собой безценный груз. При этом от него шел такой аромат первака,
что сосед Рустама дядя Коля с интендантского городка даже в подметки ему не
годился.
Спортсмены встретили Ахметова такими возгласами и восторгами, будто
он взял высоту два метра и сорок сантиметров. Ведь у каждого из них было
всего по три-четыре лома. Окружив Рустама плотным кольцом, они наперебой
расспрашивали его о том, остались ли еще в магазине ломы.
Если бы они ехали в Житомир, Жмеринку или, на худой конец, в
Бердичев, это была бы ерунда. Тут металла достаточно. Но они ехали за рубеж,
а, вернее, в Бухарест. Там есть все, кроме... металла.
Услышав от Ахметова утвердительный ответ, все побежали в магазин
занимать очередь.
Следующий день ушел на обвертывание каждого лома газетами. И лишь
вечером, погрузив в поезд «Киев – Бухарест» все шестьсот ломов, усталые, но
счастливые спортсмены уснули под монотонный стук колес.
Итак, шестьдесят красивых молодцев ехали за границу.
Обнаружив ломы, таможенник возликовал, будто ему присвоили
очередное звание и, весь сияя, побежал к начальнику таможни.
Начальник таможни был маленького роста, толстый и напоминал комод,
стоявший в прихожей Рустама.
– Д-а,– он взял в руки тяжелый лом, покрутил его и с трудом положил на
место,– а вы знаете, что ломы запрещены к вывозу за границу?
– Что вы говорите? – удивился Рустам.– А почему?
Тут же он получил стандартный ответ:
– Здесь вопросы задаю я!
Начальник недоброжелательно поднял брови и снизу вверх посмотрел на
Рустама.
– А в какой инструкции это записано? – продолжал свое Рустам.
– Это есть государственная ценность и народное достояние, которое
охраняется законом. А мы еще будем посмотреть, с какого металла они
изготовлены.
– Иванов! – крикнул начальник.– Принеси ножовку, будем проверять.
– Но... это спортивный инвентарь, он нужен нам для тренировок. Мы их
метаем вместо копья.
Эти слова начальник оставил без внимания. Он ловил кайф от того, что
задержал большую партию контрабандного товара и лично проводит
спецоперацию по изъятию ломов.
– Та-к, та-к,– он снова взял в руки лом,– и это достояние советского
народа вы хотели вывезти за рубеж? Вы себе даже не представляете, куда
можете попасть за эту контрабанду. В Ле-фор-то-во! Ясно?
Он снова посмотрел на Рустама.
– Советский спорт не простит вам это,– сказал Ахметов, немного
подумал и продолжил: – А может, и мировой.
Минут через десять прибежал Иванов, держа в руках ножовку.
– Пили,– ткнув пальцем на лом, приказал начальник Иванову.– Здесь!
Иванов с таким остервенением накинулся на лом, как Кличко – на
Тайсона.
– А вам,– начальник посмотрел на Рустама,– на всякий случай скажу, что
чистосердечное признание смягчает вину.
– Ну, для тренировки везем, имеем на это право.
– А я имею право привлечь вас за вывоз народного достояния,– опять
напомнил начальник.– Да и фамилия у вас какая-то подозрительная.
Перепилив лом и не обнаружив драгметалла, Иванов приступил к
следующему лому. Правда, с меньшим энтузиазмом. Только на четвертом,
когда сломалось ножовочное полотно, недовольные таможенники удалились из
купе.
Водителю автобуса, встречавшего членов сборной Украины на вокзале,
пришлось делать два рейса по доставке спортсменов в гостиницу «Бухарест».
Он с трудом объяснил им на ломаном русском языке, что за один раз такой груз
не то, что колеса, а сам автобус не выдержит. А лифтер в гостинице вообще не
пустил их в лифт:
– Берите в руки свои копья,– сказал он,– и подымайтесь на своем
«одиннадцатом номере» на пятый этаж.
Устроившись и одолжив в администратора гостиницы карту города,
спортсмены приступили ко второй части своей программы – реализации ломов
в магазинах. А так, как румынский язык для них был что китайский для чукчи,
пришлось довольствоваться пословицей «Язык до Киева доведет».
В первом попавшемся магазине, куда забежали наперевес с ломами
спортсмены, продавец встретил нежданных гостей с опаской.
– На грабителей они не похожи,– подумал он.– Те предупреждают, что
это ограбление и требуют деньги.
Но его рука все-таки непроизвольно потянулась к сигнализации.
– Их битен лом, их битен лом, недорого,– положив товар на прилавок,
предлагали спортсмены.
– Без переводчика не обойтись,– заметил Рустам,– не понимает

«деревня» немецкого.
Услышав русскую речь, продавец подскочил:
– Так что вы крутите мне голову,– сказал он,– поезжайте в Одессу,
купите петуха на Привозе и ему крутите. А то «купите, купите». Давайте чисто
конкретно и без базара, откуда вы и как сюда попали?
Члены сборной вкратце рассказали земляку историю с ломами.
– Только одессит мог такое вам посоветовать,– заливаясь от смеха, сказал
продавец.– Ломов в Румынии самим некуда девать. металла тут предостаточно.
Ладно, несмотря на то, что я сам здесь на птичьих правах, помогу чем смогу.
Продавец при этом дал несколько пригоршней жевательных резинок и
сказал:
– На прощание посоветую: на соседней улице есть такой же магазин,
передайте его хозяину от меня привет. Вам там тоже чем-нибудь помогут.
Спортсмены были явно недовольны, но смолчали. Каждый в душе
чувствовал себя немножко обманутым. Злость прошла лишь тогда, когда
поздним вечером они разбрасывали по улицам Бухареста свой драгоценный
груз из Союза.
...Так и не дождались друзья и знакомые Рустама Ахметова сувениров из
Румынии. Все они были удивлены, что их кумир на сей раз не сдержал слова.
Откуда им было знать о тех мытарствах, которые выпали на долю спортсмена,
стремящегося заработать деньги на сувениры даже такой ценой. Сам Рустам со
временем вспоминал об этом с улыбкой.
А мне эту историю с ломами Ахметов поведал со всеми подробностями.
Ну, а я не мог не рассказать ее вам, мои уважаемые читатели.

Виктор КОРЖУК



КУРТКА
Оповідання, що не увійшли до збірок



- Лёня! А я получила зарплату! – радостно сказала Наташа, отряхивая в прихожей с пальто снег. – Завтра выходной, поедем в Хмельниц­кий на толкучку и купим мне кожаную куртку, такую же, как тебе подарила твоя мама. Ты не против?

- Сё ты, конечно, я – за: слово жены – для меня закон, ты ведь знаешь.

Куртку мама подарила Леониду неделю назад, точно такую, как у его друга Гены Летуновского. Из настоящей монгольской кожи, за двести двадцать рублей. Купила обновку в Гришковецком магазине, где работала бывшая ее ученица. Тут на обмен лекарственных расте­ний можно было приобрести самый дефицит­ный товар.

Куртка Леониду настолько понравилась, что он готов был в ней спать. Но делать это ему не разрешала Наташа.

- Ты ведь цивилизованный человек, – гово­рила ему перед сном жена,- а все нормальные люди не спят в верхней одежде.

С мудрыми словами жены Авербах всегда соглашался.

Утро выдалось на удивление солнечным. Мурлыкая себе под нос «Кто рано встает, тому Бог дает», Леонид отправился в гараж.

Возле «Детского мира» его окликнули.

- Лёнки, и куда это так рано направляешь­ся? – догнал его приятель Анатолий - по клич­ке Борман.

- И сё тебе говорить, – слегка шепеляя, от­ветил он – Наташка зарплату получила, хочет такую же куртку, как у меня.

- Да! Куртка – класс, ничего не скажешь! – пощупав её, сказал Борман.

Настроение у Лёньки испортилось, когда зашли во двор гаражей.

- Опять майор проспал, не почистили тер­риторию от снега. Чем он только занимается, чёрт его знает?

- Ты это о ком? – переспросил Борман.

- Да о председателе гаражей Владимире Николаевиче: деньги сдаём, а работы не вижу.

- Ты посмотри на часы, а потом кричи. Рано ещё.

Возле гаража Лёньки снега было по коле­ни. А лопата, как на зло, внутри гаража.

- Сё делать? – размышлял вслух Лёнька.

- Сё делать? Сё делать? – передразнил его подъехавший на «Волге» Летуновский. – Бери у меня в багажнике канистру с бензином, по­лей на снег и подожги. Снег быстро растает, и ты откроешь ворота.

И добавил:

- Хоть ты и в новой южанке, но, вижу, за­мёрз. А так и согреешься.

- А в этом сё-то есть. Ты – Ленин, а я – Во­рошилов, – сказал свою любимую фразу Леонид.

Сказано – сделано. Достав канистру с бен­зином, он обильно полил им перед гаражом: бензин ведь достался на шару.

- А спички есть у тебя? – спросил Леонид.

- Так я же не курю.

- И я тоже, пойду к Борману.

Минут через три Леонид вернулся, держа коробок спичек.

- А может, не будешь? – попробовал его остановить Гена. – У меня бензин-то класс.

- Я думал, сё ты – Ленин, а ты – дурак. Смот­ри, какой сейчас будет кайф.

Снопом пламени это нельзя было назвать. Это был не сноп, это был взрыв атомной и во­дородной бомб, вместе взятых. Огромный крас­ный гриб взметнулся вверх и вширь, стал по­жирать снег.

- Идиёт! Что ты наделал! – закричал Гена и кинулся в огонь к машине.

- Гена! Ты куда? А я?

- Отстань, придурок! Дай машину спасти.

Машина завелась моментально и пулей вы­летела с пламени.

- Сё делать? Сё делать?

- Тушить!

- Чем?

- Снимай куртку и туши! А я в этом кино сниматься не буду, но с удовольствием посмот­рю.

Лёнька, не задумываясь, снял куртку и стал сбивать пламя. Но, как только подымал её, там вновь вспыхивал огонь.

- Смотри! – крикнул Гена. – Крыша горит!

Такому прыжку мог позавидовать сам Вик­тор Алексеевич Лонский - заслуженный тренер по прыжкам у высоту. Лёнька в секунду ока­зался на крыше, не выпуская с рук кожаную куртку. В эту минуту он забыл, что стоит она двести двадцать рублей. Он то выныривал с пламени, то пропадал в нем, то приседал, то подымался. Со стороны это было похоже на элементы украинского гопака и еврейского семь сорок.

- Сё ты стоишь, помогай мне!

- Придурок! Я же так танцевать, как ты, не умею,- качаясь на снегу от смеха, крикнул Гена.

В ответ на Генку обрушился такой водопад слов и на таком жаргоне, что я просто не могу их передать. Их можно услышать только один раз в жизни и только на крыше гаража Авер­баха.

И если когда-то вы будете в Израиле и встре­тите там Леонида, эти слова он вам не повто­рит: всё плохое он сразу забывает!

Танец в пламени огня подходил к концу. В честном поединке с огнём вышел победителем Леонид. А в руках у него был рукав – все, что осталось от кожаной куртки. На лице, чёрном от копоти и сажи, страха не было, а был воп­рос: что сказать Наташе?!? Но ответ он нашёл сразу:

- Генка! Заводи машину, поедем на базар за цветами!

Виктор КОРЖУК

ШНЕУР, БАРАШ И КИНО



Изо всех искусств для бердичевлян важнейшим всегда было кино. А в кинотеатр имени Фрунзе любители кинематографа приходили, как европейцы – на кинофестиваль в Канны. Разница была лишь в том, что в Канны съезжались на престижных иномарках и по пригласительным, а тут надо было выстоять в очереди за желанным, маленьким, голубеньким билетиком, чтобы при входе в кинозал его надорвала контролер Надя Кайгородцева. Но эти мытарства в очереди стоили того, чтобы устроить себе праздник за пятьдесят копеек, покрасоваться перед началом фильма в фойе кинотеатра.

В коридоре, на стенах, висят портреты ваших знакомых и незнакомых актеров. Вы ими любуетесь, но в душе у вас скребут кошки:

- Ну, почему я не такой? Почему им – все, а нам – серые будни и длинные очереди?

Но как только вы слышите в фойе чарующий, гипнотизирующий голос красивой, чернявой, пышногрудой Анны Шнеур, вы обо всем забываете.

Ах, как она пела о том красивом принце, который обязательно к вам приплывет или приедет и влюбится в вас. И под соло на трубе Михаила Бараша у вас щемило сердце, а на глазах появлялись слезы. Слезы любви и радости. Вы тихонечко вытираете их кончиком платочка, чтобы, не дай Бог, их увидели соседи слева или справа. Но они этого не замечали, потому что с ними творилось подобное.

Вот, сняв очки, вытирает слезу Оля Яцюк. Песня напомнила ей, как она после окончания пединститута встретила в райкоме комсомола своего чуть курносого принца. Она не так пришла на просмотр фильма, как на волшебный голос Шнеур и серебряную трубу Бараша.

А вот между рядами на свободные места проходит красивая пара Пантелеевых с дочуркой Жанной. Леонид – преподаватель физкультуры машиностроительного техникума, Галя – молоденький библиотечный работник только что открывшейся библиотеки имени Горького. Их красота исходит откуда-то изнутри, а потом переходит на внешность. Казалось, что они только что сошли прямо с подиума. Со стороны она выглядела слабой возле него. Но так себя может чувствовать только женщина рядом с сильным мужчиной.

После каждой песни фойе взрывалось овациями. Особенно в этом усердствовал маэстро Михаил Либензон. Кто-кто, а он толк в музыке знал. Кроме педучилища, Дома пионеров, где он преподавал музыку, он еще умудрялся давать платные уроки на дому. Он мог долго-долго аплодировать, размахивая при этом так широко руками, что прически женщин, сидящих рядом с ним, меняли свой первоначальный вид. После этого он нес цветы и клал их у ног Шнеур, при этом несколько раз кланялся почему-то зрителям, а не певице.

Поговаривали, что Либензон делал все это, чтобы на него обратили внимание. Но я этому не верил. На него и так обращали внимание: его всегда любили красивые женщины. А когда он покупал в сороковом магазине конфеты на пять рублей и раздавал их детям, то на вопрос "Зачем он это делает?" всегда отвечал, что, может быть, среди них есть и его.

Когда в фойе появлялись Анатолий и Алла Верминские, на него смотрели, как на Героя. Еще бы. Проехать на мотоцикле ИЖ-49 с огромной скоростью по "стометровке", бросив руль, и сделать "ласточку" под силу было не каждому. Такое только можно было наблюдать на колхозном рынке в гонках по вертикальной стене у заезжих артистов. Но там – за деньги, а тут – бесплатно.

Алла всегда была одета строго, дипломатично, со вкусом, всегда излучая особую энергию. Она не раз замечала испепеляющие взгляды мужчин. Это не прошло и с годами. И сегодня, проходя улицами Бердичева, многие мужчины останавливаются при встрече с ней.

Пока женщины наслаждались божественным пением и музыкой, сильный пол, состоящий из настоящих мужчин, штурмовал прилавок маленького буфетика. Свеженькое бутылочное пиво с красными вареными раками размером в две ладони магнитом притягивали их. Здесь же можно было встретить начальника СМУ-76 Гришу Хуторянского, мирно беседующего за кружкой пива с прокурором города Борисом Юмагуловым. Если Хуторянского притягивали раки, то Юмагулова – свежая, тонко нарезанная колбаса из конины, которую он обожал.

Когда в буфетик заходил Абрам Лившиц – начальник ситроцеха винзавода, Юмагулов старался не попадаться ему на глаза. Он хорошо знал веселый, тонкий, еврейский юмор Абрама.

- Гриша! У меня на балконе опять пропал чистокровный буденновский рысак. Ты, случайно, не знаешь, чьих рук это дело?

- Спроси у прокурора!

- А где же его искать? - делает вид, что не замечает Юмагулова.

- Так спроси у его жены.

- А где его жена?

- Очаровательная Софочка слушает не менее очаровательную Анну.

- О! Борис! - Абрам делает вид, что только сейчас заметил прокурора. - Уничтожаешь вещественные доказательства? Бери пиво, и за свой буденновский рысак я буду молчать, как рыба об лед. Считай, что я его списал.

Через минуту-другую они за пивом мирно продолжают прерванный разговор. И так, невзначай, не навязчиво напрашиваются к Абраму на вкусный, аппетитный еврейский струдель, который так умеет печь лишь его жена Броня.

Десятый, одиннадцатый ряды большого зала всегда бронировались для элиты города. Этими местами распоряжался сам директор кинотеатра Иван Иванович Коваленко. Тут сидели городское начальство, знатные люди, передовики производства, у которых не было времени стоять в очередях. Здесь, в зале, вы могли запросто похлопать их по плечу и так же по-простому, пренебрежительно, с сарказмом, громко, чтобы вас услыхали от первого до последнего ряда, небрежно заметить:

- Валерий Никодимович! Ваша шляпа мешает мне смотреть фильм. Я же покупал билет на последние пятьдесят копеек не для того, чтобы любоваться вашей шляпой.

Шляпа, конечно, вам вовсе не мешала, но вы заставили первое лицо города понервничать, как вам казалось, унизить, да еще и извиниться перед вами. Хотя Валерий Никодимович так был увлечен фильмом, что все ваши требования выполнил машинально. Но вы-то чувствовали себя победителем.

Так было. В те далекие годы в кинотеатр приходили, как ходят к другу в гости. Здесь можно было увидеть все новинки моды. Здесь успевали не только посмотреть новый фильм, но и обсудить все городские новости и сплетни: кто, где, когда. И если кто-то из постоянных зрителей пропускал хоть один стоящий фильм, на следующий день он уставал отвечать на вопросы: "Как? Вы не были в кино? Почему?"

Летело время, летели годы. Телевизор все прочнее входил в наш быт, вытесняя кинотеатр из нашей жизни. Мне иногда так хочется выбросить его через окно и пойти в кинотеатр имени Фрунзе, нет, не сегодняшний, а тот – кинотеатр моей молодости. Чтобы увидеть стоящий фильм, чтобы послушать Анну Шнеур и Михаила Бараша.